Скверна - Сергей Малицкий

– И не собиралась, – поджала губы Эсокса. – Как будто я не видела даку раньше…

– А я вот принцесс вблизи никогда не видел, – признался Касасам. – И уж тем более сразу двух. Рассказывайте, что случилось?

Принцессы переглянулись, и говорить стала Кама. Странным образом она начала издалека, с выезда из Лаписа, с белого ворона, распятого на воротах. Почему-то ей казалось, что кузнецу надо рассказать все. Разве только о камне, проникшем в ее нутро, Кама умолчала. Да и не стала расписывать свои мечты относительно Рубидуса Фортитера. За Камой повествование продолжила Эсокса. Она была еще скупее в подробностях, но не упустила из произошедшего почти ничего. Умолчала лишь о происшествии с Фамесом. Но Касасам кивал, как будто слышал и то, о чем ему не посчитали возможным сообщить. Когда рассказ закончился, за окном смеркалось, и Кама поняла, почему в середине дня Касасам упомянул ужин, а не обед.

– Он не был угодником, – наконец в полумраке, наполнившем комнату, произнес Касасам. – Хаустус не был угодником. Он всегда был просто хорошим парнем. Трусоватым, но хорошим. Но я знал, что он просто копит свою смелость, чтобы использовать ее в самый важный момент жизни. Точно так же, как он копил магию. По крошке мума. У всякого человека, будь он обычным или клыкастым, случается мгновение, когда он должен выложиться без остатка. Хаустус угадал. Низкий поклон его исчезнувшей тени.

– Он назвал тебя одним из своих учеников, – вспомнила Кама, – почему ты ушел от него? Из-за того, что он не был угодником?

– Глупости, – засмеялся Касасам. – Что я тогда понимал? Ничего. Я и теперь не все понимаю. Нет, все было проще. Я встретил свою будущую жену и влюбился без памяти. Какое уж тут угодничество?

– А разве угодник не может создавать семью? – не поняла Кама.

– Может, – скривил губы в улыбке Касасам. – Но иногда угода семье не совпадает с угодой миру. Хотя если бы каждый угождал собственной семье, и только…

– И как ты смог ее покорить? – неожиданно спросила Эсокса, но тут же засмущалась, потому что пробормотала неясное: – Ведь редко даку и обычный человек создают семью…

– Я испугал! – засмеялся Касасам. – Главное – произвести впечатление. А уж потом из этого впечатления можно что-то вырастить да вылепить. А не будет впечатления, не будет ничего. Одна скука. Вот вам, я вижу, и без замужества некогда скучать. Зачем Хаустус вез вас ко мне?

– Он сказал, что ты можешь помочь, – понизила голос Эсокса. – Показать дорогу на ту сторону гор Митуту.

– Вам нужно в Араману? – постучал пальцами по столу Касасам.

– Нам нужно вырваться отсюда! – проговорила Кама.

– Понятно, – кивнул Касасам. – Кто-то может забиться в нору, а кому-то покой только в синем небе… Тем более что здесь никакая нора не спасет.

– Что здесь происходит? – спросила Эсокса.

– Где здесь? – переспросил Касасам.

– В Карме, в Лускисе, во всей Эрсет! – перечислила Эсокса. – Да и в Дакките теперь…

– Пока ничего, – медленно произнес Касасам. – Но скоро, лет через пять или через семь, случится беда.

– Через пять? – не поняла Кама. – А разве теперь…

– Теперь она набухает и прорастает, – пробормотал Касасам и вдруг действительно стал похожим на зверя, на утомленного, загнанного в угол зверя. – Ужасом всех овеяло этой весной, когда, по слухам, должны были вернуться камни Митуту. И мы почувствовали это так, словно в воздухе появился запах тлена, который забивает все. Сейчас-то все уже принюхались, а по первому времени многие бросились бежать. Тысячи ушли в Даккиту. Но началось все раньше, много раньше. Конечно, всякий мудрец может сказать, что все началось с падения Бледной Звезды, но вот так, чтобы острием к горлу, да на собственной памяти… – Касасам задумался, затем продолжил: – Лет пять назад королем Атеры стал молодой принц – Балзарг. Но стал не просто так. Сначала он отправился на паломничество в Иалпиргах. Преклонил колени перед Его Святейшеством, предстоятелем Храма Света, Пресветлым и Благолепным мастером искупления – Вененумом. И вот, после того паломничества, в течение года умер старый король, и два старших брата Балзарга. Умерли от болезней, и Балзарг скорбел громче прочих, лил слезы, кричал, но стал королем.

– А если он и в самом деле горевал? – подала голос Эсокса. – Года четыре назад мой отец принимал его. Я видела Балзарга. Он показался мне… милым.

– Не тебе одной, – ответил Касасам. – Он был и тут, в Лулкисе. Очаровал всех. И в Карме. И в Гросбе. И в Нанбе. Еще четыре года назад. И всюду за ним шла толпа балахонников. Белых балахонников.

