Прыжок Ящера - Андрей Щупов

Я припомнил ту хватку в «Южном», когда некто волок меня по полу, стискивая могучими руками шею. Неподконтрольная дрожь пробежала по телу. Черт подери! Ведь и Гонтарь признал, что меня ВОЛОКЛИ!.. Нет, братцы, не наваждением тут пахло! Чем-то совершенно иным!..

Пауза затянулась. Я глядел в глаза капитану, продолжая молчать. Нечего мне было ему сказать. А сказал бы, — тотчас напросился бы на «идиота». Потому как материалист Костиков в ирреальное вряд ли поверит. Да и сам я себе не верил. Что уж обижаться на посторонних!

— Мда… Значит, совместного катарсиса у нас не получилось, — констатировал собеседник. — Жаль.

Он еще какое-то время медлил, словно ждал, что я опомнюсь и взорвусь откровениями, но я безмолвствовал, и капитан отворил дверцу.

— Ну-с… Бывайте. Никто за вами следить больше не будет, но помните, сегодня я сделал шаг навстречу. Вы вольны были сделать шаг в свою очередь. Ваша вина, что встречи на Эльбе не получилось.

Хлопнув дверцей, он зашагал к своим расхристанным стареньким «Жигулям». Мои бычки нехотя расступились, давая руоповцу дорогу. А я глядел ему в след и по-прежнему молчал.

Правду говорят, извратить можно все на свете. Так ли сложно связать морскими узлами несовместное? Почему, к примеру, не предположить, что причиной Карибского кризиса послужила не политика, а злосчастная любовь Никиты Хрущева к Мерилин Монро? А что?… Очень даже просто! Встречались голубки? Было такое дело. Недолго, но виделись. Даже что-то такое сказать друг другу успели. Может, то самое — сокровенное? Как известно, для истинного чувства одного взгляда достаточно. Тем более, что тяготела красавица Мерилин к левым взглядам. И к кумачу геройскому симпатии питала. А про роковую связь ее с Кеннеди великий кукурузник, конечно, знал. Вот и решил наказать братьев за смерть американской звезды. А добавить к этому, что злосчастный Ли Харви Освальд жил некоторое время в Минске и даже был женат на русской, и все окончательно встает на свои места. Агент Кремля отомстил за поруганные чувства генерального секретаря. Во всяком случае, объяснение более романтичное, нежели та грязь, в которой безуспешно рылся судья Гаррисон. И вполне правдоподобно. Развязал же Николай Второй из-за смерти какого-то посла жутчайшую из войн! Хватило умишка. Многие теперь не стесняются называть это рыцарством. Славное рыцарство! Пустил под нож целую страну! И не вразумили первого сановника России ни Порт-Артур, ни Цусима. Вот и делайте выводы! Потому что так она, в сущности, и выпекается — большая политика — в паузах между сексом, жратвой и алкоголем. А уж потом обывателям вкручиваются легенды про парламенты и многотрудные заседания, про взвешивание всех «за» и «против». Дескать, ввели войска после долгих дебатов и колебаний, плакали даже от невозможности поступить иначе, от стенаний совести. Впрочем… Истинной картины рядовому обывателю, вероятно, знать и не следует. Потому как, узнав, огорчится он очень. Как пить дать, осерчает и осатанеет…

Дома я честно пытался заснуть, но не получалось. В груди поселилось какое-то кусачее животное, и бесконтрольно пощелкивало в голове, отчего вещи в комнате произвольно оживали, норовили сняться со своих мест. Возможно, что-то я чувствовал, но что именно, не понимал. Дар был слепым, не принося никаких дивидендов. Подобно сломанной рации я способен был только к передаче сигнала, — режим «приема» отсутствовал. Я мог подавлять, перемещать и манипулировать, но я не слышал шепота вселенной, а без этого шепота все мое умение не стоило ломанного гроша. Если ты знаешь, что делать, тогда и дело многократно оправдано. Я не знал и не чувствовал своего предначертания, я просто жил и действовал. По законам и правилам окружаюих. При этом правила я с легкостью нарушал, законы глубоко презирал. Потому и не шел ко мне сон, теплая ночь не брала Ящера под свою опеку.

А может, причиной всему был чертов разговор с Костиковым? Прав был капитан, зря мы его остановили. Пусть бы себе ехал следом. Тихо, мирно, без докучливых и безответных вопросов. Нутро чуяло, что выложил капитан голимую правду, что операцию против нас затеяли вовсе не безопасники, и что Васильича мы убрали напрасно. От мыслей таких вновь становилось страшно, и руки, прячущиеся под подушкой, пугающе холодели. Жизнь и сила вытекали из них, а значит из меня. И не было поблизости ни Безмена, ни Ганса. А Гонтарь, дремлющий в соседней комнатушке, того сумасшедшего фильма не видел. Потому не мог до конца быть СВОИМ.

