Линия огня - Василий Орехов

– Эй, Боров! – негромко окликнул я.

Монолитовец неуклюже, с трудом оглянулся. Шлема на нем не было, левый глаз оказался перечеркнут свежим кровавым шрамом, на лбу запеклась кровавая корка.

– Мать твою, – тихо произнес он, глядя в дуло моего АКМК. – Вот это встреча.

– Я тоже рад тебя видеть, – сказал я. – Где девушка?

– Там, в комнате… – Боров попытался махнуть рукой в сторону лестницы, но я дернул стволом, предупреждая его движение.

– Гаусс положи, тварь.

Боров сморщился, словно от зубной боли.

– Хемуль, послушай меня, – проговорил он. – Они сейчас снова будут штурмовать…

Патогеныч подобрал валявшийся на полу гаусс. Повертел в руках, бросил к стене: винтовка оказалась повреждена взрывом. Подобрал другую. Скользнул мимо монолитовца к выбитому окну, осторожно выглянул наружу.

– Гаусс на пол! – с ненавистью рявкнул я прямо в лицо Борову.

– Хемуль, семь человек, – сказал Патогеныч. – Это только те, кого я вижу.

– Надо отстреливаться, – снова забормотал Боров. – Нельзя, чтобы они убили девушку. Нельзя, чтобы она им досталась…

– Да что у вас тут происходит, придурки, мать вашу!.. – в сердцах рыкнул Патогеныч. – Какого черта вы друг друга режете?!

– Гусь, держи нашего приятеля на мушке, – распорядился я. В отличие от Патогеныча, мне совершенно неинтересно было, что происходит: если монолитовцы режут друг друга, значит, так надо. Нам это только на руку. – Если через десять секунд не бросит винтовку, вышиби ему мозги, пожалуйста. Душевно тебя прошу.

Сам я, пригибаясь, снова выскользнул в дверной проем. Ткнулся в соседнее помещение. Боров не обманул – Динка действительно была там: связанная по рукам и ногам пластиковыми наручниками, она лежала на бетонном полу, припорошенная бетонной пылью, и настороженно смотрела на меня.

Я бросился к ней. В глазах ее мелькнула сумасшедшая радость, когда я двумя взмахами «Боуи» распорол на ней путы, а потом крепко прижал ее к себе – такую теплую, удивительно мягкую и податливую даже в защином комбинезоне, невероятно любимую…

– Я знала, что ты меня не бросишь, – горячо зашептала она мне, – я ведь знала, черт, знала, что ты вернешься за мной, проклятое мясо…

Я поспешно обшарил ее всю – нет ли каких-нибудь повреждений или переломов. Но, кажется, взрывная волна сюда не докатилась. Потом осторожно снял мизинцем с ее щеки непрошеную слезинку.

– В ушах не звенит, красавица?.. Ну и хорошо. Теперь все будет хорошо, – сказал я и сам поразился тому, насколько уверенно прозвучал мой голос. – Сейчас домой поедем…

Словно возражая мне, в соседней комнате, где я оставил бродяг, хором взвизгнули гаусс-винтовки. Я снова метнулся туда и на пороге услышал вопль Патогеныча:

– Они пошли на штурм!..

Все, кто еще был жив в этом полуразрушенном помещении, приникли к окнам и лупили вниз из гауссов – даже тот паренек-монолитовец, который оказался искалечен взрывом. Сейчас нам было не до разборок и выяснений: противник у нас на данный момент общий, а дальше поглядим, как разруливать ситуацию.

Динка осторожно выглянула из-под моего локтя, и я с досадой пихнул ее назад.

– Хемуль! – заорал Патогеныч, краем глаза заметив меня. – Бери девчонку в охапку, собака, и немедленно мотайте оба отсюда!

– Куда?! – взвыл я.

– Да куда хотите! Долго мы их сдерживать не сможем!.. – Дождавшись, пока его винтовка накопит необходимый для выстрела электрический заряд, Патогеныч высунулся в окно, молниеносно выцелил одного из нападавших, выстрелил и тут же спрятался в простенке; снаружи в стену здания напротив его головы с гулом ударили две или три крупнокалиберные пули. – Быстрее! Хемуль, пойми: если мы сейчас попытаемся уйти все вместе, монолитовцы тут же займут здание и просто расстреляют нас в упор!

– Внизу охладитель, – прохрипел Боров. – Ну, такая решетчатая штука. И охладительный бассейн. Там на дне должен быть слив и дренажная труба. Воды давно нет. Можно выбраться…

– Твою мать, Боров, родной, – проговорил я. – Ты же меня чуть в расход не пустил. А теперь спасаешь? Что-то воняет твой совет, как слепая собака.

– Я не тебя спасаю, – пояснил Боров, не отрываясь от прицела. – Нельзя, чтобы ее убили. Нельзя, понимаешь? Уведи ее отсюда, Хемуль. А мы тут пока… – Он выстрелил вниз.

– Почему же никто из ваших не вывел ее через колодец раньше? – поинтересовался я.

– В экзоскелете в люк не пролезть…

Я задумался.

