Опасное наследство - Элисон Уэйр

— Ах, как я мечтаю о том, чтобы в один прекрасный день какой-нибудь знатный лорд попросил моей руки и убедил мою мать дать разрешение на брак, — вздыхает Джейн, когда перед сном мы сидим на ее кровати в ночных рубашках и шепчемся. — Сказать по правде, мне не терпится возлечь с мужчиной на брачное ложе! — И, захохотав, она падает на кровать.

Я тронута тем, что Джейн считает меня достойной доверия, и радуюсь тому, что есть человек, с которым я готова поделиться сокровенным, хотя есть такие вещи, говорить о которых больно.

— Меня постоянно обуревает желание воссоединиться с моим мужем, — признаюсь я, преодолевая себя.

— Королева со временем наверняка разрешит тебе это, — уверяет Джейн, беспечно улыбаясь. — Не грусти! Мы сейчас должны радоваться, что можем тут вволю посплетничать, моя добрая Кейт! — Потом на ее лице появляется грустное выражение. — Прости меня — я ляпнула, не подумав. Я очень рада, что ты вместе со мной здесь, во внутренних покоях королевы, а потому забыла, что у тебя столько поводов для грусти. Ах, какая я бесчувственная. Не сердись на меня, ну, пожалуйста!

Джейн неугомонная, как щенок, и для своих лет кажется вполне взрослой, потому что получила хорошее образование, а ее латинские стихи были даже опубликованы в Париже. На меня это произвело сильное впечатление. Бесстрашная Джейн хочет всегда и во всем быть заводилой, все предложения должны непременно исходить от нее.

«Сегодня мы поедем кататься на лошадях!» — говорит она мне. Или: «Сегодня будем упражняться в танце — я тебе покажу, как правильно танцевать павану!»[51] И я, которая в детстве всегда находилась в тени старшей сестры и неизменно шла у нее на поводу, не возражаю — я безоговорочно подчиняюсь своей новой подруге, желая оказаться с иной Джейн в иные времена. К сожалению, это невозможно, и иногда чувство утраты просто невыносимо.

— Не переутомляйтесь, леди Джейн, — часто предупреждает моя мать. — Герцогиня будет расстроена, если вы заболеете. — Но Джейн словно не слышит ее. У нее сильный характер, и она очень своевольная.

«Я абсолютно здорова», — бормочет она себе под нос, но потом буквально задыхается, когда мы поднимаемся по бесконечным дворцовым лестницам или падаем на скамью, набегавшись по саду. Я не знаю, что с ней, а спрашивать не хочу. Джейн явно с самого рождения была слабенькой.

«Все думали, что я умру, — сказала она мне как-то раз, — а посмотри на меня теперь!»

Она весело закружилась, и юбки поднялись вокруг ее чересчур тонкой талии.

«Я и правда совершенно здорова!» — с трудом переводя дыхание, проговорила она.

Проходят недели, темные дни трагедии все отдаляются, и я понимаю, что жизнь продолжается и душа может обрести в ней немало радостей. Я все больше ценю дружбу Джейн. Наконец-то нашелся человек, который понимает меня, — ведь Сеймуры тоже пережили трагедию.

Джейн — истинная дочь своего семейства. Сеймуры все как один горят желанием вернуть себе былое величие, а честолюбие у них просто непомерное. Новая подруга часто говорит о своем старшем брате лорде Эдварде, который когда-то был обручен с моей сестрой Джейн, и строит связанные с ним амбициозные планы. Она хочет, чтобы титулы и привилегии, некогда принадлежавшие их отцу, были возвращены брату.

— Жаль, что наши семьи не породнились, — говорит она. — Я бы хотела иметь такую сестренку, как ты.

— Но мы и так больше, чем сестры, — отвечаю я. — Ты — мой самый задушевный друг и останешься им навсегда!

Я получаю удивительное известие. Моя мать вышла замуж. И это в солидном, тридцативосьмилетнем возрасте. Многие считают скандальным, что она опустилась до брака со своим конюшим, мистером Стоуксом, но я подозреваю, что он давно был ее любовником. Конечно, это вызвало пересуды, потому что по происхождению новый супруг гораздо ниже моей матушки.

Однако лично мне мистер Стоукс всегда нравился. Хоть он и небогат, да и манеры его оставляют желать лучшего, но человек добрый и искренне любит маму. И я, и мои сестры видели от него только хорошее, так что у меня нет ни малейших возражений против этого брака. По крайней мере, теперь будет кому утешить маму. (Ах, если бы и я могла получить такое же утешение!) И королева, да благословит ее Господь, приняв обоих при дворе, тем самым раз и навсегда пресекла слухи и заставила замолчать недоброжелателей, которые вечно шипели вслед маме: «Изменница!» Со временем скандал поутихнет, найдутся новые темы для сплетен, и я надеюсь, что мистер Стоукс окажется для нас замечательным отчимом.

