Наследники Хамерфела - Мэрион Брэдли

17

После того как ушел старый Сторн, Лениза с Аластером сидели молча, вероятно, из-за того, что не могли найти тему для разговора. По-прежнему слишком многое разделяло их: Аластер дал клятву верности другой женщине, а Лениза была внучатой племянницей его старейшего врага.

Он хотел рассказать ей о Флории, но что он мог сказать? Какая самонадеянность — думать, будто ей интересно знать о его невесте, и еще большая самонадеянность — полагать, что она может оскорбиться из-за этой связи.

На самом же деле он жаждал рассказать ей о себе все, но однажды ему недвусмысленно напомнили, что Лениза — из рода Сторнов и проявлять к ней личный интерес было бы верхом неприличия, даже не будь Хамерфел связан обещанием жениться на другой. Поэтому они просто сидели молча, с сожалением глядя друг на друга. Чтобы разорвать наконец мучительную тишину, Лениза напомнила, что ему следует больше отдыхать, тогда ожоги пройдут быстрее.

— У меня сейчас ничего не болит, — сообщил Аластер.

— Я рада это слышать, но все равно ты еще недостаточно поправился, чтобы выходить под дождь или скакать верхом, — сказала Лениза. — Думаю, тебе лучше поспать.

— Но я совершенно не хочу спать, — жалобно произнес Аластер.

— Мне очень жаль, но ты же сам знаешь — тебе необходим отдых. Не попросить ли для тебя снотворного у Джермиллы? — поинтересовалась она, как будто обрадовавшись, что может что-то для него сделать.

— Нет, нет, не надо беспокоиться, — быстро ответил Аластер, в глубине души не желая, чтобы девушка уходила, испугавшись, что она воспользуется предлогом и больше не придет.

До сих пор старая собака лежала неподвижно на полу и лишь время от времени поводила ушами, когда говорил Аластер. Теперь она вдруг заскулила и принялась носиться по комнате. Лениза с любопытством наблюдала за ней, а Аластер нахмурился и принялся стыдить:

— Лежать, Ювел. Успокойся, девочка, веди себя прилично! Что это с ней? Ювел, лежать! — резко приказал он, но та продолжала суетиться и скулить.

— Может, ей надо выйти? Мне погулять с ней или попросить Джермиллу? — спросила Лениза, поворачиваясь к дверям. Ювел в два прыжка очутилась у двери, осталась стоять там, скуля и умоляюще глядя на нее. Словно услыхав мольбы собаки, вошла Джермилла.

— Моя госпожа, — начала было она, но тут же перебила саму себя: — Ой, что это с вашей собакой, ваи дом?

Вой Ювел стал громким и настойчивым, стараясь ее перекричать, Джермилла сообщила следующее:

— Там на улице человек, который говорит, что пришел повидаться с герцогом Хамерфелом… судя по лицу, ваш близкий родственник, ваи дом…

— Это, должно быть, мой брат Конн, — сказал Аластер. — Вот поэтому собака и не находит себе места, она знает Конна и не ожидала встретить его здесь. Для меня это тоже неожиданность, я думал — он в Тендаре. — Тут он запнулся. — Могу я попросить вас принять его, дамисела?

— Приведи его сюда, — распорядилась Лениза, и Джермилла, неодобрительно фыркнув, пошла выполнять приказание. Ювел бросилась следом за ней. Вскоре собака возвратилась, прыгая и увиваясь вокруг Конна, который вошел весь мокрый и забрызганный грязью. На волосах Конна кое-где повисли сосульки.

Лениза глянула на него и по-детски рассмеялась, сказав при этом:

— Вот это да! Наверное, впервые за всю историю Врат Сторна у нас под крышей сразу два герцога Хамерфела. Надеюсь, сами вы можете различать друг друга, а то для окружающих это, кажется, непосильная задача. Интересно, кого из вас я повстречала в корчме в Лоуэрхаммере и лишилась тарелки овсяной каши с медом?

— Меня, — произнес Аластер, слегка раздосадованный тем, что она об этом спрашивала. — Ты должна была узнать меня по собаке.

— Неужели? Посмотри, как бедная девочка встречает твоего брата — словно вернулся настоящий хозяин, — сказала Лениза и, когда Аластер нахмурился еще больше, добавила: — Поэтому нельзя меня винить, что я могу ошибиться, если даже собственная собака, которая знает вас гораздо лучше, чем я, не различает вас.

В словах ее было столько искренности, что Аластер почувствовал себя виноватым за сиюминутное раздражение и почти непроизвольно перенес злость на Ювел, которая вела себя так, словно собиралась предать его.

— Лежать, Ювел. Веди себя прилично! — прикрикнул он на собаку.

— Не надо срывать злость на собаке, — грубо произнес Конн. — Ей не за что стыдиться, а вот из всех мест, где я ожидал встретить тебя, брат, это было последним. Сидеть в уюте и тепле под крышей Сторна в тот самый момент, когда он выгоняет наших людей из их домов под дождь!

Аластер, и так смотревший угрюмо, произнес:

— Я думал, ты в Тендаре и заботишься о нашей матери. Ты что, оставил ее там одну, без защиты?

— У нашей матери есть много людей, которые с радостью будут ее защищать, — ответил Конн, — но она сейчас здесь, в надежном месте, а вместе с ней Флория и Гейвин. Неужели ты думаешь, что мы могли оставаться в Тендаре и ничего не предпринимать, когда узнали, что ты ранен и находишься в руках Сторна?

— Да, я так и думал, — заметил Аластер. — В конце концов мне здесь ничто не угрожает. Лорд Сторн принял меня с исключительной добротой и сердечностью.

— Вижу, — сухо сказал Конн, мельком глянув на Ленизу. — А что, внучка тоже входит в ритуал гостеприимства?

Аластер сидел мрачный как туча. В его мыслях Конн прочитал, что тот больше обиделся за Ленизу, чем за себя. Тем не менее Аластер сухо ответил, что вопрос так не стоял, дамисела — хозяйка дома и по доброте своей помогает ему залечивать раны.

— Не знаю, как принято обращаться с женщинами здесь, в горах, — назидательно добавил он, — но в Тендаре никто не позволил бы себе так говорить о дочери или внучатой племяннице даже своего заклятого врага.

— И тем не менее я застаю тебя здесь наедине с ней в этот поздний час. Неужели ты настолько сильно ранен, братец, что за тобой по ночам должна ухаживать женщина?

— В Тендаре не обязательно находиться при смерти, чтобы тебе доверили находиться в присутствии дамиселы, — ответил Аластер, а Конн прочитал то, что тот не высказал вслух:

«Мой брат как был деревенским олухом, так им и останется. У него понятий о такте и галантности не больше, чем у собаки».

Тогда Конн произнес:

— И все равно я должен поговорить с тобой, брат, удобно ли нам будет делать это в присутствии дамиселы?

— У меня нет ничего, чего нельзя было бы сказать при ней или в присутствии самих богов, поскольку, кроме правды, я ничего говорить не собираюсь, — заявил Аластер. — Лениза, пожалуйста, не уходи.

«Я хочу все время видеть ее».

До этого момента Аластер не мог до конца признаться в этом самому себе, теперь он окончательно разобрался в своих чувствах. И Конн, читавший его мысли, резко спросил: