Грамота самозванца - Андрей Посняков

Ксавье-Оглобля уже скинул рубаху и, поигрывая мускулами, прохаживался посередине двора, горделиво поглядывая по сторонам. Его соперник, привратник Юбер, тоже обнажился до пояса и, размяв кисти, галантно поклонился зрителям.

– Давай, Юбер, покажи этой деревенщине!

– Эй, Оглобля, намни-ка ему бока!

Оба бойца, чуть наклонившись, встали друг перед другом. Крики болельщиков стихли, и во дворе установилась та самая благоговейно-напряженная тишина, какая бывает, пожалуй, лишь во время казней.

Р-раз! Оглобля рванулся первым – прыгнул вперед, на лету нанося удар… Привратник быстро уклонился и в свою очередь перешел в атаку, быстро нанеся сопернику несколько ударов в грудь. Тот даже не поежился, похоже, все эти удары были для деревенского силача не существенны. Да и вообще, он выглядел гораздо сильнее своего соперника – этакая гора мускулов и мяса. Ухмыльнувшись, Оглобля снова ринулся в атаку… И, пропустив сильный удар в скулу, замотал головой, что позволило привратнику нанести ему еще целый ряд ударов, один из которых расквасил деревенскому силачу нос. Красные капли крови упали на каменистую землю, Оглобля что-то пробурчал и, свирепо сопя, принялся махать кулачищами. Надо сказать, он проделывал это настолько быстро, что у Митрия сложилось стойкое впечатление ветряной мельницы. Бам! Бам! Бам!

Юберу пришлось несладко – он уклонялся, парировал, но все же схлопотал пару ударов и держался теперь куда как осторожнее, чего уж никак нельзя было сказать о его сопернике.

– Дурак, – негромко резюмировал Прохор.

– Кто дурак? – Митрий скосил глаза. – Привратник?

– Нет, этот как раз молодец. Деревенщина! Он что, не понимает, что его специально злят?

Похоже, что Оглобля как раз этого и не понимал либо не хотел понимать, яростно молотя кулаками.

Оп! Он пропустил еще один удар по носу и заревел словно разъяренный бык! Чуть наклонился, выкатив налитые кровью глаза, рванулся… казалось, это сама гора Сен-Мишель пришла в движение! Ничто и никто не мог бы сейчас остановить Оглоблю. А Юбер и не пытался это проделать. Просто сделал шаг в сторону, пропустив мимо себя разошедшуюся не на шутку мельницу, и быстрым, словно молния, движением ударил в шею.

Оглобля на миг застыл… и грузно повалился наземь. Правда, почти сразу же сел, тупо вращая головой.

– По условиям поединка победа присуждается привратнику Юберу! – выйдя к обоим бойцам, торжественно провозгласил Хромой Морис. – Благодарю всех, кто сделал ставки. Бойцам от меня – по бочонку вина.

Разочарованно гудя, люди начали расходиться…

– Эй! – Прохор проворно расстегнул камзол и бросил его на землю. Затем стянул и сорочку. – Я хочу сразиться! Же… Же вудре…

Оп! Трактирщик тут же просек тему – Митька даже вмешаться не успел, не ожидал такого финта от приятеля, хотя, сказать по правде, можно было ожидать.

– Господа, попрошу не расходиться! – громко возопил Морис. – Наш молодой друг желает попробовать себя в поединке с самим Юбером! Ты как, Юбер, не устал?

– Не устал. – Привратник с презрительной ухмылкой оглядел нового соперника. – Думаю, и не устану.

Он слегка поклонился и жестом показал Прохору на середину двора:

– Прошу вас, месье. Ничего не могу поделать, коли уж вам в голову взбрело расквасить себе лицо.

Бойцы сошлись… Юбер лениво махнул правой рукой. Прохор усмехнулся, он хорошо знал этот трюк – отвлечь внимание противника и тут же нанести сокрушительный удар правой. Прямо в подбородок. Привратник и в самом деле произвел молниеносный выпад справа… увы, не достигший цели! Наоборот, промахнувшись – Прохор, улучив момент, просто отпрыгнул в сторону, – Юбер получил увесистый удар по хребту и кувырком полетел на землю, неловко приземлившись на правую руку. Митрию показалось, что что-то хрустнуло. Тем не менее побледневший привратник тут же вскочил на ноги и с удвоенной яростью бросился в бой. Бац! Бац! Бац!

Отбив пару ударов и невзначай пропустив один – а ничего бьет привратник, солидно, – Прохор вдруг отчетливо осознал, что правая рука соперника не работает! Правда, тот здорово управлялся и левой, но все же… все же…

Бах, бах, бах!!! – бывший молотобоец тоже не худо бил слева, в чем и имел сомнительное удовольствие убедиться привратник. И все же противник оказался куда более ловким! И знал некоторые финты, которые были неведомы Прохору. Один из таких хитрых закрученных ударов и достиг цели – молотобоец закачал головой и под дикий рев зрителей тяжело опустился на землю.

– Прошенька, Проша! – Ошалевший от всего случившегося Митрий со слезами на глазах бросился к парню. – Что ж ты ввязался-то, что ж ты…

– Ничего, Митька! – внезапно улыбнувшись, подмигнул Прохор. – Зато уж отвел душу. Давно с таким хорошим бойцом не дрался!

– Ваш проигрыш, месье, – подойдя, сообщил трактирщик. – И все же вы замечательно бились. Прошу в корчму.

– А привратник Юбер уже там?

– О, нет. – Хромой Морис улыбнулся. – Юбер никогда не остается – не любит лишних сплетен.

– Жаль, – с искренним сожалением качнул головой Прохор. – Очень жаль. Тогда и мы, пожалуй, пойдем. Верно, Митька?

– Да уж. – Отрок махнул рукой.

Хромой Морис лично проводил их до дверей заведения:

– В следующий раз обязательно приходите. Надолго у нас?

– Скоро уедем, – быстро ответил Митрий. – Совсем скоро. Но если будет время, зайдем.

– Буду рад, – изогнулся в поклоне хозяин корчмы.

Покинув питейное заведение, друзья направились по Большой улице вверх – Прохору захотелось вдруг прогуляться, подышать свежим воздухом – и Митрий это желание понимал.

– Загляните в лавку, месье! – чуть ли не силком затаскивали торговцы. – Самые лучшие распятия! Самые красивые обереги!

– Ах, отстаньте, парни, – за двоих отбивался Митрий. – Мы уже не первый день здесь и все давно купили.

– Давай-ка постоим где-нибудь на башне, – попросил Прохор. – Воздухом подышим, на море полюбуемся.

– Ого! – радостно удивился Митька. – А ты стал большим эстетом, друг мой!

Он произнес эту фразу по-французски, но Прохор вполне уловил смысл и шутя треснул приятеля по шее.

– Вот-вот, – притворно скукожился отрок. – Только и знаешь, как обижать старых друзей.

Улица уже перешла в лестницу, по которой приятели поднялись до открытой площадки меж Малым замком аббатства и Северной башней. Оперлись на каменный парапет и долго смотрели вдаль на окрашенное оранжевым светом заката море, на возвращающиеся в бухту рыбацкие суда с золотисто-красными от солнца парусами, на таких же золотистых чаек, во множестве круживших над пенным прибоем.