Убийство арабских ночей - Джон Карр

В глазах Мириам Уэйд я увидел страх. Она нервно повела плечами, опустилась на стул и внезапно разразилась рыданиями.

Хм! Вспоминая эту сцену и описывая ее во всех подробностях, чтобы она стала понятна доктору Феллу, я понимаю, что, скорее всего, переступил границы, подобающие практичному человеку. Тем не менее так оно и было. Всех остальных я выставил из помещения, сказав, что хочу переговорить с Мириам с глазу на глаз. Задернул портьеры. Но как бы осторожно я себя ни вел, я чувствовал, что потерпел поражение.

Оправившись, Мириам устроилась рядом с одним из высоких окон на козетке черной тисненой кожи с медными шляпками гвоздей. Она склонилась вперед, легкий свет падал сбоку ей на лицо и горло, и розовый халатик туго облегал ее фигуру; наклонившись, она неотрывно смотрела на меня большими глазами. Она сидела в такой позе, что, не кривя душой, могу поклясться: любой суд присяжных, состоящий из женщин, тут же отправил бы ее на виселицу только из-за ее внешнего вида. Тем не менее я сел на почтительном отдалении и объяснил, кто я такой.

– Вы не должны позволять, – решительно заключил я, – чтобы он запугивал вас.

Наступило молчание. Пока я не мог понять выражения ее лица. Опустив голову, она рассматривала ковер.

– Он вовсе не запугивает меня. То есть… я ничего не понимаю. Я не могу разобраться в нем. Он… сегодня утром он назвал меня маленькой грязной шлюхой.

– Известно ли ему то, что и остальным из нас?

– Не знаю, – искренне ответила она и посмотрела на меня. – Я лично ему ничего не говорила и сомневаюсь, чтобы кто-то проболтался. Может, так оно и есть. Порой он мне нравится, а порой у меня от него мурашки по коже бегут. Я… – Она остановилась.

– Когда сегодня утром ко мне в офис явилась мисс Кирктон, она была очень обеспокоена и полна страхов из-за этой истории – вы понимаете, что я имею в виду, – что она станет известна обществу. Ваше мнение по этому поводу?

Снова она с загадочным выражением лица посмотрела на меня – один из тех откровенных взглядов, которые слегка смущают, хотя в них могут читаться усталость или даже юмор. Затем она склонила голову набок, словно раздумывая, и с той же неподдельной откровенностью стала рассказывать:

– Н-ну, говоря по правде… предположим, ничего не известно о ребенке, повторяю, только предположим – но это было бы ужасно, если бы все вышло наружу, хотя опять-таки, говоря по правде, я не так уж и перепугана. Не понимаю, почему Гарриет так расстроена. Конечно, если бы это оставалось в тайне, я бы ужасно боялась отца, но, поскольку он уже все знает, он ничего не может со мной поделать – а это основное, что может меня беспокоить. Что же до всего остального, то публикации и все такое… не понимаю, почему меня это должно волновать. Согласны? – Она широко открыла глаза, полные какого-то шального веселья, и улыбнулась. – Давайте будем откровенны друг с другом. Хорошо?

Ее предложение несколько ошеломило меня, но я этого не показал.

– В таком случае, – подхватил я, – нет никаких оснований, по которым вы должны скрывать от меня всю правду. Так ведь?

– Да не знаю! – вскричала она, стискивая кулачки.

– Что вы имеете в виду, говоря, что не знаете?

– То, что я и сказала, – с раздражением ответила она. – О чем вы хотите меня спрашивать?

– С самого начала! В пятницу вечером, примерно в восемнадцать минут одиннадцатого, вы с мисс Кирктон вышли из кураторской комнаты музея. И вы спустились в подвал – чтобы найти гвозди. Это верно?

– Да.

– И в подвале вы увидели Раймонда Пендерела. Это тоже верно, не так ли?

Она побледнела. Я пытался говорить спокойно и без нажима, словно все это и так уже известно, но перепугал ее до полусмерти.

– Да! Но я тут н-ни при чем! Да! Откуда вы это знаете?

– Минуту. Вы встретились по предварительной договоренности?

– По… о господи, нет! Нет! – Вскочив, она снова села, и было видно, что ее потрясение столь же искренно, как и ее слова. – Нет. Поверьте мне, я понятия не имела, что он вообще в Лондоне. Ни мой отец, ни я – никто из нас этого не знал. Я испытала самый ужасный шок в своей жизни. Я спустилась вниз, и тут он стоял под лампочкой; он отвесил мне поклон. В первую секунду я не разобрала, кто это такой, потому что черная борода, затемненные очки изменили его внешность, и он казался старше. Но он подошел ко мне, снял очки и сказал: «Добрый вечер, дорогая. Неужели ты меня не узнаешь?» – По ее телу прошла судорога. – А теперь он мертв.

– Продолжайте. Что случилось потом?