– Разве в Эрсет нет ни одного храма Энки? – спросила Кама.

– Были, – кивнул Касасам. – Теперь их нет. Какие-то неприятности обрушились на служителей прежних храмов. Мало кто остался в живых, а из тех, кто выжил, мало кто остался в Эрсет. Белые всюду. Сладость из их уст такова, что можно слушать и пить отвар диких яблок, не добавляя в него мед. К тому же все меняется. Вроде бы совсем недавно я слышал проповеди, что мы все должны искупать вину Лучезарного. Годом позже я слышал, что он за нас искупает нашу вину. А теперь уже я слышу, что, очистившись, Лучезарный должен вернуться и во славе привести атеров, руфов, лаэтов, даку и дакитов к благоденствию. И вот я спрашиваю себя, где это благоденствие? И почему оно не должно касаться каламов, тирсенов, нахоритов и всех прочих? И что я услышу еще через год? Что Лучезарный не был сброшен в бездну мира, а спустился туда для спасения заблудших? Через пять-семь лет будет большая война. Эрсет пойдет с войной на запад.

– Почему же только через пять лет? – спросила Кама.

– Чтобы сделать это наверняка, – ответил Касасам. – Сжать Анкиду в стальные тиски – с юга, с севера, с востока. Уничтожить ее. Выпотрошить и сожрать.

– Подожди! – нахмурилась Кама. – Но ведь уже сейчас идет война на севере! Свеи, анты, венты выступили против иури и против валов, наверное, пойдут и на Ардуус! Сейчас! Не через пять лет! Да и на юге, насколько я знаю, неспокойно!

– Неспокойно, – кивнул Касасам. – Сюда, правда, не доходят такие вести быстро, но так и должно быть. Когда варево варится, брызги летят задолго до его готовности. А на вашем севере, думаю, скорее всего, идет чистка.

– Чистка? – не поняла Кама.

– Свеи, венты, анты – самая дикая часть народов, – кивнул Касасам. – Не знаю уж, как и что у них устроено, но мы тут полнимся другими слухами. Даку, которые вели корабли рабов через земли антов, отставили все дальние походы и выкупают свежую добычу у северян. Выкупают и сулят разбойникам скорую погибель. Увидишь, когда Ардуус переможет северян, если, конечно, на это хватит ума и силы у ваших правителей, то великое воинство двинется северным путем. И южным, в котором сейчас бурлит дикая накипь. И восточным – через потерянную тобой, Эсокса, Даккиту и Раппу, которую не удалось взять полторы тысячи лет назад.

– Но почему?! – воскликнула Кама.

– Потому что все, затеянное Лучезарным, должно быть исполнено, – мертвенным голосом произнес Касасам. – Потому что только так он может быть возвращен в силе и яви. И чем больше крови прольется за эти годы, тем больше силы и яви снизойдет на него.

Комната наполнилась тишиной. Слышалось только тяжелое дыхание Касасама, звяканье посуды во дворе дома кузнеца, голоса его детей да скрежет ногтей Эсоксы об угол стола.

– Видели рабов, которых гнали к Иалпиргаху? – уронил тяжелые слова Касасам. – Их отправляют в Донасдогама, чтобы разбирать завалы, открывать вход в подземелье. Лет за пять или чуть больше управятся, увидите. Хотя колдуны из Ордена Тьмы уже теперь ведут особое колдовство, пытаются прорваться внутрь магией, ощупать да оживить спящую в подземельях скверну. Не знаю, что у них получается, но ходят слухи, что появились новые мурсу. Более им взяться неоткуда. А рабы дробят камни. Убиваются на непосильной работе, но умереть им не дают. Еле живых их грузят на подводы и отправляют в Иалпиргах. И там их приносят в жертву на алтаре Храма Света. Прочему я не очень верю, но слухи ходят… Те ключики, которыми вы хвастали у дозора, они ведь не для паломников. Они для тех, кто станет ядром смертельного войска. Для тех, кто должен будет наводить ужас на врага. Так вот, их кормят человечиной.

И снова тишина прервала разговор. Даже пальцы Эсоксы замерли.

– И что же этот Балзарг? – спросила наконец Кама.

– Забавляется властью, – засмеялся Касасам. – Клянется в вечной дружбе соседям. Одаривает их золотом, рабами, усиливает их дружины. А они словно и не замечают, что дружины уже не их. Какой-то морок над всеми. Нет, король Гросба, что возле долины этлу, кажется, упирался, но потом вдруг уколол палец о шип розы и скончался в один день. Наверное, зараза какая-то попала в кровь. Так что все рады. И Даккита тоже будет рада. Пока что упирается Руфа, да в стороне остались Талхо и Лас, но и их черед придет. Просто они малолюдны и труднодоступны. Только ведь дело в том, что Балзарг сам игрушка. Придет время, и он лопнет, словно упавший на камень каштан. И миру явится кто-то, кто поведет эту орду на восток.