Сундук с тремя неизвестными - Валентина Андреева

– Уже…

– Что «уже»?

– Уже посмеялись… Ирка! Это такое чудо! В первый раз увидела. До этого думала, что все сундуки, как на подбор, похожи на… сундуки. А этот! Светлана, поделись прошлым своего раритета.

Порозовевшая Светка, жмурясь от яркого солнца, с неуемным любопытством, уставившегося на нее через открытое окно кухни, даже не делала попыток передвинуться. Соскучилась по настоящему вольному воздуху. О вредных в нем примесях ей не думалось. Натальина просьба оторвала ее от прекрасного времяпрепровождения, и она прикрыла ладонью глаза, чтобы взглянуть на меня с серьезностью бывшего лектора общества «Знание».

– История этого сундука… Надо же! Я дважды порывалась выкинуть его на помойку. Один раз мама, царствие ей небесное, не разрешила, второй – Владимир. У Курбатова эксперт сидел, так он такого наговорил! Получается, что сундук, как говорится, дорогого стоит. До этого момента мне было известно только одно, не подлежащее разглашению обстоятельство: принадлежал сундук моему прадеду в пятом поколении, если отсчитывать время назад. Прадед был купцом, а его будущая правнучка все в том же пятом поколении, но если отсчитывать вперед – моя мама. Так вот, мама была дочерью людей, служивших исключительно делу Коммунистической партии – дед возил продукты спецснабжения с номерной базы в городской комитет партии, бабушка работала поваром – кондитером в столовой горкома. В те времена для них был один господь бог – КПСС. От их работы зависело благополучие нашей семьи, и вера в партию была непоколебима. Я хорошо помню, какие красивые слова о ней говорились дома. Мама, воспитанная в духе марксизма-ленинизма, начала свою партийную деятельность еще в школе. Сначала пионерским, затем комсомольским вожаком. А в институте не столько училась, сколько занималась общественной деятельностью: комсорг группы, позже комсорг института, инструктор райкома комсомола, инструктор райкома партии. И что удивительно, она искренне верила во все, что делала. Но вот с наследием проклятого купеческого прошлого – сундуком, расставаться никак не хотела. Из семейного предания я знала только то, что это сокровище досталось прадеду в подарок от датского купца, и до сего времени полагала – сундук заморского происхождения. Ан, нет. Эксперту трех минут хватило, чтобы определить родину его изготовления: – старинное русское поселение Холмогоры, где датчанин, скорее всего, приобрел его во время наезда на большую летнюю ярмарку, куда рванул за мехами. Так что сундук – родной, российский, семнадцатого века рождения, а имя ему – «подголовник».

Я недоверчиво скривилась. Разумеется, приходилось слышать, как наши предки вольготно спали на лавках и сундуках, но головой на сундуке…

Судя по всему, Наташка ждала от меня именно такой реакции:

– Темнота!!! Сколько ж интересного ты сегодня проспала в своей жизни! Ну, подумай сама, что в семнадцатом веке заменяло сейфы? Ларцы и шкатулки с драгоценностями, которые зарывались в землю, но не всегда отрывались, не в счет. Вот если денег много?

Я сменила недоверчивое выражение на решительное и, не колеблясь, произнесла:

– Сундуки! Сейфы в семнадцатом веке заменяли сундуки!

Подруга снисходительно улыбнулась моей находчивости.

– А если купец собрался в дорогу, на ту же холмогорскую ярмарку за мехами? Он что, здоровенный сундук с деньгами с собой попрет? Можно, конечно, прихватить сундук и небольшого размера, только спать с ним в обнимку, чтобы ненароком не свистнули, неудобно. А сундук-подголовник как раз для этих целей и приспособлен. Представь себе… ну хотя бы детскую горку, только в миниатюре. Внизу широкая площадка – опора для горки, вверху площадка маленькая – добрался, катись вниз. Вот это вот, где «катись вниз», две площадки и соединяет. Этакий обалденный дубовый ящик с наклонной крышкой и капитальным замком. Кладешь этот раритет под голову, сверху подушку, а на нее свою голову – очень удобно. Незаметно не упрут. Без головы. А тяжеленный! Представляешь, дно сундука обито сплошными полосами железа крест-накрест – ну как решетки в тюрьме, только без просвета. Извини, дорогая, – Наташка погладила Светлану по махровому рукаву халата. – Твой коммунальный камерный сундук с решетками в прошлом. Так вот, верх, боковины и крышка сундука помимо железных полос с просечкой отделаны орнаментом из металла. Отделка – загляденье, все такое ажурное, стрельчатое… – Подруга изобразила руками нечто воздушное. – Она занимает почти все свободное место между полосами. А посередине крышки – большая круглая блямба. Тоже резная, из железа. И ключ такой же. Курбатовский кабинет от этого подголовника сразу заиграл. Эксперт был в экстазе. Один Курбатов не радовался – его больше всего интересовала не историческая ценность сундука, а имеется ли у него второе дно. И на фига оно этому сейфу? Там и одного, обитого железом, с лихвой хватает. Да-а-а, Ирина Александровна, ты много потеряла, отсутствуя на выставке-осмотре. Хотя, как сказать. Может, и наоборот – больше бы потеряла от присутствия. Курбатов даже на меня с неприязнью косился. Каюсь, был момент, когда сама была готова приляпать подголовнику второе дно, лишь бы он подобрел. А тут еще и Светланку обоворовали… – Наталья многозначительно посмотрела на меня. – В начале была идея сразу ее домой отвезти, а как узнала плачевную новость, уговорила ее к нам поехать. Это ж надо! В опечатанную квартиру влезть! Во воровской народ пошел наглый, скажи, Ир?

