Джоконда улыбается ворам - Александр Сухов

Дело спорилось. Продавая картины, Михаил Голицын стал приобретать полотна живописи итальянской и голландской школы, считая их верхом совершенства. Через какое-то время он знал уже крупнейших коллекционеров Европы, нередко встречаясь с ними на аукционах и разного рода благотворительных мероприятиях. Именно в это время ему пришла идея заносить коллекционеров в каталог, отмечая их картины и расширяющиеся интересы. Большинство коллекционеров, не забывая о том, что находятся в сфере интересов домушников и разного рода воров, сторонились публичности, старались вести скрытый образ жизни, покупая на аукционах картины через доверенных людей и подставных лиц. Но крупная покупка стоимостью в сотни тысяч рублей никогда не оставалась без внимания, а потому вычислить подлинного коллекционера не составляло большого труда. Составленный каталог включал десятки фамилий собирателей, проживавших по всей Европе. Коллекции некоторых из них – весьма состоятельных банкиров и капиталистов – могли соперничать с собраниями иных государственных музеев. Именно тогда Голицыну пришла мысль продавать за разумный процент некоторые сведения о коллекционерах домушникам, специализирующимся на живописи; нередко он выступал посредником между заказчиком и исполнителем. А вскоре организовал собственную группу и стал специализироваться на краже особо значимых полотен.

К немалому удивлению Голицына, криминальный мир, занимавшийся произведениями искусства, был невероятно сложен по своему устройству, обладал ступенчатостью, а музеи, аукционы, даже районы городов, где размещались предметы старины, были поделены между многими преступными группировками. На границах между сферами влияния не выставляли блок-постов, не простаивал караул, отсутствовала контрольно-следовая полоса, однако вторгаться в чужие пределы было смертельно опасно, и не однажды дерзкого, осмелившегося с фомкой наперевес пробраться в музей, расположенный на чужой территории, находили в темной подворотне бездыханным.

Этот криминальный мир обладал четкой иерархией, где на самом верху находилась небольшая группа людей, чаще всего коллекционеров, прекрасно разбирающихся в искусстве и имеющих тонкий эстетический вкус. Зачастую они не только предвосхищали моду на художников и школу, но и подталкивали вкусы обывателей в нужном направлении. Нередко в закадычных друзьях они имели директоров крупных музеев, больших чиновников в министерстве культуры. Им всегда перепадали самые лакомые куски. Практически при каждом из них находилась группа высококвалифицированных воров, готовых выполнить любой его заказ. А потому ни один музей мира не мог чувствовать себя в безопасности. Наметив цель, они шли к ней уверенно, разбрасывая деньги как на подкупы чиновников и служащих, так и на совершение кражи, и не успокаивались до тех самых пор, пока нужное полотно не оказывалось в коллекции.

Таких групп было немного, всего-то несколько в каждой стране, но между собой они имели хорошо отлаженную связь и подчас делились не только интересующей информацией, но и полотнами. Именно они определяли цену на картины, знали спрос и искали богатых покупателей, способных приобрести шедевры. В их распоряжении находились блестящие копиисты, умеющие скопировать самую сложную технику, в том числе и живопись эпохи Ренессанса. Желающих купить шедевр всегда было значительно больше, чем самих полотен, а потому ими был придуман цех с талантливыми копиистами, которые могли написать картину под любого мастера.

Среднее звено криминального мира выглядело скромнее. Оно не обладало теми возможностями и капиталами, которыми владело высшее. Они не имели пятиэтажных особняков, где размещались их коллекции картин. Их собрания исчислялись десятками, а то и сотнями, среди которых встречались настоящие шедевры. Вокруг них всегда кружились домушники, готовые за звонкую монету раздобыть заказанный шедевр. Но самое большее, на что они могли посягнуть, так это на городской провинциальный музей.

Третью группу составляли случайные люди, не считавшие кражу произведений искусства своим ремеслом. Они воровали все то, что плохо лежит, в основном в музеях: статуэтки, монеты, драгоценности, гравюры, книги… Эти люди напоминали стихийное бедствие или ураган, с которым трудно было бороться. Неорганизованные, зачастую действующие сами по себе, они продавали предметы старины едва ли не по углам. Они нарушали установившийся закономерный порядок, значительно сбивая цену, порой сталкивая между собой различные группировки, а потому их без жалости сдавали полиции. Нередко самые рьяные и бесшабашные из них заканчивали свои дни в сточной канаве.

Михаил Голицын принадлежал к самому верхнему эшелону криминальной пирамиды. Исполняя заказы, он доводил ограбления до совершенства, делал свои преступления настоящими криминальными шедеврами, такими же совершенными, как средневековая готическая архитектура.