Так и не дождавшись сна, из квартиры я вновь вернулся в офис. Пощелкав клавишами игрового компьютера, велел привести Гошу-Кракена. Бойца скоренько отыскали, и минут сорок кряду этот бычок наигрывал мне вариации Шуберта с Гайдном. Попутно выдал какой-то жутковатый моцартовский этюд — выдал с таким неожиданным пылом, что меня морозцем продрало. До самого основания. Я заставил Гошу сыграть этюд трижды. А после, прихлебывая по очереди из бутыли с коньяком, мы гуляли по волнам ночного эфира и устало комментировали слышимое. Когда из магнитолы поплыли Мартыновские «Лебеди», Гоша умиленно поднял голову — совсем как волк, задирающий морду к луне. Дослушав песню до конца, остервенело выругался:

— Хотел бы я знать, какая падла его грохнула!

— Ты про кого?

Гоша смутился.

— Да про певца…

Гонтарь в углу обморочно зевал. Ему наша бессонница была абсолютно непонятна. Подобно дельфину он дремал одним полушарием, вторым продолжал бдительно стоять на страже. И когда наконец случилось то, чего я внутренне ждал, к чему был готов всю сегодняшнюю ночь, он тотчас встал на дыбки. Человече, вечно изготовленный к отпору…

Около семи утра позвонили в дверь офиса. Дежурная охрана, предварительно поработав сканером, доставила на этаж срочную посылку. Что таилось в упакованной в брезент коробке, я уже догадывался, а потому сидел в стороне, храня самый безучастный вид. Инициативу взял на себя Гонтарь. Работая десантным ножом, он аккуратно поддел деревянную крышечку, заглянул внутрь. Несколько секунд ошеломленного молчания, а потом он сипло доложил:

— Уши, босс! Человеческие, с сережками…

Гоша-Кракен глянул из-за его плеча и громко икнул.

— Играй! — хрипло прикрикнул я на него. — Играй, черт тебя дери!

Плюхнувшись за рояль и путаясь в клавишах, Гоша послушно заиграл. А я протянул руки, медленно придвинул к себе коробку. Подумав, прикрыл крышкой. Смотреть на то, что увидел Гонтарь, не стал.

Все шло по заранее намеченным пунктам. Жизнь подчинялась плану, а я подчинялся жизни. «Синие» посылали свой последний привет, выполняя угрозу из ультиматума. Соха Красоватый свою миссию выполнил, на нужное стриженную братву подначил. Теперь его можно было убирать. Следом за остальными.

Вот так, господа присяжные. Не было больше Лены-Елены! Ни со мной, ни вообще нигде. Зато я снова выигрывал качество. Ход оставался за мной.

Глава 28

"К несчастью или к счастью, но

щек на свете меньше, чем

желающих врезать по ним дважды."

Деревья с хрустом валились в стороны. Я оставлял за собой обагренную кровью просеку. Хриплое дыхание оглушало, раны не позволяли бежать. Хорошо, что еще действовал хвост. Особо докучливых я сбивал с лошадей, давил в кровавые лепешки. И все равно люди шли за мной след в след. Самые шустрые, обгоняя меня, карабкались по стволам и, прячась в лиственных кронах, целили из арбалетов по глазам. Поэтому видел я совсем скверно. Из правой, облепленной стрелами глазницы потоком струился кровавый гной, левый глаз приходилось прикрывать лапой.

Как же им хотелось меня добить!.. Прямо в пасть лезли. И гибли глупее глупого. Каждый надеялся, что именно его удар окажется последним роковым. Что, интересно, наобещал им тот князек за мою голову? Половину княжества с красавицей дочкой? Или вечную славу с помещением праха в каменную кладку дворцовых хором?… Так или иначе, но что-то, видно, пообещал. Иначе давно бы оставили меня в покое. А может, чувствовали, что не просто так бреду? Что есть у меня логово, и надо успеть — завалить и растерзать до того, как доберусь до места. Тем более, что спасение действительно было близко.

Предприняв очередной маневр, я повернул прямо на закат. Теперь двигаться приходилось в гору, зато и лес пошел пожиже. Тут и там на поверхность земли крутыми каменными лбами выглядывали гранитные валуны, а далеко-далеко впереди показались иссиня-черные горы. Я чуточку взбодрился. Все! Начинались мои владения. Еще немного усилий, и людям меня не достать. Не умереть, выдержать последний бросок, а там можно будет залечь в пещерке, опустить пылающие конечности в прохладные подземные воды. Туда уж точно никто не сунется. А если даже найдутся такие храбрецы, то и тогда драконьего сердца им на огне не жарить. Нырну в озеро, отлежусь на глубине. Не было бы этого жуткого копья в груди, сумел бы вовсе уплыть глубинным ходом к морю. Но лаз узок, с копьем не протиснуться. Да и дыхания может не хватить. Не близок путь к морю. Очень не близок…