– Вряд ли там могли чем-нибудь поживиться, – равнодушно сказала Светлана. – Мама жила очень скромно, а я свои вещи от Серова так и не успела перевезти, правда, перед разводом он обещал выкинуть их за ворота…

– Так не выкинул же, – подбодрила ее я. – А в твоей квартире меня обворовали, увели грязную одежду, которую я была вынуждена переменить. Забрать ее так и не успела, но надеюсь вернуть.

Заметив, что Светка окончательно оттаяла, я осторожно сказала:

– И раз в этом деле единственная материально пострадавшая личность – моя, чистосердечно признаюсь: тот кавардак, что мы с Натальей оставили в твоем доме, только имитирует кражу. Фактически это был несанкционированный обыск с выемкой документов.

Наталья, возившая по столу полную ложку бисквитных крошек, вздрогнула, перевернула свой возок и, пряча глаза, принялась старательно формировать новую кучку. Светлана Константиновна наклонив голову к левому плечу, подалась вперед – ко мне, силясь осмыслить услышанное.

– Ты хочешь сказать…

– Да ничего я не хочу сказать, я хочу спросить: куда тебя носило в прошлую пятницу? До следственного изолятора. Только честно.

Светка отчаянно покраснела. Потом сцепила ладони в замок и начала бледнеть. И как только достигла нормального цвета лица, заговорила:

– Так неудобно признаваться в этом… Я никогда не считала себя ревнивым человеком. Сами знаете, как отношусь к этому проявлению эгоизма. Володька за последние месяцы просто достал! А тут позвонила какая-то мымра-доброжелательница и глухим, с акцентом голосом заявила, что у моего Серова на двенадцать часов назначена решающая встреча с ее замужней сестрой. Спрашиваю, в каком смысле, «решающая»? Отвечает, немедленно приезжай к фонтану у Большого театра и забирай своего распутника с концами, в противном случае его ждет случайная смерть на обратной дороге… Я целый час вращалась вокруг этого фонтана, пока не поняла, что это розыгрыш. Давайте не будем обсуждать мою глупость, ладно?

– Своей хватает! – коротко согласилась я. – А в каких отношениях ты находилась с Евгенией Георгиевной?

– Ты хочешь сказать…

– Замечательно! – Я сурово сдвинула брови к переносице. – Одна грубо нарушила правила движения чайного прибора по столу и привела к аварийной ситуации… Мусорит мне тут на столе! Вторая, похоже, под движущуюся ложку попала языком. Предлагаю переместиться в большую комнату. Там более безопасно, даже если гонять на креслах по свободному пространству с превышением скорости.

Проявив показательную решительность, я встала и направилась в комнату. По дороге вытащила из кармана поющий мобильник. Узрев на экране позывные Листратова, посетовала на то, что вернула мобильник в рабочий режим. Отмалчиваться не было смысла – обещала помощнику прокурора находиться дома.

– Если будешь орать, окончательно отключусь и от мобильной сети, – рявкнула, не дав Листратову даже алекнуть.

– А разве я когда-нибудь орал?

Виктор Васильевич был спокоен, как удав.

– Моей вины в сундучном… сундуковом помешательстве Курбатова нет.

– А разве я тебя виню? Следствие обязано проверить все подозрения. Как себя чувствует твоя подопечная?

– Как человек, выпущенный из следственного изолятора. И говори, пожалуйста, тише – она спит.

Не сразу сообразила, почему Листратов заржал. Правда, деликатно и в сторонку. Надо же какая качественная мобильная связь. Все слышно.