Страна городов - Дмитрий Щёкин

В случае успеха, можно было распространить «передовые методы» на окрестные племена охотников. Переход от охоты к пастбищно-кочевой жизни в моем мире произошел не быстро, и нам хотелось подтолкнуть этот процесс. Опыты по обучению даже взрослых первобытных людей давали серьезную уверенность в успехе. Наши троглодиты буквально впитывали новое. Неужели «не наши» под таким замечательным примером, не потянутся к ним? Угроза голода отступит, и человек сможет, получив свободное время, заняться собственным развитием. Если нашей Академии удастся — это развитие будет поступательным, в сторону изобретения орудий труда и инструментов а не в сторону совершенствования орудий уничтожения себе подобных.

Я в последнее время стал серьезно и не без оснований полагать, что до общеизвестных нам, человечество пережило еще две мировых войны — с боковыми, как сейчас их называют, ветвями человека как вида. Я понимаю под этим прямое уничтожение двух, как минимум видов человека — тех, кого мы называем сейчас питекантропами и неандертальцами. Масштаб гекатомбы сравним с тем, как если бы в нашей эпохе уничтожили все, повторяю все человечество, за исключением небольшой обособленной этнической группы — африканских пигмеев, к примеру. Или — папуасов. Только потому, что не заметили. Останки, археоантропов, обнаруженные археологами, не несут в себе признаков генного вырождения, на момент обнаружения последних представителей вида Земля не переживала критически действующих на определенные виды животных экологических катастроф. Пищевая ниша, в которой находились археоантропы, не была исчерпана, более того — с избытком обеспечивала существование трех ветвей человека разумного. Значит, скорей всего мы имеем дело с планомерным уничтожением — индивидуальной или коллективной волей, реализованной в исторически короткий срок. Так же, как планомерно уничтожили представителей мамонтовой мегафауны. Просто напрашивается мысли о чьей-то заинтересованности в стирании с лица планеты ветвей человечества. А одна даже крамольная — возможно ли, что вид хомо сапиенс — кроманьонец, уцелел случайно, в тот же момент, когда по планете планомерно уничтожали известные виды хомо, а сапиенс просто не попал в список…. По случайности. Как вам?

Но мысли-мыслями, а наша команда, в которую я взял лучших охотников атлантов, охотников — людей мамонта и нескольких дочерей Ночи — за острейшее обоняние и сверхчувствительность на уровне эмпатического обнаружения людей или животных. Эти живые радары должны были обнаруживать стада карибу. Мои ребята — страховать загонщиков и запереть двери корраля. Стены загона мы сделали из веревок, смазанных медвежьим жиром, которым с нами поделился против своей воли косолапый, обнаруженный доблестным Чакой в один из походов с гномами за рудой. Чака, отойдя от основной группы, обнаружил зверюгу в малиннике. Он теперь считал ниже своего достоинства ходить на охоту за зверями, а охоту за камнями почитал главным достойным мужчины занятием. Его все чаще всерьез называли рудознатцем, и по поводу чистоты шихты всерьез с ним советовались наши гномы, и сам Кремень уважительно просил присмотреть во время экспедиций что-нибудь по своей части для изготовления каменных жерновов или украшений. Естественно, что из вооружения у Чаки был нож и молоток для откалывания минералов, с корзинкой для сбора образцов. Увидев Потапыча, Чака метнул в него корзинку, и та наделась на лохматую башку на манер армейской каски, ручкой под подбородком. Чака смело бросился наутек, как храбрая королевская охрана из мультфильма «Бременские музыканты» Медведь за неандертальцем несся к поисковой группе, за сто метров перед ним ломал кусты наш Чака, он на ходу вопил стрелкам охраны, что бы те готовили торжественную встречу им обоим. Те не оплошали, окружили мохнатого недотепу, и… стал мишка ежиком. С иголками во-внутрь. С пятидесяти метров даже одна стрела английского классического тисового лука не оставляет шансов на выживание, даже крупному зверю… но добрые мои нашпиговали косолапого по полной программе. Чака нанес завершающий удар пальмой, и неимоверно гордый привел Маду к туше — гордясь своей ловкостью и удачей… вот и понимай после этого женщин любой эпохи! Но бывшая альфа-женщина неандертальского первобытного стада давно уже стала нашей неофициальной главой портняжьей мастерской. За испорченную шкурку охотник, отдающий добычу, мог этой добычей и вполне себе серьезно схлопотать по мордасам. Аргумент самый простой: «Вы там зверя добыть, как следует, не умеете, а мы за вами дырки штопай!» Мада орала на бедного кавалера — Чаку так, что тряслись — верхушки сосен от звука высокой частоты, а мы — от смеха. По ее выражениям, следовало рядом с медвежьей тушей уложить всех незадачливых охотников, испортивших шкуру, а Чаку — сверху. Дыры от стрел, естественно, нужно бы заткнуть скальпами неудачников — мазил, и останавливает ее от этого вполне разумного шага только полная никчемность оных скальпов! Чака обиженно буркнул, что следующим разом попросит Учителя отрядить ее в команду старателей, дождется другого косолапого, и попросит оного сожрать вредную тетку, не понимающую добра и подарков, так как мишку он «добыл» ради нее, надеясь на взаимность…. А нет — так и не стал бы заморачиваться, привлекая зверя… а охранники ему только немного помогли, да что с них взять — охотники неопытные и не такие грозные, как он, Чака! Мдя… у нас намечается еще одна устойчивая пара…