Свой первый заказ он получил восемь лет назад: выкрасть из богатого дома купца Миронова полотно Рафаэля. Коллекционер, нелюдимый и до крайности осторожный человек, не допускал к себе никого. Правда, делая исключение для хорошеньких белокурых женщин, не задерживавшихся в его доме больше двух недель. Переодевшись в женское платье, он сумел заинтересовать престарелого подслеповатого собирателя, и когда тот предложил продолжить знакомство в своем доме, немедленно согласился. Пока хозяин дома возлежал на своих надушенных перинах, чтобы разделить ложе с очередной избранницей, Михаил Голицын спокойно снял картину Рафаэля в его кабинете, аккуратно уложил ее в пакет и тотчас отбыл из дома, стараясь не хлопнуть входной дверью.

Не дождавшись прелестницы, хозяин отправился на ее поиски по огромному дому. А когда увидел вместо картины Рафаэля лишь пустое место, сообразил, что его обокрали. Уже на следующий день все полицейские губернии искали белокурую женщину с толстой русой косой. Как выяснилось, таких оказалось немало, а потому дело о краже застопорилось и вскоре было забыто, а сама картина благополучно всплыла за океаном. Лишившись семейной реликвии, коллекционер некоторое время попивал горькую, поминая украденное полотно, а потом неожиданно захворал и, промаявшись в горячке, через три дня помер.

Следующим его делом была кража флорентийской живописи у известного московского коллекционера Мисайлова. Практически закрытая и недоступная для обозрения, она поражала воображение всех коллекционеров. Серьезный заказчик объявился в Германии, предлагая цену, едва ли не вдвое превышающую рыночную, а потому Голицын взялся за дело без промедления.

Наиболее ценная часть коллекции Мисайлова располагалась на верхнем этаже особняка. Взобравшись на крышу по водосточной трубе на карниз верхнего этажа, он просто вырезал стекло, проник в дом, а потом спустил наиболее ценные картины по веревке, где их уже дожидался сообщник. А потом так же без суеты слез по водосточной трубе.

О совершенных ограблениях в те дни писалось много. Газеты делились подробностями и взахлеб изумлялись расторопности вора. Полицейские тоже не сидели сложа руки – допрашивали коллекционеров, домочадцев, знакомцев собирателя. Однако ни одна из выдвинутых версий не нашла своего подтверждения, и вскоре ограбление забылось. О нем ненароком вспомнили лишь однажды, когда на аукционе «Сотбис» появилась украденная картина, которую купил коллекционер, пожелавший остаться неизвестным.

В основном Михаил Голицын «работал» в Санкт-Петербурге и в Москве. Следовало расширять географию своей деятельности, ориентироваться на Европу, тем более что у него возникло стойкое ощущение, что сыскная полиция буквально топает за ним по пятам. Неприятное чувство возникло после того, когда он под видом графа Воронцова, покупателя и собирателя картин, пришел в дом к Николаю Мосолову. Старик был не глуп и мог понять, что молодой человек, пришедший накануне, причастен к исчезновению его картин.

На счету у Голицына было немало блестящих дел, вызывавших восхищение у его коллег по цеху. Но сейчас следовало проделать нечто совершенно иное – украсть картину «Мона Лиза». От одной лишь мысли о масштабе задачи Голицын невольно передергивал плечами. Что ж, возможно, оно даже и к лучшему. Прежде никто не брал столь высокую планку. Значит, он будет первым!

Глянув на себя в зеркало, Михаил Голицын поправил сползшую шляпу и широко улыбнулся – право, его ожидает весьма интересное дельце!

* * *

Поднявшись в «Квадратный салон», Михаил Голицын сразу подошел к «Моне Лизе», подле которой стояли несколько человек и, задрав носы, восхищенно взирали на картину, растиражированную миллионами экземпляров открыток. Лишь только неискушенному может показаться, что в ней нет ничего выдающегося, но стоит лишь немного подле нее постоять и всмотреться в безукоризненные черты, как попадаешь под обаяние зрелища и начинаешь понимать, почему многие поколения художников признаются ей в любви. В картине скрывалась тайна, заложенная великим гением Леонардо да Винчи, разгадать которую не довелось еще ни одному из смертных. Художник любил эту картину, считая ее одним из лучших своих творений, он не расставался с ней даже на один день и, отправляясь в путешествие, неизменно брал ее с собой. И теперь, по прошествии четырех столетий, можно было сказать, что он не ошибался в своем мнении: картина продолжала будоражить умы людей глубиной своих тайн.