Меня повысили. Теперь я, как и моя сестра Мэри, стала камер-фрейлиной, а это значит, что мы попали в число ближайших и самых доверенных слуг королевы. Я нахожусь рядом с ее величеством, когда она торжественно объявляет о своей беременности; и когда она пребывает в трепетном ожидании; и потом, когда бедняжка с прискорбием узнает, что никакого ребенка, увы, не будет: беременность оказалась ложной. Я наблюдаю, как чопорный испанец, раздраженно покачав головой, покидает жену, уезжая на свои никогда не прекращающиеся войны. Я рядом с королевой, когда возрождают прежние законы против ереси и начинаются сожжения протестантов. Я с дрожью выслушиваю рассказы о стойкости мужчин и женщин, которые умирают мучительной смертью на кострах, прикованные к столбам, и с тревогой наблюдаю за все усиливающимся фанатизмом королевы. Подобные жестокости делают Марию все менее и менее популярной, однако она упорно не желает слышать тех, кто предупреждает ее об этом.

Меня, как и большинство людей в королевстве, эти постоянные казни через сожжение приводят в ужас. Иногда я спрашиваю себя: полно, та ли это сострадательная госпожа, которая была столь сердечной и щедрой по отношению к моей семье? Та ли это добросердечная женщина, которая любит детей и стала для многих крестной матерью, которую любили все, кто хорошо ее знал? Каким же образом она вдруг превратилась в безжалостную фанатичку, требующую все новых и новых казней? Королева Мария утверждает, что делает это в надежде спасти души еретиков, дав вкусить им вечного адского огня. Она искренне убеждена, что совершает сие во благо.

Мой враг, принцесса Елизавета, после годичного заключения в Тауэре и Вудстоке возвращается ко двору смиренной и униженной. Никто не знает наверняка, была ли она замешана в заговоре Уайетта. И Тайный совет не может предъявить Елизавете никаких обвинений, потому что она была достаточно умна, чтобы тщательно замести следы. В конце концов Филипп просит супругу, чтобы та вернула сестре свою благосклонность. Говорят, что Елизавета своими уловками ввела в заблуждение короля, и я вполне могу в это поверить. И хотя внешне она помирилась с королевой, я уверена, что Мария никогда больше не будет доверять Елизавете. Ее величество утвердила первоочередное право наследования престола для моей матери и моей кузины графини Леннокс, поставив свою сестру на третье место. Представляю, как отреагировала, узнав об этом, Елизавета!

Я, к великой радости королевы Марии, стала убежденной католичкой, чем выгодно отличаюсь от Елизаветы, чьи уклончивость и неискренность выглядят просто отвратительно. Одного этого уже достаточно, чтобы младшая сестра Марии меня ненавидела. Я знаю, Елизавета считает меня вероотступницей. И ее наверняка выводит из себя благосклонность королевы ко мне.

Кейт

Октябрь 1483 года, Линкольн

На обратном пути на юг король сделал остановку в замке Линкольн. И тут пришло поразительное известие: герцог Бекингем публично раскаялся в том, что поддерживал короля Ричарда — он назвал его узурпатором, — и теперь созывает под свои знамена всех, кто недоволен своим сюзереном. В Кенте уже случился бунт, правда его быстро подавил герцог Норфолк. Однако ходили слухи, что Генрих Тюдор заключил союз с Бекингемом и собирает флот в Бретани.

При подобном повороте событий оставить Кейт при дворе было решительно невозможно, это даже не обсуждалось. Король приказал жене и детям отправляться в Миддлхем, который представлял собой неприступную крепость. Ричард считал, что там они будут в безопасности, что было немаловажно теперь, когда Бекингем находился в Валлийской марке, ссыльные Вудвили вовсю вооружались, а на юге повсеместно распространились крамольные настроения.

— Сам я со двором поеду в Лондон и разберусь с бунтовщиками, — сказал он непримиримым голосом. — Ну подождите, пусть только этот изменник Бекингем попадется мне в руки!

Джон пришел к Кейт мрачнее тучи. Он, конечно, должен был оставаться с королем, потому что его меч мог понадобиться в сражении.

— Мой отец стоит как скала, — сказал он. — Он упорно настаивает на своем. Я сказал ему, что никогда не соглашусь на этот брак, но он и слушать ничего не хочет. Не расстраивайся, моя милая Кейт. Еще не все потеряно, поверь мне. Я никогда не сдамся, и никто не заставит меня произнести слова, которые свяжут меня узами брака с другой.