Ворон - Дмитрий Щербинин

Кое-кто уже успел спуститься по лестницам, но тут тогда произошла катастрофа. Тот самый угольно-черный, оставшийся с двумя головами дракон, который появился первым и был предводителем всей стаи, завывая от боли — в ярости пуская и направо и налево изжигающие бураны, взмыл на многие сотни метров вверх, завис над крышей, а потом, скалой устремился прямо вниз. Он вытянул пред собою шеи, он изрыгал из них ревущие бураны, которые вылетали недостаточно быстро, слепили его жаром, от чего он совсем обезумел.

Представьте что на вас падает огненная гора!

Многие просто попадали на крышу, кое-кто прыгал с ограждений, и там их улавливали ветви мэллорна.

— Эллинэль!!! — отчаянно выкрикнул Барахир.

Тут толпа обезумев, рванулась куда-то, сбила его с ног, кто-то на него упал — прямо на ухо, громче, чем драконий вопль выплеснулся женский визг…

Поблизости был люк из которого недавно выбирались эльфийские лучники, и от страшной силы удара Барахира метнуло именно в этот люк. Он попытался ухватится за лестницу да не успел — пролетел метров пять и упал на пол.

Тот удар, который метнул Барахира в этот люк, был ударом огненного, вырвавшимся из драконовой глотки, и обратил в пылающую преисподнюю половину крыши. Потом был еще и второй удар — много-много сильнее первого — это дракон, не успев развернуться, врезался многотонной тушей во дворец. Врезался он в ту же половину крыши, которая была обвита пламенем, и разорвавшись, выплескивая из себя потоки кипящей лавы, пробил не только эльфийский дворец, но и переломил несколько крупных ветвей на которых он держался. В результате, оставшаяся половина дворца, начала кренится вниз…

Несколько могучих ветвей вырвали извивающиеся останки дракона, отшвырнули их в сторону, иные ветви попытались придержать опадающий дворец, но тут за дело взялись оставшиеся двенадцать драконов. Ведь теперь некому их было сдерживать, и они проносясь там, где не могли их достать ветви, направляли в них огненные потоки, и ветви пылали, извивались, пытаясь достать врагов, отекали вниз огненными соками…

Барахира бросило сначала к одной стене; потом — к другой. От жара кружилась голова, откуда-то валил густой дым, чей-то одинокий голос вопил отчаянно. Юноша уж и не мог разобрать где потолок, где стены — крен усиливался, где-то беспрерывна валилась посуда, гудело пламя…

— Эллинэль… Эллинэль… — зашептал он, ухватившись за лестницу, которая кренилась в бок. — Ты не могла сгореть. Конечно же нет! — твердил он, перескакивая через ступени. — Скоро мы встретимся…

А вот и клонящаяся вниз крыша — огненные вихри проносились снизу вверх… Большинство столов изгорело или было перевернуто при бегстве, те же что еще стояли — роняли с себя посуду, и та катилась выплескивая из себя напитки из весны, и закуски из журчания родников, исчезала в пламени; и нигде ни человека, ни эльфа, только на потемневшей поверхности, лежали бесформенные впеченные в нее комья…

Барахир метнул взгляд туда, где видел он в последний раз Эллинэль.

Радужная ветвь была переломлена и теперь из нее сочными, густыми рывками бил в небо яркий световой поток. В вышине он расходился многими-многими радугами, и они были точно лепестки чудесного цветка — дугами расходились во все стороны — и через Серые горы перекидывались, и через тьму на север, и на запад… но исток всех их был в нескольких шагах от Барахира.

Барахир, упираясь ладонями в раскаленный пол, пополз к этому источнику, веря, что найдет там Эллинэль, и будет она жива. Ползти было тяжело, наклон усиливался, ревели драконы, но они изжигали мэллорн, а не умирающий дворец.

Но вот, наконец, и радужная ветвь. Барахир дополз до нее, и, обхватив ствол, ствол, припал к ней губами…

Потом, огляделся — вокруг эти воженные в пол, дымящиеся наросты, и самыми страшными среди них были те, в которых еще можно было различить руки, ноги. Все они сжались и были маленькими, словно младенцы в утробе матери.

— Нет, нет! Конечно же Эллинэль среди них нет! — прохрипел Барахир, и, извернувшись, из всех сил выкрикнул ее имя.

И ему пришел ответ — один из этих черных комьев, находящийся дальше иных, и менее сожженный, слабо зашевелился…

Барахир тут же рванулся к нему. Подполз — вот слабый Женский голос:

— Кто вы?.. Помогите… Переверните… Дайте взглянуть..

Никогда еще Барахиру не доводилось испытывать такого — он рукою схватился за эти раскаленные угли и они прогнулись захрустели — под ними была плоть. Барахир, взглянув на радуги, веруя, что весь этот ужас пройдет — перевернул.

