Рыбалка в Пронькино (СИ) - Александр Шлёнский

— Эх, жаль не дожил Виктор Иваныч до наших времён! Скучаю по нему… Экий матёрый человечище… Необыкновенной души был мужик! Ему бы в Индии родиться… Ну что, капрал Робинсон, употребим по пять грамм за знакомство?

— А адмиралу не повредит? — опасливо спросил Дуэйн, косясь на бутылку.

— Этому лосю? — Да он и со стакана не почешется.

— А я бы щас точно стакан накатил, если бы в своём теле был.

— С чего это? У тебя вроде всё нормально складывается. Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл… Ты, капрал, везунчик!

— Да хрен его поймёт… Как-то много всего случилось. Тело моё где-то там в России осталось, я сам в Калифорнии адмиральским хером прикидываюсь. Тюрьма, блять… Озеро это… Я понимаю что по нынешним временам ничего удивительного, сейчас наверное и не такое случается, но какая-то печаль меня гложет… Или растерянность… I don't know, you're the shrink, you tell me! — неожиданно перевёл стрелку Дуэйн.

— Кам он, май нигга, донт трай то лук мисерабл, ю ар ин э гуд сейп.

— It's shape, you dumb old Indian chink! Шейп, нот сейп! Can you tell the difference?

— That is exactly what I just said: sape, not sape!

— Ладно, объясни ты мне лучше по-русски. Because if you keep speaking your Indglish, I'll lose my «Erikson» forever.

— Ну как скажешь… По-русски, пожалуй, даже складнее получится. На вот, цукатики, водочку закуси.

— А что это такое?

— Это засахаренный имбирный корень, такое индийское лакомство.

— What? Say in English.

— Home made ginger candies. My daughter Shruthi buys fresh ginger roots and makes them.

— Вкусная штуковина!

— Бери ещё. Ну что, по второй?

— Давай. Вторая — за родителей. Мать моя померла когда я ещё в школу не ходил. Её укусила в лесу эта змея… как её… rattle snake. А отца я сам застрелил за младшую сестру, я тебе только что рассказывал. А у тебя кто из семьи живой остался?

— Кроме дочери никого. Индия, ты знаешь, почти вся вымерла. Дочку лихорадка не тронула, а её мужа и обоих моих внуков не обошла.

— Горюешь небось по ним?

— Мы, индийцы, относимся к смерти не так как европейцы. Тебе наша вера может показаться странной, но я верю что все мои родные, умершие от Лихорадки, получили освобождение от Авидья и перешли из Вайшванара в Праджня. Они нашли совершенный и окончательный покой и не должны больше бесконечно перерождаться в Сансаре.

— А если по-русски?

— Это значит что они не исчезли, а перешли из нашей реальности в высшую реальность. Я считаю что и Лихорадка, и то что поселилось в вашем озере, послано в нашу реальность Атманом с определённой целью.

— А что такое Атман?

— Атман — это высшая реальность. В Брихадараньяка-упанишаде сказано что жизненные силы, миры, боги и все существа выходят из Атмана как паутина из паука, или искры из пламени.

— Значит это типа как какая-то изначальная Вселенная?

— Нет. В Брихадараньяка-упанишаде сказано так: Атман непостижим, ибо не постигается, неразрушим, ибо не разрушается, неприкрепляем, ибо не прикрепляется, не связан, не колеблется, не терпит зла.

— Ну, профессор, ты выражаешься ну прямо как Женька Мякишев! А попроще нельзя?

— Можно. Только сперва давай по третьей.

— Кто ж против? Наливай, ты хозяин!

— Чтобы проще было, я тебе сперва коротко объясню чем моя религия отличается от твоей. Жил очень давно во Франции философ по имени Рене Декарт. Так вот, этот философ придумал такую пословицу «Cogito ergo sum».

— Профессор, не понимаю я французского? Скажи по-русски. Ну если не можешь, скажи уже на своём херовом английском.

— Это не на французском, это на латыни. И означает это «Я мыслю, следовательно я существую».

— Ни хера себе! А когда он спит или когда напился в усмерть, так что мыслить не может, то он, значит, не существует? Весёлый, однако, был философ!

— Вот! Молодец! Ты сразу понял самую суть. Ведь мысль — это всего лишь воображаемое действие. А существование — это гораздо более глубинная вещь чем действие.

— А что более глубинное чем действие?

— Чувство! У нас в Индии была пословица: Дам хай джаб так гам хай. Это означает, я жив, пока жива моя печаль. Чувство — это самая глубинная вещь в мире, а печаль — это самое глубинное чувство. Печаль — это основа существования, это ткань, из которой состоит бытие. Усёк?

— Кажется, да.

— Ну тогда я налью ещё по одной?

— А много не будет? — опасливо поморщился Дуэйн.

— Не будет. — вклинился по выделенке Толян. — Начал пить — пей! Недопить хуже чем недоебать. Жень, глянь на это чудо природы! Ты видел когда нибудь индуса, пьющего водку?

