Инфер-9 - Руслан Алексеевич Михайлов

Когда я закончил обрабатывать раны, шипя от удивительно сильной боли — прямо сука сильной! — в деревне окончательно все улеглось, а самые смелые из рыбаков рискнули нырнуть в воду и начали вылавливать трупы и буксировать их на причал, откуда их по цепочке передавали на берег. Меня они заметили гораздо раньше, еще во время стрельбы, но пока никто не спешил ко мне приближаться, хотя группка мужиков в возрасте оживленно о чем-то совещались рядом с самой нарядной и стоящей особняком круглой хижиной.

Забросив винтовку в багги, я уселся за руль и повел машину к океану, по пути наехав на голову еще подергивающегося сучьего поджигателя. Дважды хрустнуло, машину пару раз тряхнуло, но мне легче не стало.

Как он так тихо подошел?

Как я прохлопал?

И почему больно настолько острая, что мне аж хочется жалобно застонать?

— А ведь не хотел я к океану приближаться — зло пробормотал я — Не хотел…

Остановив машину метрах в трех от набегающих на шипящий песок волн, я выбрался и присел на корточки рядом с трясущимся в воде полумертвым океаническим аборигеном, лежащим в крепкую такую обнимку с умирающим от раны в башке дельфином. С трудом подняв голову, проморгавшись от окровавленного песка, абориген прохрипел, еще сильнее стискивая дельфина:

— Тандем! Священный танде-е-ем…

— Мне похер — буркнул я, доставая из кобуры револьвер и приставляя ствол к рыбной башке, хотя это вроде и не рыба вовсе, а что-то там млекососущее — Что это за дерьмо в татухах?

— Нет! Нет! Афалины святы! Афалины святы!

— Ну да — хмыкнул я, нажимая спуск и даря более чем двухметровой рыбине окончательное облегчение.

— А-А-А-А-А-А-А! — несмотря на раны, он рванулся ко мне, попытался вцепиться в горло, но не дотянулся и опять рухнул на мокрый песок — А-А-А-А-А!

— Зачем напали на деревню!

— Ты сдохнешь! Сдохнешь! Океан убьет тебя! Суд океана суров!

— Зачем напали на деревню? — повторил я и выстрелил ему в почку.

— У-О-О-О-О! — скрючившись, он дернулся еще раз и затих на лоснящейся туше дохлого дельфина.

Встав, я сделал несколько шагов и снова присел рядом со старательно прикидывающимся мертвяком очередным татуированным хренососом. Рядом с ним лежала заливаемая водой старая винтовка в остатках пластикового свертка. Ткнув аборигена стволом в мокрую голову, я дождался его слабой испуганной улыбки, после чего улыбнулся в ответ и прострели ему правую ступню.

— А-А-А-А-А!

— Зачем напал на деревню, тунец ты траханный?

— Приказ! Приказ Святого Тандема!

— Кого?

— Тандема Святого! — торопливо забормотал пленный, с ужасом глядя на вернувшийся к его переносице ствол — Не надо! Я еще молод!

— Зачем напали? — терпеливо повторил я.

— Рыбаки убили двух афалин! Святотатство! Афалины погибли в сетях — задохнулись! Ужасная смерть! Все рыбаки знают — Дельфинесы такого не прощают! Сети ставить нельзя! Нельзя! Древний правильный запрет! Сети — нельзя!

— Рыбаки утопили двух дельфинов… а вы решили убить их детей?

— Афалины святы! Святы! Мы все вышли из океана — и афалины толкали нас в спину!

— В смысле — херами прогоняли из воды прожорливых ушлепков гоблинов?

— Что?

— Ничего — ответил я и прострелил ему башку.

Поднявшись, убрал револьвер в поясную кобуру и повернулся к демонстративно медленно приближающимся ко мне косматым загорелым рыбакам. Разговор я начал первым и как положено начал с хороших новостей:

— Да вам походу жопа полная грядет.

— Ох грядет — с облегченной улыбкой согласился со мной рыбак с длинной и уже тронутой сединой черной бородой — Я Лука. Новый вождь селения.

— А со старым что?

— Сердце не выдержало трех ударов сразу. Лежит там у хижины бородой к солнцу…

— Пожар и нападение — это два удара. А третий?

— Два дохлых дельфина в наших тайных сетях. А ведь старый вождь умолял нас не ставить сетей — Лука тяжело вздохнул, но в его словах не слышалось особого сожаления, хотя определенная мрачность присутствовала — Это хитрая уловка поганого племени. Мы ставили сети в мелкой дальней лагуне, куда не заплывают чертовы афалины. Ненавижу долбанных дельфинов! — с этими словами он зло ткнул пяткой голову лежащей у его ног афалины — Ненавижу и этих татуированных ублюдков! Как тебя зовут, чужак?

— Оди.

— Ты спас нас всех, Оди. Племя благодарно тебе. Как мы можем отплатить добром за добро, прежде чем нам придется уйти от воды лет на двадцать…

— Дельфинье племя мстительно?

— Чертовы Дельфинесы ничего не забывают и не прощают… Позволь угостить тебя свежей рыбой?

Кивнув, я зашагал к багги, а группа рыбаков двинулась обратно к все еще дымящейся местами деревне.

— Оружие ваше! — крикнул я им вслед и сразу несколько молодых парней с воплями восторга бросились к лежащим на песке винтовкам и трупам с закрепленными на их телах небольшими сумками.

Оберегая раненое плечо, я в какой уже раз загрузился в багги и медленно двинулся к почернелым мосткам рыбацкого селения, откуда меня жадно изучали столпившиеся женщины и жмущиеся к ним детишки.

Из-за гибели двух дельфинов убивать детей?

Да… природа может и излечилась, а вот мерзость гоблинских душ никуда не делась. Этих упырков спасет только принудительное сквозное вентилирование черепов и жоп…

Моим плечом занялась почти черная и настолько сморщенная древняя бабка, что она казалась огромной изюминой с тощими руками с безобразно раздутыми суставами. Ее пальцы выглядели не лучше, но действовала она ими легко и быстро, хотя это явно причиняло ей боль. Первым делом она смыла с ожогом медицинский спрей — чему я не обрадовался — после чего внимательно изучила пулевую рану и засунула туда корявый палец, вынимая какие-то соринки. Заскрипев зубами, я одарил бабку злым взглядом и тут же получил охрененную пощечину. Боль разом утихла. Встряхнув звенящей головой, я ухмыльнулся и сделал глоток бодрящего средства из поданного деревянного стакана, в то время как старуха уже растирала в невысокой миске пучок каких-то водорослей вперемешку с оранжевыми и красными живыми рачками.

— Вот так и живем — пожаловался мне сидящий на соседней циновке Лука, покачивая в ладони такой же бокал.

— Завали вершу дырявую — посоветовала ему мрачная старуха и всесильный вождь поспешно умолк.

Закончив с хрустом перетирать хитин уже дохлой океанической живности, бабка влила туда розоватую жидкость из крохотной и