Роман с демоном - Дмитрий Сафонов

Секундная слабость прошла так же быстро, как и появилась: капитан вспомнил Анну, выходящую из подъезда. Это было совсем недавно, всего час назад. Вспомнил ее растерянную походку, нечаянный испуг, свое нелепое отражение в зеркальных стеклах очков… Пальцы крепко стиснули руль. — Нет! — заорал Рюмин — Не отдам!

Перед глазами все поплыло; капитан зажмурился, смахивая непрошеные слезы. И сразу стало легче.

«Восьмерка» вылетела из тоннеля, проложенного под Ленинским проспектом. Впереди вставали ажурные конструкции Крымского моста.

53

Холод… Вяземская ни за что бы не подумала, что на минус первом этаже может быть так холодно. Тело покрылось ледяной коркой; она не давала ни двигаться, ни дышать.

Анна пробовала пошевелить пальцами ног. Наверное, у нее даже получилось, но она этого не видела: непослушные мышцы не могли приподнять голову.

Нужно было взять ее обеими руками и насильно оторвать от полки, вот только… Руки тоже не двигались. Они застыли.

Вяземская неподвижно лежала на спине. Широко открытые глаза смотрели в серый, покрытый паутиной и плесенью, потолок третьего бокса.

Дыхание замедлялось с каждой минутой. Мышцы отказывались повиноваться даже инстинкту самосохранения. Мозг кричал о недостатке кислорода, сердце исправно билось, но воздух не поступал в легкие.

Миорелаксант сделал свое дело: такая простая вещь, как дыхание, стала для Анны недоступной роскошью. Она тонула — хотя вокруг не было воды. Она тонула в тоскливой черной пустоте.

Лампочка под потолком, и без того не слишком яркая, теперь, казалось, светила вполнакала. В ушах послышался далекий гул; затем он сменился нарастающим стуком.

Маленькие жестокие молотобойцы терзали виски, настойчиво пытаясь выбраться наружу. Голова раскалывалась от невиданной боли. Череп грозил вот-вот лопнуть и разлететься на куски. Александр оказался неправ. Он обманул. Хотя, наверное, сделал это не нарочно. Просто не знал, как это бывает…

Боль внезапно прошла. И все прошло: Вяземская запомнила последнее ощущение — она упала, и густые черные волны сомкнулись над ее лицом. Чей-то тихий голос позвал: «Анна!», и наступила тишина…

54

«Восьмерка» затормозила на стоянке перед воротами института. Рюмин выскочил из машины и бросился к проходной.

— Вяземская… Анна Сергеевна… Она приезжала сюда?

— Она только что уехала, — степенно ответил охранник. — С молодым человеком, — многозначительно добавил он.

Капитан перепрыгнул турникет и ринулся в «дежурку».

— Ключи! — воскликнул он. — Где ключи от боксового отделения в пятом корпусе?

Охранник опешил. Когда он устраивался на работу, начальник охраны утверждал, что обязанности несложные. Главное — не допустить побега из стен института. Но сейчас складывалась прямо противоположная ситуация. Перед ним был типичный безумец — глаза навыкате, короткие волосы стоят дыбом, язык заплетается… Натуральный маньяк, которому вздумалось вернуться в родную обитель!

Охранник повернулся боком, пряча висевшую на поясе связку универсальных ключей. Рука между тем потянулась к электрошокеру.

Рюмин опередил его: коротким несильным ударом выбил шокер и сорвал с ремня связку.

Охранник замер, переводя взгляд с психа на круглую красную кнопку, укрепленную на стене. Капитан понял, о чем он думает.

— Это — «тревога»? — спросил он.

Охранник утвердительно кивнул.

— Чего же ты ждешь? — Рюмин нажал красный кругляш и под вой сирены побежал к пятому корпусу.

Капитан ворвался в третий бокс и на мгновение застыл в нерешительности. Перед ним лежала женщина в больничной одежде, но в полутьме Рюмин не мог разобрать, кто это. Анна? Или все-таки — Лиза?

В любом случае она нуждалась в немедленной помощи. Губы посинели, тело было холодным, несчастная ничего не видела и не слышала. Она далее не дышала.

Рюмин знал, что сделает это, кто бы перед ним ни находился. Но прежде он должен был убедиться, что не ошибся; что это — не Лиза и она не вцепится ему в лицо, когда очнется. Капитан расстегнул на груди женщины больничную пижаму. Кожа была чистой — никаких царапин, никаких старых рубцов. Анна!

Рюмин взял ее на руки, положил на пол. Стащил с себя кожаный френч, свернул в узел и засунул Вяземской под плечи. Затем зажал ей нос, глубоко вдохнул и припал к посиневшим губам.