– Я спросила: «Как ты здесь очутился?» – имея в виду Лондон, а он ответил: «Я пришел еще до закрытия музея, дорогая, и как мышка проскользнул сюда, когда сторож отвернулся». Затем он сказал: «Как наш?..» – Она было запнулась, но дальше речь у нее полилась бурным потоком. – Вот это я и хотела спросить у вас, мистер Хэдли. Когда меня спрашивают, должна ли я говорить о ребенке? В этом-то и дело. Гарриет сказала, что, по вашим словам, в этом нет необходимости. Могу ли я просто отвечать, что он требовал денег – и все?

– Если хотите. Сказал ли он вам, что явился как актер из агентства?

– Нет! Он просто продолжал безостановочно говорить разные ужасные вещи. Он хотел получить деньги – десять тысяч фунтов. Я была в растерянности, не знала, что делать. Я сказала: «Тебе лучше уйти отсюда, потому что…» – Она снова остановилась на середине предложения.

– Потому что?..

– Потому что, – она явно оправилась от растерянности, которая только что ею владела, – я пригрозила, что сейчас позову остальных и его отсюда выкинут. Он засмеялся и сказал, что мне этого делать не стоит. А я думала только об одном: «О господи, если я сейчас не найду гвозди и не принесу их наверх, они сами спустятся». Я кинулась к большому верстаку, взяла гвозди и побежала к лестнице наверх, и все это время он ходил за мной по пятам, беспрерывно разглагольствуя. Он сопровождал меня до самой лестницы; никогда не забуду эту его черную бороду, цилиндр и его лицо, которое то и дело выглядывало у меня из-за плеча. Все это было как в дурном сне.

И тут я гаркнула на него, чтобы он уходил. «Немедленно убирайся отсюда! – крикнула я. – Как хочешь, но уходи. Если ты так уж должен увидеть меня, приходи, когда я буду одна. Только не здесь. Вон окно, – показала я, – и уходи через него». Я побежала вверх по лестнице. Я думала, что он кинется за мной, но этого не случилось. Поднявшись, я передала Ринки гвозди – он как раз вознамерился спускаться за ними, а затем несколько раз прошлась перед главной лестницей: вдруг он решит подняться. Он не появился, и мне захотелось куда-нибудь забиться и подумать. Вы понимаете, как я себя чувствовала. Так что я прошла в «Персидскую галерею». В ней было темно, и меня никто не видел. Я продолжала лихорадочно думать: «А вдруг он все же поднимется, о господи, вдруг он…» – Она снова спохватилась. – Впрочем, о чем я думала, это не важно. Главное, я решила, что лучше еще раз спущусь вниз и посмотрю, ушел ли он наконец. Так я снова оказалась внизу – подвал был конечно же пуст, хотя в нем продолжал гореть свет. Я почувствовала, как из окна тянет сквозняком. «Он только что исчез, – подумала я. – В нем было что-то странное. Ага! – вспомнила я. – Он же отрастил бакенбарды!»

Как вы понимаете, я все же была в страшном расстройстве, когда снова поднялась наверх. Миновав лестницу, я лицом к лицу столкнулась с человеком, который, как я решила, был актером из агентства. Как Гарриет вам рассказывала, я присоединилась к остальным…

Вся эта ситуация, какой бы растерзанной она ни казалась, как и должно, медленно, но неотвратимо шла к своему завершению, что я предполагал с самого начала. Я не мог справиться с тем чувством восторга, которое охватывает тебя, когда десятки бессмысленных кусочков сливаются в нечто цельное.

– И когда я увидела его мертвым в том экипаже и потом лежащим на полу перед ним… ну вот что я должна была подумать? – вопросила она. – Я попыталась позвонить Гарриет, спросить у нее, что делать или что говорить, потому что Гарриет умная, но…

– Еще минутку, мисс Уэйд. Мы забыли несколько подробностей, которые помогут нам разобраться… Ведь когда вы в первый раз спустились в погреб, то прихватили с собой кинжал и накладные усики, не так ли? Только, прошу вас, не надо отрицать. Мисс Кирктон сказала, что у вас не будет возражений против оглашения этого факта. Почему вы взяли с собой эти предметы?

Она продолжала, вытаращив глаза, смотреть на меня.

– Я хочу сказать… – Ей в голову пришла новая мысль, которая потрясла ее. – Я не убивала его! Боже милостивый, я этого не делала! Вы это имеете в виду? Это?

– Нет. Ни в коем случае. Успокойтесь. Может быть, я помогу вам найти ответ на вопрос, почему вы взяли их с собой вниз. Поскольку вы сами не смогли сразу же на него ответить, разрешите мне спросить: что вы там с ними сделали?

– Но я сама не знаю! Правда! Я не помню. Я начисто забыла о них и ничего не помнила! У меня не осталось ровно никаких воспоминаний, что с ними было после того, как я спустилась вниз. Я испытала такое потрясение, увидев его… Я вспомнила о них лишь много времени спустя и, хотя я думала, думала и думала, все не могла при…