Хаосовершенство - Вадим Панов

— Дай им с севера! Я прорвусь!

— А кто моим даст?

Митроха Бобры, застрявший в лабиринте Тверских, отключает связь, обрекая Рауля на погибель, и вновь вызывает братьев:

— Вы где, мать вашу?

Бронированный внедорожник, на котором Митроха начал путешествие от «Приюта маньяков», давно подбит и брошен. Из десяти парней осталось пятеро. «Дрели» перегреты, патроны на исходе, а стреляют из-за каждого угла.

— А ты где, придурок?

Если Николай Николаевич ругается, значит, дело действительно швах.

Рев реактивной гранаты, Митроха катится под кстати оказавшийся рядом грузовик, пережидает разрыв и матерится в ответ:

— Я до канторы не дотяну! Здесь просто п. ц!

Из-за угла выныривают трое, судя по бритым башкам — тритоны, Митроха с наслаждением разряжает в них «дрель» и торопливо бежит собирать драгоценные трофеи — магазины с патронами. Сзади болезненный вопль: парней осталось четверо.

— Повторяю: не могу прорваться к канторе!

— И не надо! — рычит в ответ Николай Николаевич. — Мы уходим.

Братья оставляют штаб-квартиру?! Митроха не верит своим ушам. Добегает до следующего мобиля, прячется за ним и кричит:

— Б..дь! Что случилось?!

— Урусы полезли!

К середине дня агитаторам Сорок Два все-таки удалось собрать тритонов в кулак. Уличные бои продолжались: «гражданские» стреляли в канторщиков, обитатели одних районов, припомнив старые обиды, шли против соседей, мародеры нападали на тех, кто пытался защитить свое имущество, но самая организованная часть взявшихся за оружие людей, не найдя на складах кантор вожделенного «синдина», направилась на северо-восток Болота, медленно подбираясь к сектору Мутабор.

Зарубин отследил перегруппировку, понял, что она означает, и немедленно сообщил о происходящем Кауфману. Который, к удивлению начальника Управления общественной безопасности, воспринял информацию весьма спокойно.

— У меня нет резервов для помощи храмовникам, господин директор. Все силы брошены на охрану корпоративных территорий и подготовку операции на Болоте. Но если вы дадите санкцию на применение авиации…

— Нет.

— Вы уверены, что прятки смогут защитить Мутабор?

— Я не уверен, что атака состоится. Зарубин удивленно поднял брови.

— Не уверены?

— Болото — лакомый кусок, — с улыбкой объяснил Мертвый. — Сейчас оно горит, но рано или поздно жизнь вернется в нормальное русло. И есть много людей, которые мечтают эту самую жизнь контролировать.

— То есть мы…

— Не должны ничего предпринимать. — Кауфман прищурился. — Все решится само собой.

Через двадцать минут после этого разговора Зарубин получил сообщение, что на Болото вошли колонны из

Уруса и Шанхайчика. Агитаторы Сорок Два не успели начать штурм Мутабор. Уличные бои вспыхнули с новой силой.

— Мата, вы где?

— Едем!

— Куда?

— Я не знаю! Пэт, куда мы едем?

— Заткнись, дура!

— Рус, я не знаю! Здесь полно дыма! Мы еще не свернули с Садового…

Взрыв.

— Черт!

— А ты где?

— Мы не можем… Выстрелы.

— Рус! — визжит Матильда. — Не рискуй напрасно! Ты слышишь?! Не рискуй! Мы выберемся!

— Мата!!!

Крик Руса и крик Мамаши Даши сливается в один. «Тайгу» встряхивает так, что даже Пэт холодеет. Связь рвется. Взрыв.

— Матильда! — Рус в отчаянии смотрит на замолчавший коммуникатор и, позабыв обо всем, вскакивает на ноги. — Матильда!!

Словно собирается бежать через залитые огнем улицы. Бежать на голос, на чувство, что обязано привести его к любимой.

— Мата!!!

Зяблик едва успевает вернуть обезумевшего друга в укрытие, и хищные пули проходят выше, выбивая из стены бетонные осколки.

— Опомнись!

— Мата!

Друзья-байкеры отводят взгляды. Они готовы рискнуть, но сейчас шансов нет. Болото пылает, все воюют со всеми, и что творится внутри Садового, можно только догадываться. Да и куда идти? Кто знает, где сейчас девушки?

— Па-атриция не звонит, — замечает Олово и толкает Таратуту в бок.

— Что?

— Следи за-а чемода-аном.

— А ты?

— По дела-ам.

Олово прикладывает к губам палец, намекая, что распространяться на тему его ухода не следует, делает страшные глаза, указывая на металлический кейс и клетку с Козявкой, убедившись, что Филя его понял, скользит вбок и через секунду теряется из виду.

