Последствия неустранимы: Жестокое счастье. - Михаил Черненок

— Для Анны замужество — нож острый.

— Почему?

— Скучно ей с мужем. Анна и в работе такая: долго на одном месте не может. Начинала ресторанной официанткой, потом курсы продавцов закончила, проработала в магазине с полгода — бросила, в ПМК машинисткой устроилась, теперь вот, правда, в райпо на товароведской должности подзадержалась.

— Олег, не с Огнянниковой ли встречался Головчанский на твоей даче?

— Да не знаю я, — упрямо ответил Туманов. — Может, и с ней. Но только, по-моему, у Анны без Головчанского поклонников хватает. Каждый год к разным морям в отпуск ездит. Прямо нюхом находит богатых мужиков.

— Головчанский тоже был не из бедных…

Туманов пожал плечами:

— Не знаю… Возможно, что-то и было между ними, когда Анна секретарем-машинисткой в ПМК работала, но с той поры много воды утекло.

— А отомстить вам с Надей Огнянникова не могла?

— За что?

— Ты ведь ее первым мужем был. Вдруг заговорило оскорбленное самолюбие…

— Нет, — Туманов вяло махнул рукой. — Анна здорово за меня не держалась. Да и не злопамятная она. Вспыхнет, а через минуту уже ластится.

— Насчет сплетен Огнянникова как?..

— Поболтать любит.

— Кто ее сфотографировал?

— Дурак какой-то… Сам я, честно признаться, той фотографии не видел. Стрункин Иван Тимофеевич мне сказал.

— И ты поверил на слово?

— Ну, как сказать… Я Анну спросил — она в лице изменилась. Выходит, знала, что есть такая карточка. Когда Анна не виновата, на нее хоть трактором наезжай — не отступит ни на шаг.

— Ну а в какой компании это случилось?

— Не знаю, не разбирался. — Туманов вдруг отодвинулся от Бирюкова и с недоумением спросил: — Чего на Огнянникову разговор повернули? Я с повинной пришел, про мою вину и допрашивайте.

Бирюков поднялся, сел на свое место за столом:

— Знаешь, Олег, в чем ты виноват?.. В том, что отдал ключ от дачи Головчанскому. Неужели не понимал, что не для хорошего дела понадобилась Александру Васильевичу чужая дача?

— Так… начальник же попросил, не какой-нибудь шаромыга, — тихо проговорил Туманов.

— Вот этот начальник и втянул вас с Надей в такую грязь, от которой вам долго надо отмываться. — Антон поглядел в усталые глаза Туманова. — Иди, Олег, домой и ложись спать. У тебя скулы подвело.

— Не могу я спать, — сказал Туманов.

— Прими снотворное, успокойся. Твоя «явка с повинной» на языке юристов самооговором именуется.

— На суде наша тайна с Надей станет известна всему району. Такой позор…

— Постараемся, чтобы судебный процесс был закрытым.

— В райцентре тайну не закроешь. Здесь все как на ладошке.

— Придется вам с Надей уехать отсюда, если судьи не установят вашей вины.

— Да мне легче в колонию! Ведь не расстреляют же меня за убийство на почве ревности?..

— Иди, Олег, домой, иди…

Туманов упрямо не хотел уходить из кабинета, и Бирюкову самым серьезным образом пришлось доказывать упрямцу его невиновность. Когда в конце концов за Олегом все-таки закрылась дверь, Антон устало откинулся на спинку стула. В напряженном мозгу назойливо билось одно и то же: «Софья Георгиевна?.. Огнянникова?.. А если Надя Туманова?..» Ответа пока не было.

Бирюков взялся за телефон и набрал квартирный номер Головчанских. После нескольких продолжительных гудков в трубке послышался слабый, похоже, заплаканный женский голос.

— Софья Георгиевна?.. — спросил Антон.

— Нет, это сестра Сони.

— Мне бы Софью Георгиевну на минутку.

— Ее только что «Скорая» увезла в больницу.

Районная больница находилась на окраине райцентра, в сосновом бору. Собственно, это был целый больничный городок с двухэтажными лечебными корпусами и подсобными помещениями. В приемном покое Антон Бирюков узнал, что Головчанская госпитализирована в терапевтичекое отделение, и прошел на территорию городка. По дорожкам между цветниками прогуливались выздоравливающие больные. У хирургического корпуса, в небольшой беседке, свежевыбритый старичок в полосатой больничной пижаме тайком покуривал сигарету. Антон узнал Пятенкова, остановился и спросил:

— Как жизнь, Максим Маркович?

