Неизвестный Сталинград. Как перевирают историю - Алексей Исаев

5-я танковая армия, переставшая существовать после неудачных контрударов под Воронежем, фактически возрождалась заново. Командующим армией стал П. Л. Романенко, в 1941 г. командовавший 1-м механизированным корпусом, а в августе — сентябре возглавлявший 3-ю танковую армию.

5-я танковая армия, точнее, ее танковое и пехотное ядро, по приказу НКО перевозилась в район Сталинграда по железной дороге с Брянского фронта (из района Плавска). Для бойцов и младших командиров все началось как обычный выезд на учения 20 октября 1942 г. Но вместо учений с наступлением сумерек началась погрузка частей в эшелоны. Все происходило в условиях строгой секретности. Даже командиры соединений знали только время и станции погрузки. К 6 ноября после 120-км марша со станции разгрузки части армии сосредоточились на северном берегу Дона.

По прибытии 5-я танковая армия получила часть полосы 21-й армии вместе с занимавшими ее соединениями: 124-й[281], 203-й и 14-й гвардейской стрелковыми дивизиями. Вскоре 203-я дивизия перешла соседней 63-й армии (позднее — 1-й гвардейской). В итоге к началу операции «Уран» пехотное ядро армии Романенко составляли шесть соединений: 14, 47 и 50-я гвардейские, 119, 159 и 346-я стрелковые дивизии. Они были разделены на два эшелона, во второй были выделены 346-я (без одного полка) и 159-я стрелковые дивизии, остальные получили полосы разной ширины в первом. При фронте армии 32 км дивизии на направлении главного удара (47-я, 50-я гв. сд, 119-я сд) получили полосы 4–6 км, а на сковывающем направлении 8 км (14-я гв. сд) и полк 346-й стрелковой дивизии — 7 км. Укомплектованность стрелковых соединений 5-й танковой армии сильно различалась от соединения к соединению (см. таблицу).

Как мы видим, соединения высокой комплектности были как среди «аборигенов», так и среди «варягов», прибывших с управлением 5-й танковой армии. 159-я стрелковая дивизия была переброшена под Сталинград с Воронежского фронта.

К концу 1942 г. в Красной армии уже практически сложилась система, в которой стрелковые соединения получали танки для непосредственной поддержки пехоты. В 5-й танковой армии силы НПП включали 8-ю гвардейскую танковую бригаду (18 КВ, 4 Т-34, 1 Т-70 и 27 Т-60), 510-й (10 КВ-8 и 11 ТО-34) и 511-й (8 КВ-8 и 10 ТО-34) батальоны огнеметных танков. Также имелось 10 Т-34 с тралами для разминирования.

Поскольку 5-я танковая армия объединяла соединения разной подвижности, она логически разделялась на две неравные части. В первую входили стрелковые соединения, а вторая получила наименование «подвижная группа ЭРУ» (эшелон развития успеха). В данном случае я использую тот термин, который был употреблен в отчете штаба 5-й танковой армии, написанном по итогам боев. В подвижную группу ЭРУ входили 1-й и 26-й танковые корпуса, 8-й мотоциклетный полк и 8-й кавалерийский корпус.

Собственно, наступление 5-й танковой армии по плану разделялось на три этапа:

— прорыв фронта и ввод подвижной группы ЭРУ;

— развитие успеха, уничтожение 9, 14, 5-й пд румын, уничтожение оперативных резервов совместно с частями 21-й армии и выход главными силами на р. Чир и р. Дон;

— окружение совместно с частями Сталинградского фронта сталинградской группировки противника и прочное закрепление на р. Чир.

Глубина этих задач составляла 150 км. По плану все эти три этапа должны были уложиться в достаточно короткий срок, всего трое суток. Причем к переправам через Дон танковые корпуса должны были прорваться уже на второй день наступления. Соответственно 26-й танковый корпус должен был захватить переправу у Калача, а 1-й танковый корпус — в районе Нижне-Чирской. На третий день наступления уже предполагалось «войти в связь с частями Сталинградского фронта, завершить окружение группировки противника и быть готовым к ее уничтожению».

В планировании наступления 5-й танковой армии принимал непосредственное участие Г. К. Жуков. В своих неизданных мемуарах командир 1-го танкового корпуса В. В. Бутков описал следующий эпизод. На совещании в штабе 5-й танковой армии 3 ноября 1942 г. Жуков, обратившись лично к нему, сказал:

«Смотрите, товарищ Бутков, ваш корпус наступает на заходящем фланге армии, и вы строго охраняйте его, следите, чтобы враг не прорвался через ваш корпус и не задержал наступление 26-го танкового корпуса. В районе Нижне-Чирской стоит танковый корпус немцев — резерв Гитлера. Если пропустите противника на 26-й танковый корпус Родина — пеняйте на себя»[283].