Да! Что ж это я! Я же про охоту, заболтался…. Итак. Кораль, опутанный верёвками, возводился в десяток минут. Олени с небольшими перерывами шли почти сплошным потоком. Время от времени от серой волны животных отделялись группы по 15–20 животных и отправлялись в чащу. Видимо, их переход был завершен. Другие стремились к водоразделу между Уралом и Миассом, следуя одним им ведомым маршрутом. Несколько стай во главе с вожаками мы и решили «прихватизировать» в свою пользу. В оленеводческих совхозах нашего времени один человек приходится на 150–200 голов, если начать с сотни-другой на всех-то, наверно справимся. Развесив веревки на деревьях так, что бы образовать загоны, мы принялись за дело. Дети Мамонта с воплями, вооружившись факелами, выскочили с одной стороны оленьего потока, и громадное количество рогатиков ломанулось в сторону моих воспитанников. Они тоже появились навстречу бегущим, он редкими цепями с двух сторон, оставляя животным путь для бегства между собой. Не успевая уйти от подбегающих мамонтят, поголовье ломанулось в проход, и… было таково. Плотная масса карибу порвала веревки, не обратив внимания ни на медвежий запах, ни на что. Удалось заарканить пару важенок — оленьих самок, и только. Результат неутешительный. На следующий день решили действовать поаккуратнее, отсекать «дозированное количество» в полусотню голов, из расчета — штук семьдесят испугаем, полсотни направим в нужную сторону, еще половина ускачет в лесу, остальные останутся на жительство у нас. Не тут-то было. Появились лохматые конкуренты — серые лесные волки, группами по два-три десятка голов, уже, видимо, сбивающиеся в зимние стаи, решили, наверно, внести свой посильный вклад в увлекательное представление.

Утром мы вышли к оленьему пути перехода и загонщики начали отжимать выбранное стадо к коралю-загону. Из небольшого перелеска на перерез им и стаду выскочило двадцать четверолапых бандюков. Они спугнули оленей, заставив их резко изменить движение, и уйти от входа в загон. Паразиты. Расстроенные действиями «незаконного, вооруженного зубами формирования» стрелки оторвались на самих волчарах. Миг — и от двадцати вредителей осталось меньше половины. Остальные, видя, что дело плохо, рванулись от стрелков туда, где шли загонщики, уже прекратившие жечь факела, и поджидающие прибывающих «санитаров леса». Разозленные второй неудачей, люди мамонта не посрамили своего реноме, как племени умелых копьеметателей. Только было слышно, как орал кто-то из них: «Не больше одного дротика на волка! Или объясняйтесь с Мадой сами!»

Нет худа без добра — вылинявшие к зиме волки рассчитались с нами шкурами за срыв второго дня загонной охоты на оленей. Шкура осеннего волка — замечательно теплый материал для курток и шуб. Портнихи будут довольны, хотя и найдут, к чему придраться… женщины, однако!

Третий день принес нам ожидаемый результат. Сдобрив к медвежьему салу веревки еще и волчьими внутренностями, протащив вдоль желательного маршрута движения оленей туши волков и развесив туши и шкуры вдоль кораля, мы сумели отбить от общего потока пять небольших стад примерно по двадцать голов каждое, во главе с великолепными рогачами. Еще пару дней мы приучали оленей к себе, расширяли корали до величины, необходимой оленям, что бы чувствовать относительную свободу. Затем оставили дежурную команду оленеводов, снабдили ее вволю солью и припасами, и пошли в лагерь на остров. До дома от места размещения загонов было около двадцати километров, зимою, да на лыжах — в удовольствие пробежаться за пару часов. Как ляжет снег — начнем приучать к себе животных, ставить в нарты.