Пятенков, словно испугавшись, подошвой тапочки мигом придавил окурок:

— Жизнь — на все сто! Выкарабкался, елки-моталки, с того света! Доктора пока не позволяют курить и принимать густую пищу. Куриным отваром потчуют. Но в том отваре все необходимые организму вытамины имеются, кроме спирта. Так что, как говаривал мой покойный папаша, живы будем — не помрем.

— Больше не пейте всякую гадость.

— Что ты! Теперь стану вдвое наблюдательней. Обжегшись на коньяке, буду дуть и на водку… Тьфу, оказия! Хотел сказать «на воду»…

Бирюков шутливо погрозил старику пальцем и пошел дальше. Прежде чем встретиться с Головчанской, он переговорил с лечащим врачом. Состояние Софьи Георгиевны, по мнению врача, было вполне удовлетворительным, и никаких препятствий для беседы с нею не имелось.

— Правда, ведет Головчанская себя несколько странно, — сказал врач. — То вдруг чуть не до истерики доходит, то впадает в прострацию.

— Чем это объяснить? — спросил Бирюков.

— Основная причина, конечно, заключается в смерти мужа. Психическая травма очень серьезная. Вдобавок неуравновешенный, вспыльчивый характер. Временами Софья Георгиевна похожа на капризного ребенка, привыкшего, чтобы любое желание выполнялось как по мановению волшебной палочки. Сегодня, едва доставили в палату, потребовала успокаивающий укол. Медсестра, обрабатывая шприц, чуть замешкалась. Софья Георгиевна разбушевалась до истерики.

— Посоветуйте, как с ней лучше говорить?

— Как сочтете нужным. Психически Головчанская совершенно здорова, а крайности в настроении носят чисто показную видимость. Это, мягко говоря, от невоспитанности.

— Зачем же ее положили в больницу?

— Родственники устали. Попросили устроить в стационар— подлечить нервную систему. Я сейчас приглашу Софью Георгиевну сюда. Здесь и поговорите.

Врач вышел из кабинета, а через несколько минут вошла Софья Георгиевна. В больничном халате, перетянутом пояском, она походила на исхудавшую девочку-подростка, но осунувшееся, с глубокими морщинами у глаз лицо безжалостно выдавало возраст. В первое мгновение Головчанская не то замешкалась, не то растерялась, однако быстро совладала с собой и грубовато спросила:

— Даже в больнице не даете покоя?

— Софья Георгиевна, нам нужно поговорить спокойно, — будто не заметив грубости, сказал Бирюков. — Садитесь, пожалуйста.

— Я не стану с вами разговаривать.

— Почему?

— Потому что жаловалась на вас областному начальству, и вы теперь будете мстить.

Антон улыбнулся:

— Это совсем детский аргумент. Не капризничайте. Садитесь, поговорим как взрослые люди.

Головчанская, хотя и с неохотой, но все-таки села. Сейчас она совершенно не походила на сдержанную рассудительную женщину, какой была при первой встрече с Бирюковым.

— Чем вызваны ваши жалобы? — спросил Антон.

— Почему до сих пор не арестованы убийцы моего мужа? — вопросом на вопрос ответила Головчанская.

— Кто они?

Софья Георгиевна театрально всплеснула руками:

— Вы слепые, глухие?.. Весь райцентр говорит о Тумановых, а у вас уши ватой заткнуты!

— Мы не собираем сплетни.

— Потому что вы бездельники! Привыкли ни за что не отвечать.

— О нашей деятельности, Софья Георгиевна, судить не вам. Если на то пошло, то ваша ревность дает основание…

— Подозревать в смерти Саши меня?

— Да, вас.

Лицо Головчанской стало мертвенно-бледным.

— Вы обалдели?.. — сквозь зубы процедила она и выкрикнула: — Это месть за мою жалобу! Месть!!!

— Это предположение, — спокойно возразил Бирюков. — Вы ведь ревновали мужа. Скажете, не так?..

— Бред! Идиотский бред!

— Допустим. Но кто дал вам право шантажировать по телефону Тумановых?

— Они сами мне признались. Олег даже сказал, что пойдет сегодня в уголовный розыск или в прокуратуру с повинной.

— Он приходил, но я не принял его «повинную».

Головчанская сжала худенькие кулачки:

— Хотите спасти Тумановых? Они, наверное, вам взятку дали? Ваш номер не пройдет! Я напишу Генеральному прокурору!

Бирюков нахмурился:

— Не кричите так громко. И не надо, Софья Георгиевна, пугать прокурором. Олег не виноват в смерти вашего мужа. Александра Васильевича отравила женщина.

— Надя Туманова! — опять выкрикнула Головчанская.

— От кого получили такую информацию?

— Я не стану перед вами отчитываться.

— Скажите мне правду, и тогда мы быстрее найдем действительного убийцу.