«С Атомной бомбой мы живем!» Секретный дневник 1945-1953 гг - Лаврентий Берия

Это полностью контрастирует со «свидетельствами» относительно поведения Берии с людьми, которые мы находим в речах антибериевского Пленума 1953 года, в «показаниях» Меркулова, Кобулова и других «подельников» Берии, а также в ряде воспоминаний бывших «сталинских наркомов», доживших до «катастройки». При этом что интересно! Отрицательные «свидетельства» совпадают настолько подозрительно точно, что невольно начинаешь думать, что все они сделаны под одну копирку.

Впрочем, так оно, скорее всего, и есть!

Зато нечиновные люди (хотя и ряд элитных мемуаристов тоже, например академик Юлий Борисович Харитон) вспоминают о Берии как о человеке привлекательном и добро отзываются об облике и поведении Берии.

Вот еще одно подобное воспоминание…

В дневнике Л.П. Берии, в записи от 5 мая 1951 года, есть такие строки: «На здание у Красных Ворот успели поставить к празднику Шпиль. Молодец Абрамов. Спокойный русский парень, талант, говорить приятно. Хорошо с такими ребятами работать. Воспитали смену...»

Вряд ли я смог бы установить, о ком и чём идёт речь, если бы — есть, всё же, над нами бог — как раз во время подготовки дневников к печати один из моих коллег не порекомендовал мне умную книгу И.И. Чигорина о Сталине, на которую я уже ссылался.

В этой книге я и нашёл ответ на вопрос — что же это за Абрамов такой? Оказалось, что Виктор Михайлович Абрамов, которому в 1951 году исполнилось 43 года, был проектировщиком и строителем высотного здания у Красных ворот. Он применил там крайне дерзкий новаторский способ временного укрепления грунта-«плывуна» под фундамент, попросту заморозив его. Огромное здание строилось с расчётным отклонением от вертикали (своего рода аналог Пизанской «падающей» башни), а после размораживания грунта должно было медленно качнуться (!) в обратную сторону и занять строго вертикальное положение. Только инженер может понять всю самобытность этого замысла, но только, как я догадываюсь, инженер-строитель (лично я — инженер-зарядостроитель, что означает нечто иное) может в полной мере понять всю рискованность идеи Абрамова. Однако всё закончилось блестяще.

Так вот, оказывается, 14 апреля 1951 года, накануне Первомая, Берия приглашал Абрамова к себе, чтобы дать задание: на здание у Красных ворот надо установить к празднику шпиль с пятиконечной звездой.

Позднее Абрамов вспоминал, что беседа была доброжелательной и корректной, без намёка на угрозы и «больше походила на просьбу человека, который действительно хочет сделать людям подарок к празднику».

Абрамов встречался с Берией неоднократно и никогда никакого страха не испытывал. Когда он услышал «шокирующие истории о Берии», был ими «немало удивлён».

Хорошо знавший В.М. Абрамова И.И. Чигирин сообщает, что Виктор Михайлович рассказывал: «В общении Берия был человеком вежливым, деловым, без вельможного барства. Но был очень пунктуален и требователен в выполнении решений. Не можешь что-либо выполнить в срок — доложи, скажи, чем требуется помочь».

При этом Лаврентий Павлович хорошо читал строительные чертежи, с лёта вникал в строительные проблемы, и, как инженеры, они разговаривали на одном языке.

Догадываюсь, что общение с незаурядным строителем доставляло Берии, с его неутолённой жаждой проектировать и строить дома, истинное и редкое удовольствие, что и отразилось в записи в его дневнике.

Интересна и судьба другого участника эпохи, тоже переплетённая, хотя и не прямо (возможно, впрочем, и прямо), с судьбой Л.П. Берии.

Демьян Михайлович Овечкин родился в Путивле в семье рабочего в 1912 году. По окончании Путивльского механического техникума работал на Харьковском заводе имени Фрунзе. В 1937 году по окончании Харьковского механико-машиностроительного института — на Харьковском тракторном заводе (ХТЗ), затем в Сталино (Донецк) главным механиком на шахтах.

В 1939 году Овечкин мобилизован на работу в НКВД — это был «бериевский призыв» в «органы» профессионалов из числа молодой советской технической интеллигенции.

После окончания Московской высшей школы НКВД Овечкин был направлен на оперативную работу в Белоруссию, ас 1941 года переведён в Главное Управление аэродромного строительства НКВД СССР, затем — в ГУ шоссейно-дорожного строительства, руководил рядом номерных строительств.

С 1943 года — в центральном аппарате — старший инженер отдела по борьбе с детской беспризорностью.

Неожиданный, а возможно, и закономерный поворот в биографии.

В марте 1946 года Д.М. Овечкин был назначен начальником отделения в новом 9-м Научно-техническом Управлении НКВД СССР, которое руководило работой немецких специалистов в атомной проблеме. Начальником ГУ был А.П. Завенягин, а заместителем по научной части — А.И. Лейпунский.

С 1952 года Овечкин работал главным инженером лаборатории «В» (будущий Физико-энергетический институт) и затем ФЭИ до 1980 года.

Умер в 1982 году.

Вот как написал о нём А.А. Бакулевский, работник ФЭИ с 1955 по 1989 год, в своём очерке, опубликованном в сборнике «Физико-энергетический институт: летопись в судьбах» (под ред. А.В. Зродникова /ГНЦ РФ-ФЭИ им. А.И. Лейпунского. Обнинск: ГНЦ РФ-ФЭИ, 2006):

«Прежде всего Демьян Михайлович был человеком всецело преданным своей работе, он был абсолютно бескорыстен и честен. Его поступки, решения и повседневная работа полностью исключали какую-либо выгоду для себя, какие-либо признаки карьеризма или что-либо не приносившее пользу делу…

…При первых контактах с ним бросалась в глаза некоторая грубоватость в обращении с подчинёнными, иногда излишняя нетерпимость в техническом споре. Иногда эти особенности характера оказывались в какой-то мере напускными. Со временем, после частых контактов с ним — убеждаешься, что вся эта вспыльчивость и некоторая неуравновешенность была вызвана или пережитым, или переживаемым стрессом, или характерным для него энергичным стремлением добиться лучшего результата для дела. Вскоре начинаешь замечать, что Демьян Михайлович по-настоящему ценит и уважает человека, с которым недавно говорил резковато. Так себя обычно ведут люди искренние и откровенные, не признающие дипломатических выкрутасов».

Это сказано об одном из инженеров-чекистов «бериевского набора», но это же можно сказать и о том, кто призвал Овечкина на работу в НКВД, — о самом Берии.

Конечно, Берия как человек неотделим от Берии — государственного деятеля. Слишком рано на его плечи был взвален груз ответственности и за большие дела, и за судьбы тысяч, десятков тысяч и миллионов сограждан, чтобы он формировался как просто добренький или заботливый к людям человек в житейском смысле этих понятий. Недаром он вспоминал в дневнике слова Ленина о том, что хочется людей жалеть, а приходится бить палкой по голове.