— Черт! — Таратута вытирает пот и тяжело вздыхает. В присутствии Олово ему было значительно спокойнее.

Левая рука отвечает за пулемет над лобовым стеклом, правая управляет тем, что смотрит назад. На экране «раллера» три «окна»: два больших, слева и справа, транслируют картинки с видеокамер, на последнем, вытянувшемся внизу, отображаются параметры соединения и текущая информация по «ревунам» и «Тайге».

— Стреляй!

— Левее!

— Стреляй!

— Слушай меня, б. дь!

Пэт крутит руль, направляя внедорожник в указанную Чайкой сторону, и сверху грохочет «ревун». Одиннадцатимиллиметровые снаряды решетят мобиль, отправляя к праотцам четверых укрывавшихся за ним бойцов. «Тайга» проскакивает очередную преграду.

— Ты был прав!

— Не отвлекайся!

Илья выпивает еще рюмку водки, закусывает похожим на настоящее салом. Знаком показывает официанту, чтобы подавал еще, и бросает взгляд на правое «окно» — погони нет.

Как ни старался Чайка настроить себя на серьезный лад, он все равно не мог отделаться от ощущения, что все происходящее не более чем компьютерная игра. Сидя в вагоне-ресторане поезда «Санкт-Петербург — Мурманск», ты видишь только картинку, только цели, которые нужно расстрелять, и не слышишь грохота разрывов и щелчков пуль по бронированному корпусу. Не чувствуешь, как тяжелый внедорожник подпрыгивает, переезжая через валяющиеся на асфальте тела. Тебя не мотает из стороны в сторону…

— Стреляй!

— Не мешай!

Боезапас у пулеметов общий — две тысячи. Снаряды упакованы в кассеты по сто выстрелов, время перезарядки три секунды, что дает стрелку возможность прийти в себя. Очень продуманно, ведь открыв огонь, трудно остановиться.

— Стреляй!

Перекресток представляет собой импровизированный тир: слева и справа баррикады из «табуреток», мобилей, мебели и всего, что подвернулось под руку. Посреди — прекрасно простреливаемая зона, в самый центр которой выскакивает «Тайга».

— Гони!

Подгонять Патрицию не нужно, на акселератор она давит сразу, как только соображает, что угодила в ловушку. Но хватит ли скорости? Ехать нужно на север, но путь преграждает баррикада, снести которую «Тайга» может, лишь разогнавшись.

— Держитесь!

— Патриция!

— Рус!

А сверху плюет огнем «ревун», пытаясь прорезать в баррикаде спасительную дырку.

Сто снарядов смягчают преграду, а следующая кассета не успевает. «Тайга» врезается в изрешеченные мобили, продавливает их метра на три, распихивает в стороны, но все равно останавливается.

— Еще раз!

— Перезарядился! — И следующие сто снарядов

Чайка выплевывает в засевших за баррикадой людей, смешивая тела с пластиком мобилей. И не забывает о втором «ревуне», щедро поливая противоположное укрытие. Тысяча сто выстрелов сделаны.

— Еще раз!

— Я знаю!

Перезарядка! Чертовы три секунды!

«Тайга» уже сдала назад, вернулась на центр перекрестка, под огонь всех, кто засел вокруг, а кажется — под огонь всей Москвы.

— Патриция!

— Рус!

Матильда и Мамаша Даша, обнявшись, лежат на заднем диване.

— Гони!

— Перезарядка завершена! — И следующие сто снарядов грызут преграду. И еще удар. Двигатель ревет, «Тайга» проскакивает баррикаду и мчится дальше.

— Патриция!

— Рус!

Чайка лупит из заднего «ревуна», сметая тех, кто остался на баррикаде, не позволяя им открыть огонь, и лишь в последний момент замечает выскочившего на балкон второго этажа бойца с трубкой реактивного гранатомета.

— Мы прорвались!

— Пэт! Граната!

А в следующий миг — взрыв.

Задние камеры гаснут сразу, передние держатся секунд пять, медленно заваливая картинку набок, и тоже отрубаются. Соединение прервано. Илья ругается, лихорадочно долбит по клавишам и снова ругается. Он не хочет верить, что компьютер «Тайги» накрылся…

— Кто это был?!

— Негры!

— Сдурел? Откуда?!

— За добычей пришли!

— Козлы, мать их!

Отступающие Бобры вышли к небольшому пятачку на Садово-Спасской, где располагались офисы сразу нескольких банков. Ничего удивительного, что бой здесь шел весьма ожесточенный.

Ухает приглушенный взрыв.

— Хранилище долбят, — со знанием дела сообщает Петруха. — Может, присоединимся?

— О шкуре своей думай, — ворчит Тимоха. И вновь вызывает брата: — Митроха, ты где?