Этот эпизод (если он правильно изложен Бутковым) показывает, что переправы у Нижне-Чирской были не единственной задачей 1-го танкового корпуса. Своим стремительным наступлением он должен был атаковать немецкий резерв, сосредоточенный в этом районе. В действительности 22-я танковая дивизия находилась в районе Петровки, а 1-я румынская танковая дивизия — Перелазовского. Оба населенных пункта расположены намного ближе к советскому плацдарму, чем Нижне-Чирская. Впрочем, о качестве работы разведки сторон будет сказано ниже.

1-й танковый корпус к 19 ноября насчитывал боеготовыми 8 КВ, 57 Т-34 и 65 Т-70. 26-й танковый корпус по состоянию на 14.30 18 ноября насчитывал 24 КВ, 67 Т-34, 68 Т-70. Интересно отметить, что все танки КВ в обоих корпусах были сгруппированы в одной из танковых бригад. В корпусе Буткова это была 89-я танковая бригада, насчитывавшая боеготовыми 8 КВ, 10 Т-34 и 27 Т-70. В корпусе Родина «тяжелой» была 216-я бригада. Она была заметно посильнее, в ней к началу «Урана» было 24 КВ, 4 Т-34 и 26 Т-70 (плюс один в ремонте). Такое решение по КВ было достаточно разумным с учетом того, что их выдерживали далеко не все мосты. Соответственно «тяжелую» бригаду можно было, во-первых, использовать в наступлении как таран, а во-вторых, направлять по своему маршруту с учетом грузоподъемности мостов. Маневр других бригад танки КВ не сковывали. Особая роль 216-й бригады досталась с самого начала операции: она была изъята из 26-го корпуса и поставлена на поддержку пехоты 50-й гв. стрелковой дивизии. Однако этим растаскивание корпусов ограничилось. 47-я гв. стрелковая дивизия получила в качестве средства непосредственной поддержки пехоты отдельную 8-ю гвардейскую танковую бригаду.

Командир 26-го танкового корпуса Г. С. Родин не был новичком на Сталинградском направлении, летом он командовал 28-м танковым корпусом. Командир 1-го танкового корпуса В. В. Бутков, напротив, был «варягом» с Западного направления.

При оценке танкового парка 5-й танковой армии в целом, включая части и соединение непосредственной поддержки, в глаза бросается большая доля легких танков. Из 408 танков тяжелых КВ было 68, средних Т-34 — 168, легких Т-60 и Т-70 — аж 172 штуки. То есть легкие танки составляли 42 % общей численности армии Романенко. Они были вполне «по зубам» имевшимся у румын противотанковым пушкам, а также их танкам R-2 с 37-мм пушками.

Одним из узнаваемых элементов немецких «блицкригов» были мотоциклисты. В Красной армии незадолго до войны также были введены подразделения на мотоциклах. Следует отметить, что в вермахте наибольшим подразделением мотоциклистов был батальон, пусть и достаточно многочисленный — почти тысяча человек по штату. В мехкорпусах 1941 г. было подразделение формально на уровень выше — мотоциклетный полк. Однако по численности личного состава советский полк сравним с немецким батальоном. Постепенно возрождая самостоятельные механизированные соединения, советское командование не забыло о мотоциклистах. В составе эшелона развития успеха 5-й танковой армии был 8-й мотоциклетный полк, которым с августа 1940 г. командовал подполковник Петр Белик. «С августа 1940 г.» — это не описка. Мотоциклетный полк Белика был своего рода «динозавром», пережившим страшное лето 1941 г. Перед войной он входил в состав 5-го механизированного корпуса, участвовал в Смоленском сражении.

В операции «Уран» 8-й мотоциклетный полк получил задачу, которая была наследием диверсионных планов Еременко. По плану он должен был уже в первый день наступления овладеть Обливской и «разрушить ж.д. полотно, перерезав коммуникации противника, уничтожить его штабы и авиацию на аэродромах». В открытой степи мотоциклетный полк действительно имел неплохие перспективы для быстрого продвижения вперед. К началу операции 8-й мотоциклетный полк насчитывал 843 человека личного состава, 6 БА-64, 4 БА-10, 10 «Виллисов» и 168 мотоциклов М-72 (на ходу). Дополнительно 8-й мотоциклетный полк был усилен ротой танков Т-34 из 1-го танкового корпуса, дивизионом «катюш» и истребительно-противотанковым полком.

Включение в состав танковой армии кавалерии было достаточно распространенным решением в зимней кампании 1942/43 г. Мотоциклетный полк и кавкорпус выстраивались в затылок правофланговому 1-му танковому корпусу. В прорыве они выходили из-за его широкой спины и направлялись для построения внешнего фронта окружения на правом фланге 5-й танковой армии.