Белое Солнце - Екатерина Русак

«Тоже воины», — поняла она. — «Пастух здесь всего один. Тот, что увел наших лошадей».

— Соли! — поздоровалась Милана.

— Хай! — повторила приветствие Гарат.

— Соли-соли! — ответили вразнобой им сидящие вокруг костра мужчины. — Присаживайтесь к костру, ситоры!

Им предупредительно расстелили бараньи шкуры, на которые они присели, предварительно сняв с себя колчаны со стрелами и луки.

— Охотились? — улыбнулся один из тинийцев.

— Сбились с дороги, — объяснила Милана. — С рассветом вернемся домой.

— А вы не простые охотницы! — обратился к девушкам росс в синей одежде.

— Откуда ты знаешь? — спросила с вызовом Гарат.

— Я никогда не видел женщин верхом на лошадях. Простые охотницы вряд ли смогут иметь таких животных.

Милана рассмеялась:

— Но тогда и ты тоже не пастух! Наверное, монкейтор? Угадала?

— Монкейтор, — не стал спорить росс. — Меня зовут Ктир! А какие имена вы носите?

— Лана! — ответила Милана, немного сократив свое имя. Гарат, услышав это, произнесла:

— Мое имя Аратта. Мы сестры. Обе мазленс. Но ты прав, кейтор, обе лошади нам не принадлежат!

— Так вы приехали из Карросс? Значит, — сделал вывод Ктир, — вы из окружения Альмаз Убебкава.

— Да. Мы знаем ее! — ответила Гарат. — А откуда вы?

— Из Карросс. Охраняем нашего повелителя Ронс Сватс-Сиронс.

— Где же он? — Милана огляделась по сторонам, но вокруг больше не было огней.

— Он находится в Тарс, — объяснил один из тинийцев. — Там он не нуждается в нас, поэтому мы решили немного поохотиться.

Милана поймала взгляд царицы Гарат и в голове услышала ее голос: «Мы остаемся. Немного страшно. Но я хочу этого».

— Хотите пить? — спросил один из тинийцев. — Воды? Или, может быть, вина? У нас есть.

— Вина! — попросила Гарат.

К костру неслышно вернулся пастух и присел у огня. Тинийцы достали мех с вином и наполнили большую чашу. Чаша пошла по кругу вокруг костра. Потом вторая. Третья. Четвертая. За разговорами Милана не сразу почувствовала, что хмель ударил ей в голову. Она весело смеялась, слушая болтовню Ктир. Гарат сидела напротив Миланы. Два тинийца-воина, что-то по очереди шептали ей на ушко, а Гарат хотя и краснела от смущения, но тоже беззаботно смеялась. Или они целовали ее?

Но тут Милана вдруг поняла, что тинийцы никогда не посмеют проявить к ним с Гарат свою страсть! Они были росски! Не тинийки. Надо было как-то дать им понять, что они ищут именно мужской страсти…

Милана поменяла позу. Она села, согнув в коленях ноги. Слегка развела ноги в стороны, так, что бы показать, что под туникой у нее ничего нет. Она поймала удивленный взгляд одного из воинов, который заметил ее движение. Милана посмотрела тинийцу в глаза и опустив вниз ресницы, еле заметно кивнула головой. Воин хорошо понял ее. Понял ее и молодой пастух, который незаметно наблюдал за ее действиями. Пастух встал, куда-то отошел и вскоре вернулся с куском широкого холста, который расстелил на траву недалеко за спиной Гарат.

Гарат не заметила приготовлений. Она удивленно вскрикнула, когда ее легко подхватил на руки один из тинийцев и понес в темноту. За ним следом направились второй воин и пастух. Милана улыбаясь, смотрела им вслед и вдруг почувствовала, что ее тело начали ласкать руки монкейтора Ктир…

С рассветом Милана и Гарат забрали лошадей и уехали, оставив мужчин у догорающего костра. Царица Гарат ехала молча, что-то обдумывая. Милана ее не расспрашивала, ожидая, когда ее подруга сама поделиться своими чувствами. Наконец Гарат заговорила:

— Милана, я поняла за эту ночь больше чем за прошедший монколосолан. Этот обычай тинийцев и есть вся их жизнь. Они живут в радости и мечтах! Их мечта — предстоящая впереди радость! Они постоянно прибывают в состоянии влюбленности. Это дает им вечную радость и мечту увидеть еще раз свою женщину. Они нашли в жизни золотое правило, которого нет ни у одного народа на Таэслис. Даже Россы его не имеют. Отнять мечту у тинийца невозможно. А если отнять, то это означает лишить его жизни. Они любят женщин больше чем себя и никогда не поймут иного. Для тинийцев пси-корпус — не обуза. Они рады, что он есть, что делает их женщин еще более значимыми в их глазах! Их женщины живут, так же как и мужчины. Убебкава права: пси-корпус губить нельзя. И она права, что когда во главе его должна встать ты. Пси-корпусом со дня его основания всегда управляли тинийки. Ты — росска, это многое будет значить для тинийцев, которые в этом назначении усмотрят уважение россов к своему народу! Это путь к сплочению ростинов! Понимаешь меня?

— Да, Гарат!

Гарат повернулась к Милане, ее глаза озорно блеснули:

— Тинийцы просто созданы для эрросс! Я первый раз в Солимос получила столько страстных признаний, что, мне кажется, похожа на чашу, доверху наполненную молоком!

— Я тоже! — улыбнулась Милана. — Трое тинийцев все время были вместе, а Ктир проявлял свою страсть к нам один…

— Он — росс! — рассудительно ответила Гарат. — Поэтому и вел себя как ему присуще. Ты знаешь кто он?

— Монкейтор из Карросс, — сказала Милана.

— Нет, — возразила царица Альси. — Это старший сын царя Карросс Сватс-Сиронс и мой дальний родственник.

— Как?! — вскричала Милана. — Он сын царя? Так, значит, это он приехал с отцом на Великий совет трех государств? Он увидит нас на Совете и сразу узнает!!!

— Конечно, узнает! — согласилась Гарат. — Только он никому не расскажет об этом. Его рассказ будет звучать как великое святотатство… И еще он побоится своей жены и царей трех государств: Алраса, Нептуна и своего отца. Все они могут не правильно понять его поступок.

— Так ты это знала с самого начала? — поразилась Милана.

— Знала, — подтвердила Гарат. — Но не с начала. Только то, что произошло с нами недавно, зачем-то было нужно. Для будущего.

— Наверное, — согласилась Милана. И она подумала о том, как мало она знает и дала себе клятву, что обязательно изучит всю мудрость пси-корпуса и научится понимать Ал-Ма-Гарат с полуслова.

— Я приняла решение. Я согласна с Альмаз Убебкава. Ты будешь главой пси-корпуса и правящей царицей Таоросс. Это не мое желание и не просьба. Это решение Ур-Ана и Времени! Это очень важно, Милана.

— Повинуюсь, Гарат! — произнесла Милана.

Глава 24

…Если же видел, что кто из народа кричит, то, набросясь,

Скиптром его избивал и ругал оскорбительной речью:

«Смолкни, несчастный! Садись-ка и слушай, что скажут другие,

Те, что получше тебя! Не воинствен ты сам, малосилен,