Он действовал, как учили: четыре ритмичных нажатия на грудину, потом — вдох. Четыре толчка — вдох! Еще четыре…

Тело Вяземской было мягким и податливым: оно походило на холодное тесто. Руки и ноги безвольно дергались, когда Рюмин совершал толчки. Капитан ловил хотя бы искру в ее широко раскрытых глазах, но все зря. Они по-прежнему оставались безжизненными и пустыми.

Со стороны лестницы раздался грохот тяжелых форменных ботинок. Рюмин, не оборачиваясь, крикнул:

— Врача! Скорее!

Судя по звуку, ботинки потоптались на месте, развернулись и побежали в обратном направлении.

Капитан продолжал оказывать первую помощь. На лбу выступили крупные капли пота. Они срывались и падали на грудь Анны. О, эта грудь! Небольшая, круглая, безупречной формы. В другое время Рюмин наверняка не смог бы отвести от нее восхищенных глаз, но не это его сейчас заботило. Грудь Вяземской была холодна, как камень, и она совершенно не хотела вздыматься, заполнять воздухом опавшие легкие.

Ничего! Капитан будет дышать за нее; он не остановится, пока не погибнет последняя надежда, и даже тогда он не поверит, что все кончено.

Рюмин делал большие вдохи и на выдохе стремился отдать все, до последней капли, до последнего кубика кислорода. У него закружилась голова. Горячий пот заливал лицо.

Внезапно ему показалось, что губы Анны стали чуть теплее. Они слабо шевельнулись, словно она хотела ответить на его поцелуй. «Показалось», — решил капитан и удвоил усилия.

Четыре толчка — вдох! Четыре толчка — вдох!

Весь окружающий мир пульсировал в этом четком однообразном ритме. Планеты и созвездия, туманности и галактики, — все вдруг остановилось и замерло, потому что где-то там, на Земле, один человек не хотел отпускать от себя другого человека, отдавал свой воздух и жалел, что может отдать так мало; рычал от ярости и цепенел от страха; растерял все шансы, как мелочь из прохудившихся карманов, но, несмотря ни на что, продолжал пытаться!

— Анна! — закричал Рюмин, надеясь, что его услышат.

Хоть кто-нибудь, там, наверху…

55

Волны расступились, и Анна вынырнула из мрака. Перед глазами забрезжил неясный свет — такой тихий и ласковый.

Она услышала, как кто-то назвал ее по имени, и сразу же узнала голос. Ну конечно, это он!

Она уснула… Точнее, до сих пор еще спит, но пробуждение близко. Оно вот-вот наступит, и Анна снова увидит его зеленые, немного насмешливые глаза…

Боль… Чудовищная боль в висках. Злобные молотобойцы опять принялись за свое страшное дело. Ну почему они никак не успокоятся? Они… Хотят ее убить?! Нет! Этого не может быть! Кому и зачем понадобилась ее смерть?

— Зачем вы хотите меня убить? — всхлипнула Анна. — В чем я виновата перед вами? Почему?

Никто не отвечал, но… Удары острых молоточков стали реже и слабее. Разбойники устыдились собственной жестокой лихости; они утихомирились и сложили оружие.

Анна почувствовала теплое прикосновение мягких губ, и еще — покалывание жесткой щетины. «Не успел побриться с утра, — мелькнула мысль. — Ничего, день только начинается, и потом…».

Что-то было не так. Щетина пахла табаком, и губы насильно впивались в ее рот, поражали грубой настойчивостью и силой.

— Саша! — позвала она.

Он услышит и придет, вырвет ее из мерзких объятий. А она? Что же она? Почему не пытается даже пошевелиться?

Анна дернула рукой. Рука была слабой, точно ветвь, согнувшаяся под тяжестью снега, но она двигалась! Она повиновалась!

Анна собралась с силами, подтянула колени к животу, руки — к груди и оттолкнула навалившегося на нее насильника. И в этот момент порция чистого, не испорченного чужим дыханием воздуха ворвалась в ее грудь.

Вяземская пришла в себя; она оттолкнула капитана и села на бетонном полу. Анна тяжело дышала; руки и ноги были словно чужими; они будто получали приказы не напрямую от мозга, а — через какого-то глумливого посредника.

Анна подняла глаза, ожидая увидеть его, но… Конечно же, это бы не он, а всего лишь Рюмин. Потный, запыхавшийся, с бегающими глазами и вдобавок небритый Рюмин.

— Господи! — Анна взглянула на свою обнаженную грудь и поспешно запахнула больничную куртку. — Что вы здесь делаете?

Капитан молча пожал плечами.

Вяземская вспомнила прикосновение его губ; она брезгливо скривилась, вытерла рот рукавом и обвела взглядом убогую обстановку третьего бокса.