Пусть это вас не беспокоит - Денис Чекалов

Блаженство длилось несколько мгновений — или ему только так показалось? Пошатываясь, он отступил от нее, и чуть не упал, запутавшись ногами в валявшихся на полу джинсах.

Тело Лизы распрямилось, большие полные груди были направлены на него. Она блаженно улыбалась, напряженный язык лениво и жадно облизывал влажные губы.

— Чего ты стоишь, красавчик? — хрипло спросила она. — Ты даже не снял с меня трусики.

Они оба были смешны в тот момент.

Данби, который никогда не был преступником и даже не умел стрелять, ощущал себя героем. Лиза была уверена, что именно так и должна вести себя роковая женщина.

Оба они видели свои роли только в кино, и теперь исправно исполняли их. Персонажи, которых они наивно изображали, и не могли существовать нигде, кроме безвкусного кинофильма. Никто из них не знал, какова настоящая жизнь в той ее области, куда они так безрассудно вступили.

Они были смешны и жалки, как подростки, в первый раз в своей жизни припарковавшие отцовскую машину перед взрослым баром.

Но какое это имело для них значение? Они верили в свои роли и были ими довольны. Близость доставляла им наслаждение. Лиза воображала ее грязной и извращенной, Данби — красивой и возвышенной.

Это был обычный секс.

Администратор мотеля давно отправился спать, повесив на дверях замусоленную табличку, на которой нельзя было почти ничего разобрать. Ни в одном из соседних домиков не горел свет.

Ночь только начиналась.

Ночь только начиналась.

Сухие, покрытые короткими светлыми волосами пальцы Джейсона Картера нервно мяли мою визитную карточку. «Майкл Амбрустер. Частные консультации». И телефон.

Внизу от руки было добавлено название страны в Юго-Восточной Азии. Почерк был корявым, я написал это в машине.

За окном стало совсем черно.

— Что вам известно обо всем этом? — голос старого банкира звучал резко, но вместе с тем как-то невыразимо глухо. Он устал.

— Почти все, мистер Картер, — я сидел напротив него, он стоял. Мне опять пришлось сесть без приглашения. Когда мы вошли в зал вслед за дворецким, банкир вот так же стоял у окна, а его пальцы мяли мою визитную карточку.

Он не подумал о том, чтобы предложить нам сесть, а это был не тот случай, когда стоило демонстрировать хорошие манеры.

Я тоже устал.

— Сколько времени дал вам этот человек? — голос Франсуаз был уверенным и деловым. Она не сомневалась в том, что доктор Бано уже успел позвонить своей жертве и поставил новые условия.

— До полуночи, — Джейсон Картер сделал несколько шагов, подошел к камину и оперся на него, стоя спиной к нам. Скомканная карточка выпала из его рук и упала на пол в нескольких дюймах от языков пламени. Огонь тускло отражался на глянцевой поверхности начищенного паркета.

— Он дал мне пять часов, — повторил банкир, ни к кому не обращаясь. Его тело было неестественно выпрямлено, спина напряжена, глаза смотрели куда-то вперед. Перед ним в застекленных позолоченных рамках стояли четыре фотографии, и мне не было видно, к какой из них в тот момент был устремлен взгляд банкира.

— Он потребовал немедленного ответа, — руки Картера, упирающиеся в каминную доску, неожиданно напряглись. Через мгновение они расслабились снова. — Хотел, чтобы я сразу назначил время. Тело моего брата в тот момент положили на носилки…

— Это портрет вашего отца? — спросил я.

Банкир обернулся. Если он и слышал мои слова, они миновали его сознание.

— Носилки еще не успели поднять, когда зазвонил телефон, — в голосе старого банкира я почувствовал детскую обиду. Человеку, убившему его брата, он не мог простить именно этого — вульгарного звонка в столь трагический момент.

— Я стоял там, прямо над телом, а телефон зазвонил, — если бы этот человек умел плакать, на его глазах стояли бы слезы. Но он не умел.

Я молчал. Мне не хотелось смотреть на лицо старого Картера. Для этого я слишком устал. Встречаться глазами с высоким уверенным в себе мужчиной на старомодном портрете я тоже не мог. Наверное, потому, что сам не ощущал уверенности. Одна рука человека на картине упиралась в колено, другая покоилась на какой-то книге. Брови слегка нахмурены.

В окне почти ничего не было видно.

— Я сказал, что не могу сейчас говорить об этом, — продолжал банкир. — Он только что убил моего брата, а после этого звонил и требовал…

Джейсон Картер выглядел жалко.

— Я попросил у него день, день на размышление. Я умолял. Вокруг меня стояли люди, они не слушали мой разговор, но ведь они могли услышать. Мне пришлось спорить. Я торговался с ним над телом своего брата.

