Дом под дождем - Артем Тихомиров

– Значит, Фонквэ появился здесь не случайно?.. – Чародей сотворил несколько заклятий, посыпал порошком, заставив загнутый крест источать слабое мерцание. – Смотрите, тайвор источает силу. Кто-то поддерживал в нем первоначальный заряд.

– Я ничему не удивлюсь. Теперь давайте пройдем к пещерам, заодно выясним, везде ли туннель остался целым.

Скаттерхолл был в восторге от экскурсии, которую я ему устроил. Он напоминал ребенка, впервые попавшего в музей естественной истории. Чародея интересовало все, за что зацеплялся его горящий возбуждением взгляд, каждая мелочь. Трижды мне пришлось буквально оттаскивать Гая от наиболее интересных, на его взгляд, сталактитов и трещин в стенах пещеры. Трудности пути через извилистый туннель, прорубленный в толще породы, Скаттерхолла ничуть не утомили. На время он даже позабыл об убийстве. Мы вышли в пещеру номер один из другого хода, не того, что вел непосредственно из Ветряной Мили. Вероятно, два этих туннеля имели сообщение.

Скаттерхолл использовал весь свой магический арсенал для того, чтобы изучить интересующие его пещеры. Блокнот чародея покрылся густой сетью каких-то таинственных записей. Через пятьдесят минут мы все-таки добрались до места, где хранился жертвенник Ройун-Бойгела. При виде камня и костей убитых эльфов, разбросанных вокруг него, Гай чуть до потолка не подскочил. Совсем как я в молодости…

– Был бой, – сказал Скаттерхолл, колдуя. – До сих пор ауры достаточно сильны… Жрецы не хотели умирать и пытались использовать какие-то приемы для того, чтобы защититься от врага… Но странно – убийцы не оставили ничего – ни малейшего куска металла, ни обломка стрелы, ни сломанного ножа, хотя кости и черепа носят однозначные следы от воздействия оружия. Бережливые были, наверное…

Еще какое-то время Скаттерхолл потратил на сам жертвенник. Его заключение было таким: обтесанный кусок гранита содержит мощный энергетический заряд, гораздо более сильный, чем то место, где он когда-то лежал. Чтобы дать более детальное описание его магической начинки, нужно всестороннее изучение феномена, которое нельзя провести с такими скудными подручными средствами.

– Необходим специалист высоко класса. Лучше всего, чтобы это был маг земли, если проводником в иной мир является камень… Словом, моих знаний здесь недостаточно. Я только скромный судебный волшебник, – заключил Скаттерхолл.

– У вас все впереди, дражайший, – сказал я.

Я думал о Фонквэ всю дорогу обратно. Мы воспользовались туннелем, который вел в студию Карла. Итак, Лингуд нанял эльфа, когда ездил в Листэнфер. Что Фонквэ там делал? Работники считают, что он прибыл откуда-то с запада, но это не обязательно правильная версия. Фонквэ мог нарочно навести любопытных на ложный след. Итак, если эльф жил в Листэнфере, а потом решил соврать своим работодателям и коллегам, значит, у него были какие-то свои цели. Предположим, Фонквэ – потомок жрецов, которые пять веков назад были истреблены захватчиками. Кто сказал, что жрецов убили всех до единого? Должен был остаться кто-то, кто передал бы традицию потомкам.

Версия не так уж и плоха. Если тайвор означает принадлежность к тем, кто имеет связь с богом ночи, то все хорошо объясняется. Эльф узнает, что некто нанимает истопника в поместье Ветряная Миля, и решает использовать свой шанс. И вот, благодаря своей скрытности и непритязательным требованиям, Фонквэ попадает сюда. Сам характер работы позволяет ему быть в доме довольно часто, что было бы невозможно, окажись он в числе конюхов. Если у Фонквэ был именно такой план, то своего он добился…

Но что дальше?

Я попробовал поставить себя на место эльфа. Я – потомок жрецов Ройун-Бойгела. В моей семье сохраняются старые традиции, мы помним о том, что случилось пять веков назад. Так? Так! Вероятно, кто-то из моих родителей был свидетелем тех давних событий, и он дает мне наказ…

Сделать что?

Три года Фонквэ присматривался, изучал хозяев дома, строил какие-то планы… Потом его убивают. Он общался с Карлом Сэдлфортом – какие у них могут быть точки соприкосновения? Магия, конечно! Не Фонквэ ли был заочным гидом графа, когда тот объезжал графство в поисках чего-нибудь необычного? Не Фонквэ ли сподвиг Карла на что-то, чему так резко воспротивилась Элания?..

Я и Скаттерхолл вылезли из подземелья в студии моего друга. Чародей тут же бросился осматривать художественные залежи, оставшиеся после смерти Карла. Я не мог воспрепятствовать буйной натуре чародея. Чтобы немного отвлечься от вопросов без ответов и предоставив отдаленной части моего мозга, где сидел внутренний сыщик, поработать за меня, я начал помогать Скаттерхоллу разгребать гору картин.

Многие их них оказались незаконченными. Было много пейзажей, видов дома и пустоши вокруг нее. Попадались грозные и мрачные изображения Залива Облаков. Карл ни разу не рисовал море спокойным – всегда это были шторма, тучи, прореженные темно-желтыми солнечными лучами, словно сквозь прорехи в облачном покрове метал огонь дракон. Такое чувство, что мой друг брался за кисть исключительно в минуты, когда в его душе царствовала скорбь.

Попалось нам не меньше дюжины портретов. Наверное, писал их Карл не с натуры. При таком отношении к нему домашних, он не рискнул бы предложить им позировать. Исключение составляла Эрна. Мы нашли эскизы к ее портрету. Сама работа хранилась у девушки, до сих пор мне не довелось увидеть, что же получилось. Скаттерхолл восторгался. Оказалось, он большой любитель живописи. Его оценки были, вероятно, несколько завышены, но в одном я мог с ним согласиться. Карл стал настоящим художником. Его талант не получил широкой известности благодаря, как я сейчас думаю, излишней скромности моего друга, а жаль. Карл по праву мог бы занять место в плеяде лучших.

Мы рассматривали портреты, и это занятие увлекло нас на неопределенное время. Свою мать Карл изобразил мрачной статной женщиной, изможденной и каждую минуту ожидающей какой-нибудь каверзы от судьбы. Какую же тайну она скрывает? В чем здесь дело? Почему Карл видел ее так, в окружении тьмы, посреди которой она замерла в полный рост, словно богиня, рожденная потусторонними силами? Показывал ли Карл этот портрет хоть кому-нибудь? Сомневаюсь.

Динг напоминал карикатуру на человека. Словно какой-то кривляющийся демон, на секунду замерший в высокомерной позе. Кажется, через мгновенье он продолжит фиглярствовать и корчить рожи. Такое живое ощущение скрытой энергии, направленной в бездумную растрату, поразило меня. Динг был живым. Человек, которого исказило и изуродовало страдание, боль от потери матери, чья смерть была нелепой и таинственной…