— Ну а чего б ему и не научиться? — ответил озёрный житель. — Он же семнадцать лет с русскими прожил, вот и научился. Прикинь, как в Рязани можно прожить без водки. Тем более, зимой.

Профессор Гупта мельком глянул на бутылку, в которой осталось чуть меньше трети.

— Да мы же с тобой ещё не шута не выпили! Drink a little bit more for medicinal purpose, а то адмиралу насухую беседовать со своей душой тоже напряжно. Вот, молодец, attaboy! Here, try some licorice candy. They are very tasty!

— Водку пить научился, молодец. — заметил Женька. — А вот правильную закуску так и не освоил. Ни груздей солёных, ни капустки квашеной, ни огурчиков малосольных, ни пирожков с луком с яйцами, ни беляшей с мяском, ни селёдочки с постным маслицем. Колбаски, и той не порезал… Анисовыми карамельками водку заедает как алкаш в привокзальном туалете. Тьфу!

— Ну ладно… — подытожил профессор. — Скажи, о чём ты сейчас думаешь?

— Ни о чём.

— Вот и хорошо. Думай об этом и дальше, а я буду тебе рассказывать, а ты будешь слушать. Когда мне исполнилось десять лет отец посадил меня с собой в лодку и отплыл далеко от берега. Он не взял никаких снастей, и я спросил у него, как же мы будем ловить рыбу. Но отец сказал мне — сын, мы сегодня не будем ловить рыбу. Мы будем ловить волны твоего ума. Скажи, о чём ты сейчас думаешь? — Я ответил — Ни о чём. — Вот и хорошо. — сказал отец. — Думай об этом и дальше, а я буду тебе показывать волны, а ты будешь за ними наблюдать. Видишь эту волну? — Вижу, отец. — Следи за ней, не отрываясь. Скажи мне, крепка ли волна? — Она крепка, отец. — Следи дальше. Крепка ли ещё эта волна? — Отец, она слабеет. Она исчезла! — Найди другую волну и следи за ней. Я следил за волнами, и каждая из них через некоторое время исчезала. — Почему они исчезают, отец? — Они не исчезают. Вернее, они исчезают только в твоём уме, а там, среди волн, каждый раз когда где-то исчезает волна, где-то ещё возникает другая. Ты не знаешь, где она появится, но она появится. И это не какая-то другая волна, это всё та же волна, а твоему уму только кажется что это разные волны, потому что его обманывают чувства, разобщая их. Вот из этих волн и состоит Атман — нерушимая и совершенная Вечность… Чтобы понять Атман, не обязательно читать Упанишады. Достаточно просто внимательно понаблюдать за волнами. И твоя душа, сын, тоже как эти волны. Сейчас она в этом мире и в этом теле, но придёт время, и эта волна иссякнет здесь и возродится где-то ещё. Душа так же вечна как и Атман. Бууд — бууд мен таалааб бхар джаатаа хей. Большое складывается из малого, а вечное складывается из краткого. Я понял, зачем ты здесь. Ты послан Бхагаваном. Бхагаван нуждается в твоей помощи.

— А что такое Бхагаван, профессор?

Профессор Гупта молча разлил остатки водки по вместительным индийским рюмкам.

— Ну, будем! Бхагаван — это мир четвёртого состояния сознания, в котором нет разделения на наблюдателя и наблюдаемое — там они являются единым целым. В этом мире волны никогда не иссякают, а существуют вечно. В Мандукья Упанишаде сказано так: «Не имеет частей четвёртое состояние — неизречённое; растворение проявленного мира, приносящее счастье, недвойственное». Мир изменился, и Бхагаван нашёл выход в нашу реальность. Он пытается нам помочь, но для этого мы должны помочь ему тоже. Ему сейчас надо знать о нашей реальности как можно больше. Ты должен быть глазами и ушами Бхагавана здесь, в этой стране, чтобы помочь ему избрать верный путь. Ты поможешь адмиралу вернуться к жизни и снова стать кшатрием. Он поможет тебе понять, что происходит в этой стране. И я тоже расскажу тебе всё что я знаю.

— Congratulations, corporal! — высунулся по выделенке Женька Мякишев. — Можешь считать что брахмана ты завербовал!

— А я тебе что говорил? — откликнулся Толян.

— Мужики, я вам говорил, не суетитесь под клиентом. — флегматично ответил Дуэйн и освободил не принадлежащую ему собственность, перебравшись в часть адмиральского тела, ставшую местом его постоянной дислокации. Адмирал приходил в себя после глубокого гипнотического транса с чувством, которое испытывает человек, внезапно получивший ответ на мучивший его вопрос, который он не мог разрешить в течение долгого времени.

— Ну что, Жень, поправится теперь наш адмирал? — осведомился Толян.

— Хуй его знает… — уклончиво ответил озёрный житель.

— Пока не знаю. — возразил Дуэйн.