В черном окне виднелось несколько ярких точек. Вдалеке простирался Лос-Анджелес, и я лениво пытался угадать, какие из множества его небоскребов вижу сейчас перед собой.

— Он дал мне час. Только час! А ведь мне приходилось подбирать слова, чтобы никто вокруг не понял, о чем я говорю. Я попросил хотя бы двенадцать. Мне надо было заняться похоронами. Еще полицейское дознание… Этот инспектор стоял позади меня, он молчал, но я-то видел, что ему не терпится. У него хватило такта не поторапливать меня, но…

Мне показалось, что я узнал здание телекомпании Западного побережья, но я все еще сомневался. Слушать рассказ Картера было неприятно. Смятая визитная карточка лежала рядом с лакированным ботинком банкира.

— Тогда он сказал, что согласен на полтора. И мне снова пришлось торговаться. Я видел, как на меня смотрел инспектор. Он решил, что я что-то покупаю или продаю на бирже. Не знаю, что он обо мне подумал… В конце концов, этот человек согласился на пять часов. Тогда было около семи, и он сказал, что позвонит после двенадцати. Боже…

— Срок истечет через пятнадцать минут, — голос Франсуаз оставался деловым и уверенным в себе. Уж она-то понимает по часам и умеет считать.

— Полагаете, вы сможете обеспечить безопасность вашей семьи? — спросил я.

Человек над камином пристально смотрел на меня. Создавалось ощущение, что он очень хотел вмешаться в разговор, но художник изобразил его губы плотно сжатыми. Сын унаследовал эту привычку.

— Я не знаю, что делать, — устало произнес банкир. — Я не могу сделать ничего. Лизы нет дома, — он махнул рукой, и на его лице отразилось страдание. — А я даже не знаю, где она. Через четырнадцать минут позвонит этот человек. Не знаю… Если бы у меня оставались силы на сострадание, то в тот момент я мог бы пожалеть его. А еще о том, что приказал снять наблюдение с Лизы Картер.

— Вы думаете, что сокровища в банковском подвале стоят жизни вашей дочери? — мой вопрос получился грубым.

Джейсон Картер, наконец, повернулся к нам. Взгляд его прозрачных холодных глаз был направлен на меня, и во второй раз я прочитал в нем детскую обиду.

— Неужели вы не понимаете, — ответил он и махнул рукой.

У него не было сил объяснять.

В небоскребе, на который я смотрел, погасло несколько окон. Я уже не был уверен, что это Западная телевизионная компания. Подумав еще немного, я пришел к выводу, что мне на это наплевать.

— Чего мы не понимаем, мистер Картер? — Франсуаз слегка подалась вперед. Она очень хороша в такой позе, но в тот момент мне было наплевать и на это. Банкир не повернулся к ней.

— Я хорошо знаю вашего отца, — произнес он, обращаясь только ко мне. — И он знает меня. Поэтому я думал, что вы поймете. Мисс Дюпон — нет, но вы…

Возможно, в тот момент я должен был встать и ободряюще похлопать его по плечу. В конце концов, несколько часов назад убили его брата. Но мне не хотелось ободрять Джейсона Картера.

— Я понимаю, — ответил я. — Я все понимаю.

Серые глаза Франсуаз обернулись ко мне, я продолжал:

— Я слишком хорошо знаю таких людей, как вы, мистер Картер, — в моем голосе не было сочувствия, и я знал, что на следующий день пожалею о своей черствости. — Недавно я разговаривал с одним человеком. Он никогда не был по-настоящему богат.

Банкир смотрел на меня без всякого интереса. Я бросил взгляд на часы, оставалось еще минут десять. Я не спешил.

— Он рассуждал о том, чем станет заниматься человек, у которого много денег. Очень много. Много настолько, что можно купить абсолютно все. Повторю, сам он никогда не был даже состоятельным. Но ему нравится думать о том, что когда-нибудь он станет миллионером.

И он сказал мне — если у тебя куча долларов, то тебе остается только одно. Произведения искусства, редкие драгоценные камни, древние реликвии. Все то, что есть только у тебя, и нет ни у кого другого. Знаете, этот человек действительно верит в то, что говорил.

Я улыбнулся.

— Вы богаты, мистер Картер. А я хорошо знаю, что на самом деле чувствует человек, когда у него очень много денег. Ему не нужны ни картины, ни драгоценности, ни реликвии исчезнувших цивилизаций. Ему нужны только деньги — еще денег, много денег, в два раза больше, в три, в четыре. Нет предела, до которого можно бы было дойти и на этом остановиться. Особенно для человека вроде вас. Поэтому я знаю, что вам не нужны эти вещи сами по себе.