Ювелир с улицы Капуцинов - Ростислав Самбук

– Королевское каре! – произнес торжественно.

Петро выложил на стол три туза с джокером и спокойно ответил:

– Я не всегда блефую, господин генерал.

Генерал поднялся.

– Сегодня я выхожу из игры, – сказал он с до shy;стоинством. – Фатум!

– Но, господин генерал, хочу надеяться, вы не откажетесь принять участие в небольшой вечеринке.

Петро подозвал официанта и распорядился об ужине для всех присутствующих.

Генерал взглянул на него с уважением.

– Вы человек с размахом! К сожалению, такие встречаются теперь все реже…

Петро был героем вечера. Он стоял около буфета в окружении офицеров. Разговор шел о положении на Восточном фронте. Офицеры были настроены оптимистично. Один из них, юноша с едва пробившимися над губой усиками, запальчиво говорил:

– Трагедия Паулюса – явное недоразумение. Виновата русская зима, которая помешала танкам Манштейна прорваться к Волге. Русских надо бить летом. Надеюсь, солдаты нашей дивизии пройдут маршем по улицам Москвы.

– Но мы ведь очень далеки от Москвы, – остудил его пыл Петро,

– Скоро мы будем значительно ближе к ней.

– Русские просторы так велики, а фронт так растянут, – уныло произнес Петро, – что можно быть и в России и очень далеко от Москвы.

– Наш бронированный кулак нацелен в самое сердце большевиков, – с пьяной откровенностью ска shy;зал пожилой полковник. – Сколько от Белгорода до Москвы? – обратился он к товарищам. – Я боюсь слишком оптимистических прогнозов – сейчас ситуация несколько иная, чем в сорок первом году, – но считаю, что за две-три недели мы, конечно, дойдем до Москвы!

“Мало вас били под Москвой, заносчивых ослов!” – подумал Петро и пошел искать Харнака. Тот поил какого-то пожилого оберштурмфюрера, доказывая ему преимущество крепких спиртных напитков над винами. Когда Вилли начинал эту беседу, остановить его не было никаких сил. Петро уже собрался домой, как вдруг увидел на пороге зала двух офицеров в черной эсэсовской форме: Петра качнуло – в одном из них он узнал Амрена…

Петро резко обернулся к Харнаку, наклонился над столиком, словно заинтересовался разговором.

Гауптштурмфюрер обрадовался, что его аудитория увеличилась, подсунул Петру стул.

– Послушайте и вы, Карл, – я говорю, спирт хорошо пить…

Петро всем своим существом чувствовал приближение Амрена. Только бы он не сел за соседний столик…

Эсэсовцы остановились в нескольких шагах, осматривая зал. Петро слышал каждое их слово.

– Я впервые в этом городе, – говорил оберштурмбаннфюрер, – и он произвел на меня неплохое впечатление. Центр напоминает наши старинные города.

– Когда вы приехали? – спросил его спутник.

– Сегодня. И уже имел счастье встретить вас.

– Тут служит и Эрхард Шульц. Помните его?

– Еще бы. Замечательный парень!..

Позади Петра раздался скрип стульев. Так и есть, они сели за соседний столик!.. Сердце билось, кровь стучала в висках. Стоит Амрену бросить один только взгляд.

Осторожно сунув руку в задний карман брюк, Петро незаметно вытащил маленький браунинг. Опираясь на левую руку и изображая пьяного, положил пистолет на колено, прикрыв его ладонью правой руки. Шесть патронов для них, последний – для себя…

А что, если пробежать зал и выпрыгнуть в окно? Первую пулю Амрену, вторую – в того эсэсовца. Харнак и оберштурмфюрер пьяны, не успеют ничего понять. До окна – пять метров. А если оно закрыто? И потом – придется прыгать со второго этажа… Даже если не сломает ногу, успеет ли добежать до машины?..

А они разговаривают.

– Где вы остановились? – спросил эсэсовец.

– Пока не акклиматизируюсь, решил пожить в офицерской гостинице, – ответил оберштурмбаннфюрер. – Номер удобный и, главное, в центре.

– Что закажем? Вы мой гость, и сегодня я угощаю.

– Признаться, я проголодался. Может быть, рыбу, бифштекс с картошкой, салат? И конечно, что-нибудь выпить…

– У нас на столе нет почему-то прейскуранта.

– Можно попросить у соседей.

Заскрипел стул, кто-то приближался к их столику. Неужели Амрен? Петро сжал пистолет в руке… Кто-то дышит ему прямо в затылок…

– Простите, нельзя ли заглянуть в ваш прейскурант?

Нет, не Амрен. Харнак небрежно отодвинул на край стола карточку. Офицер поблагодарил и ушел на свое место.

“Спокойно!” – приказал самому себе Петро и низко опустил голову, притворяясь, что очень увлечен разглагольствованиями Харнака, а на самом деле старался не пропустить ни одного слова из разговора за соседним столиком.

– Какие у вас отношения с штандартенфюрером Менделем? – спросил Амрен у эсэсовца.

– Служебные.

– Я теперь буду ему подчинен.

– С Менцелем можно договориться. Человек с размахом и без старомодной деликатности.

– Где же официант? Ну и порядки у вас! Кажется, я умру с голоду, – заворчал Амрен.

– Обратите внимание на столик в углу. Видите того гауптштурмфюрера? Следователь из гестапо, правая рука Менцеля.

– Тот, пьяный?

– Да, это его недостаток. Коньяк и женщины… А так – светлая голова.

– А кто с ним?

Петро содрогнулся.

– Черт его знает! – безразлично ответил эсэсо shy;вец.

– Познакомьте меня с гауптштурмфюрером.

Стул заскрипел, Петро понял: это повернулся Ам shy;рен. Как медленно ползут секунды! Их можно отсчитывать по ударам крови в висках: раз… два… три…

– Сейчас не стоит. Он в дымину пьян и вряд ли запомнит вас.

Снова скрип стула. Неужели оберштурмбаннфюрер все-таки поднимается?

– Пошли в соседний зал, – предложил эсэсо shy;вец. – Наверно, с нашим официантом что-то приключилось.

– Кажется, там веселее, – согласился Амрен. – Больше народу и музыка.

– Пошли.

Петро незаметно следил за ними. Амрен и эсэсо shy;вец пересекали зал. Медленно поднял голову.

– Что с тобой? – спросил Харнак, увидев встревоженное лицо Петра.

– Нога заболела, – ответил он и, тяжело опираясь на палку, пошел к двери.

Быстро спустился по лестнице, залез в машину и погнал ее. Ехал, не зная куда и зачем. Уже в третий раз становится на его пути этот Амрен. И в третий раз Петро избегает опасности. Этак можно стать и фаталистом. Однако, как он понял, оберштурмбаннфюрер получил назначение в их город.

Неподалеку от Люблинского базара он свернул в переулок, остановил машину. Вылез, огляделся, юркнул за угол и пошел к дому, который украшала вывеска с большим примусом. Он не имел права этого делать, но ничего другого не оставалось.

Постучал. На окне колыхнулась штора, и сразу же щелкнул засов.

– ЧП, Евген Степанович, – вместо приветствия произнес Петро, переступая порог.