Это была Элесия, а под ней обнаружилась колыбель, в которой голосили, тянули к радугам маленькие свои ручки трое малышей..

Когда Барахир перевернул королеву — из нее вырвался страшный мучительный стон, но теперь боль ушла, и смертная пелена застилала глаза ее. Она, все-таки, узнала Барахира, и чуть улыбнулась:

— А — это ты, юноша с горячим сердцем… Возьми колыбель — стань их приемным отцом… Спаси их…

— Да, я исполню! Любовью своей клянусь — исполню!..

Видя, что она умирает, он спрашивал, сквозь слезы:

— Моя королева, не видели ли вы Эллинэль?.. Ведь, она жива, да?

Мягкая улыбка, едва заметно коснулась губ Эллесии, едва слышный шепот, услышал за ревом драконов и пламени Барахир:

— Эллинэль…Твоя Дева… Она жива, где-то она жива… Верь и жди, и новая встреча настанет… Прощай… Люби их… Люби…

Барахир хотел на прощанье поцеловать руку своей королевы, но тут струя пламени пережгла еще одну из ветвей, и горящий дворец сильно вздрогнул, едва не рухнул… Пламя пронеслось совсем рядом с Барахиром — а он одной рукой обхватил колыбель, другой — схватился за радужную ветвь. А тело королевы кануло этом пламени…

Младенцы тянули ручки к лепесткам радуг, но вот взревел, пронесся рядом дракон и они зарыдали сильнее прежнего.

Из глубин дворца доносился треск, из многих люков вываливались огненные клубы — и пол уже не был прежним, раскаляясь из глубин, он покрывался перламутровыми змейками, трещал, выгибался, из разрывов вырывался густой белый дым, пахнущий свежим древесным соком.

Барахир понимал, что через дворец ему не пройти, также, как и по боковым лестницам так как все лестницы уже были разодраны. Наклон увеличивался, и скоро крыша должна была повернуться под прямым углом к земле. Юноша оседлал радужную ветвь…

Раньше бы он сделал что-нибудь безумное, например — попытался прыгнуть на крыло пролетавшего рядом дракона. Но у него были малыши — он дал клятву, что, будет беречь их, а потому не поддавался первому порыву…

И вот дворец наклонился под прямым углом — все, что еще оставалось на крыше устремилось вниз. Где-то во глубинах переломилась радужная ветвь и теперь цветовые струи вырывались из всех люков, из прожженных пламеней щелей, дворец был подобен решету, из которого вытекал сок радуг, и, также, как вода устремлялась бы к земле — устремлялся к своей родине — в небо.

Теперь Барахиром открылась бездна. Он смотрел вниз — и там была боль и разрушения. И к озеру слетели два дракона, и выжигали плоты, казалось, будто горящие щепки плавают по воде. У подножия мэллорна тоже бушевал пламень и, даже с такой высоты видны были его терзающие древесную плоть языки.

Вот в одного из драконов ударило огромное ярко-зеленое сердце, тот ударился об озеро, и оно покрылось белым облаком; затем, выламывая деревья, закрутился по лесу…

Дальнейшего Барахир уже не видел, так как, последние перекрытие прогорели и то, что осталось от дворца устремилось вниз…

В эти страшные мгновенья Барахир оставался спокоен: он, крепко сжимая колыбель, оттолкнулся от радужной ветви и полетел вдоль падающей дворцовой крыши — у него, ведь, была Эллинэль, была клятва — а, значит и уверенность, что он должен жить.

Перед ним появилась ветвь мэллорна — точнее не ветвь, а веточка — одна из тех, которыми покрыты были главные ветви — и, все-таки, не меньшая, чем взрослая береза — Барахир навалился на нее плечом, и удар был не так силен, как следовало ожидать — древо и теперь не переставало помогать своим гостям.

Янтарный цвет рывками проходил под Барахиром — и он чувствовал, как тяжело дышит древо — так дышит воин, стоящий один против многих врагов, но еще держащий клинок, готовый биться до последнего…

Дворец разбился у корней, и, тут же из него взмыло стремительное облако радуг. Как же быстро то облако поднималось — вот уже налетело на Барахира — все вокруг было в этих цветах!

Драконы, окруженные своими огненными клубами не видели этого облака, и, изжигая ветви мэллорна, врезались прямо в него. Их закручивало в воздухе, они изжигались в своих же струях, а их ловили последние из ветвей — и уже объятые пламенем, рвали своих врагов….

Самый большой из оставшихся драконов, заходясь оглушительным воплем, пронесся над Барахиром, дыхнул пламенем — и юноша, вместе с колыбелью, был бы обращен в пепел, но держащая его ветвь отклонилась, а потом вытянулась вниз, подставила его к первым из оставшихся ступеней, уводящей вниз лестницы — ее основание уже было объято пламенем — ручьями заструился янтарный сок и ветвь, в числе десятков иных — устремилась к далекой земле — Барахир едва успел перескочить на лестницу…