Цеховик. Книга 2. Движение к цели - Дмитрий Ромов

— Отпустила, — соглашаюсь я.

— Тогда включайся в работу над докладом. Мы решили поручить тебе вступительную и заключительную части. Девочки, введите его в курс.

— А что, главный спичрайтер не выздоровел ещё?

— Артём Стрельцов ещё в больнице, — поясняет Люба. — А доклад нужен завтра утром, потому что Ирина Викторовна будет выступать перед работниками химической промышленности.

— И потрудись, — добавляет Новицкая с сарказмом в голосе, — в другой раз не прогуливать заседание бюро горкома. Это орган, войти в который мечтают очень многие комсомольцы. Так что не позорь его.

— А орган, — шепчет Катя, — мечтает войти во многих комсомольцев.

Люба едва сдерживается, чтобы не засмеяться.

Ладно, позорить орган не буду. Но что же это у вас одни авралы в органе вашем? И это при плановой системе. Управление-то почему не плановое?

Я сажусь за стол рядом с девчонками и пытаюсь вникнуть в суть дела, чтобы выдать несколько одухотворяющих фраз на бесподобном канцелярите будущего, адаптированном под нужды сего века.

— Работайте, товарищи, — говорит Ирина и поднимается из-за стола. — Я буду у себя. Брагин, принесёшь, когда всё будет готово.

Выглядит она уставшей и осунувшейся. От этого черты её лица заостряются и, на удивление, делают её милее. Она проходит мимо, и я провожаю её долгим взглядом, рассматривая стройную фигуру, точёные ножки с тонкими лодыжками и крутыми бёдрами. Красотка.

— Слюни-то проглоти, — участливо советует мне Катя. — А то она тебя сама проглотит.

— Ты про кого, про Любу? — улыбаюсь я.

— Ага, про Любу, как же. Нет, я про Клёпу.

— Про Клёпу? Это что ещё за зверь?

— Катя коротко с хрипотцой всхохатывает, словно подкашливает.

— Клёпа, — поясняет мне Люба, — это сокращение от имени Клеопатра, которым дразнят нашу Ирину. Хотя, правильнее было бы звать её не Клеопатрой, а Мессалиной.

— Мессалина — это имя неутолимой страсти? — уточняю я. — Знаменитая римская нимфоманка?

— Хех, именно, это имя бешенства матки.

— Ох, девчонки, вы меня разыгрываете. Или провоцируете на действия сексуального характера. Смотрите у меня, вот сделаю вам динь-динь, не обрадуетесь.

— Во-первых, — нудным голосом говорит рыхлая Катя. — Почему это мы не обрадуемся? Странная мысля, да Люб?

Люба хихикает, потряхивая соломенным каре.

— А во-вторых, мы что дуры с тобой динь-динь делать, если на тебя Клёпа глаз положила?

— Катя, — качаю я головой, словно слышу несусветную глупость. — Какой глаз, что ты фантазируешь? Ты сама-то подумай, я школьник, а она — начальник большо-о-го полёта. Так что, давай вернёмся к работникам химической промышленности.

— С работниками химической промышленности, — отвечает Катя, — мы ещё сегодня нае**ся, у нас для этого вся ночь впереди. А вот Крикунов твой, между прочим, познал на себе все прелести служебного романа, а по его завершении был сослан в школу заниматься вонючими подростками.

— Почему это вонючими? — уточняю я.

— Ну, это не ко мне вопрос, я в природоведении не так чтобы сильна. Воняют, вот и вонючие. Но мораль не в этом, а в том что она, — Катя выделяет голосом слово «она», — подобно Клеопатре, казнившей…

— По непроверенным данным, — вставляю я.

— Казнившей, — продолжает, не обращая на меня внимания Катя, — своих любовников, также избавляется от оных, жирно перечёркивая их карьеры.

— А что, — интересуюсь я, — были ещё случаи, или дело Крикунова единственное в своём роде?

— Единственное? — спрашивают они хором и начинают ржать.

— Так, боевые подруги, хорош веселиться, показывайте, чего вы тут насочиняли? Почему так экстренно припекло, кстати?

— Потому что, — отвечает Люба с соломенными волосами, — из горкома партии Татьяну попросили выступить на производстве, чтобы зарядить работяг на новые свершения.

— Девочки, — делаю я как можно более серьёзное лицо. — Скажите, вы в коммунизм верите?

Они почему-то напомнили мне семинаристов, некогда активно включившихся в революционную борьбу.

— Так, ладно, давайте писать, — заявляет Катя, вмиг становясь серьёзной.

Ну что же давайте писать, если нужно для победы в нелёгкой коммунистической борьбе.

В течение двух часов мы сочиняем выступление для первого секретаря. Честно говоря, за то время, что я участвую в заседаниях бюро, так и не понял, чем занимается горком, кроме составления текстов докладов, подготовки к мероприятиям и анализа роста числа вступивших в ряды с разбивкой по кварталам и по районам.

Я, конечно, преувеличиваю, но эти постоянные речи по поводу и без повода, имеющие целью поднимать мотивацию, личную ответственность и патриотический огонь, немного выбивают из колеи.

Дорогие товарищи! Друзья! Сегодня на химическую промышленность возложена задача первостепенной важности. Реализация творческого потенциала молодых, возведение наукоёмких производств и достижение технологического опережения являются главными драйверами роста экономики нашей социалистической Родины в краткосрочной перспективе. Стратегическое планирование опирается на успехи наших сегодняшних передовиков, героев повседневной битвы за безоблачное и изобильное будущее наших детей и внуков. Именно вы конструируете паттерны для триумфального развития не только вашего предприятия, не только химической индустрии, но и всей экономики в целом. Вы создаёте основу могущества и процветания СССР на десятилетия вперёд. Пока вы молоды, пока ваши сердца полны задора и огня…

Ну, и в таком духе. Набор мантр, повторяя которые можно вызвать определённые эффекты. Или злого духа…

— Люб, пошли покурим, — предлагает Катя. — Егорка, тебе кофейку принести, или тебе ещё нельзя?

— В смысле, нельзя? — не понимаю я.

— Ну ты же ещё маленький.

— Ох, Катюша, провоцируешь ты меня. Хочешь всё-таки проверить, насколько маленький, да? Или насколько большой? От кофе не откажусь.

Она смеётся и идёт вслед за Любой и, остановившись в дверях бросает:

— Паттерны убери. Как-то не по-советски.

Я остаюсь один и перечитываю всё, что у нас получилось.

— Вот ещё статистические данные вставьте, — повелевает Новицкая, входя в комнату. — А где девицы?

Она останавливается и озирается.

— Пошли греху предаваться, — отвечаю я, любуясь Ириной.

— Что?! — гневно искрит она.

Откуда столько строгости, неутомимой начальственной страсти и охоты распекать в этом молодом, привлекательном и стройном теле? Далеко пойдёт. Её юбка за целый день, проведённый на работе, помялась, хлопковая блузка — тоже. Пуговицы на груди расстёгнуты и хоть и дают очень ограниченный обзор, но заставляют поволноваться от близости рвущейся наружу и пышущей