– Хемуль, валите уже! – взмолился Патогеныч. – Нам их не сдержать. Сейчас шмальнут еще разок из РПГ, и будет здесь братское кладбище. Твою мать, сталкер! Хотя бы попытайтесь!..

Я колебался еще несколько мгновений, но наконец принял решение:

– Хорошо, мы попытаемся. Спасибо, брат. Держитесь, ребята!

– Уйди с глаз долой, животное!..

Мы с Динкой скатились по лестнице и бросились к охладителю. Вот как, оказывается, называлась эта странная металлическая штука посреди зала – охладитель. Уж не знаю, что в нем когда-то охлаждали – может быть, пиво. Не знаю. Не специалист по ядерному оборудованию. В глубокий бассейн, обложенный бледно-голубой кафельной плиткой, уходила узкая и скользкая металлическая лесенка. Мы спустились по ней на дно, усеянное окурками и обрывками старых газет, и я рывком отвалил тяжелый решетчатый люк в полу.

Под люком скрывался глубокий колодец шириной не больше дренажного. В его темную глубину вела еще одна лесенка, на сей раз не блестящая, а проржавелая и грязная, вся покрытая какой-то полужидкой бурой пакостью. Я сразу подумал о ржавых волосах, но нет, непохоже: они всегда отращивают бороду сосулек. Просто влажная ржавчина. На дне колодца лениво плескалось черное зеркало воды. Я проверил отверстие датчиком радиации – чисто.

Мы влезли в колодец. Стоя на лесенке рядом с Динкой на одной ноге, я задвинул за нами люк, а потом начал спускаться первым: в колодце могли быть растяжки, о которых Боров любезно забыл нас предупредить.

На глубине нескольких метров в покрытой конденсатом стене обнаружилась утопленная в бетон железная дверь. Я подергал ее – дверь немного подавалась, но в определенный момент что-то ее блокировало. Я попытался толкнуть ее – с тем же результатом. Если она заперта с той стороны на железную цепь с замком, можно смело поворачивать обратно. Взломать такую штуку мне нечем.

Я с ненавистью ударил в дверь ногой. Она жалобно лязгнула, но не открылась. Висевшая над моей головой Динка молча наблюдала за моими действиями.

Внезапно где-то высоко над нами с неба упал гигантский сейф. Тяжелый грохот раскатился у нас над головами, лесенка под нами ощутимо вздрогнула. С люка в темную воду и нам на головы градом осыпались куски пыли и ржавчины. Похоже, здание снова бомбардировали из ручных гранатометов.

Пусть вам хорошо лежится, парни. Я вам обязан по гроб жизни.

Впрочем, если эта чертова дверь не откроется, благодарность моя будет недолгой. Потому что жить мне останется совсем немного.

Я снова изо всех сил пнул металлическую створку, в темноту со звоном полетел какой-то штырь, и дверца распахнулась. Я просунулся внутрь, поводил фонариком на стволе АКМК по стенам. Вроде бы полный порядок, никаких признаков хищных грибов и прочей дряни, только мертвенно-бледные круги селитры, проступившие на сыром бетоне. Коридор был полукруглым в сечении с радиусом окружности метра полтора.

Мы с Динкой залезли в эту горизонтальную каменную трубу и, согнувшись в три погибели, двинулись вперед. Под ногами чавкало и хлюпало, один раз в темноту с писком метнулось что-то мелкое. Интересно, куда должен был выходить этот горизонтальный отвод из сливного колодца, по замыслу архитектора? Впрочем, после Первого взрыва всю эту территорию военные изрыли, что твои дождевые черви. Для секретных бункеров наверняка делались какие-то потайные ходы и «пожарные лестницы», выводящие в самые неожиданные для потенциального противника места. Вот только если в том конце коридора возможен бункер, не упремся ли мы в еще одну бронированную дверь, которую можно вскрыть разве что при помощи автогена, и то вряд ли?..

Девочка моя пока держалась молодцом. Только отчаянно хлюпала носом – сутки в осеннем лесу не прошли для нее даром. Это мне сутками больше, сутками меньше – я все равно деревянный, радиоактивное мясо чертово. А ведь если мы сейчас действительно упремся в тупик, нам придется просидеть в этом холодном сыром подземелье пес знает сколько – и это в самом лучшем случае, если монолитовцы сразу не заглянут в сливной колодец.

Коридор все тянулся и тянулся, ему не было конца. Когда мы стали спускаться в бассейн, я впопыхах не сообразил взять азимут, поэтому сейчас не мог сказать с уверенностью, движемся мы в сторону АЭС или к Рыжему лесу. Если второе, то мы уже, пожалуй, находились под зоной, покрываемой Радаром. Оставалось только надеяться, что толстый слой земли и бетона экранирует нас от его сокрушительного пси-воздействия. Обычная сталкерская практика, кипятить твое молоко: если не можешь ничего предпринять, делай хоть что-нибудь и надейся, что пронесет и на этот раз. Как говорит в таких случаях один страус, пусть даже мир перевернулся, а выбираться как-то надо.