Третий Храм Колумба - Стив Берри

– Он не открыл дверь.

– Конечно, нет. На двери сейчас новый замок, который поставили после того, как несколько лет назад ремонтировали чердак. Мы придерживаемся старого стиля только для сохранения внешнего вида. Однако на чердаке нет ничего важного.

Саган уловил то, что осталось невысказанным.

– Но прежде что-то было, – заметил он.

Берлингер кивнул.

– Мы хранили там старые документы, но теперь все они под землей, на кладбище. – Раввин встал. – Я вам покажу.

Однако Том еще не был готов уйти и указал на ключ.

– На нем какие-то отметки. Вы знаете, что они означают? – спросил он старика.

Тот кивнул.

– Но вы даже не посмотрели на ключ! – удивился репортер.

– В этом нет необходимости, мистер Саган. Я сам его сделал и оставил на нем отметки. Я точно знаю, что они означают.

Том был потрясен.

– И только из-за того, что вы обладаете этим бесценным ключом, вы не оказались в полиции, – добавил его собеседник.

Глава 54

Захария последовал за мэром из Староновой синагоги, и они вышли на улицу, ведущую, как он знал, в зал для церемоний. В прошлом здание, построенное в неороманском стиле, служило моргом местного похоронного бюро, а теперь там открыли музей погребальных обрядов. Саймон знал о древних традициях Пражского погребального общества, созданного в середине шестнадцатого века, чтобы обеспечивать живым достойное прощание с мертвыми.

Они с мэром молились пятнадцать минут. Во время предыдущих встреч Захарии не приходило в голову, что градоначальник – настолько набожный человек. Он казался австрийцу прагматичным, о чем свидетельствовала сумма, которую тот сумел получить всего лишь за возможность осмотреть место, где хранились старые документы. Конечно, Саймон не слишком надеялся, что узнает нечто полезное, но ему стало любопытно. В Вене не было освященной земли: книги и документы просто хоронили на одном из нескольких еврейских кладбищ.

Здесь все было иначе.

За железными воротами рядом со зданием музея начиналась аллея, ведущая на кладбище. У ворот стоял служитель в форме. Мэр сказал Захарии, что здесь находится выход с кладбища, а вход расположен в квартале отсюда. Никто не стал останавливать главу города, и они, миновав ворота, пошли дальше. Так Саймон оказался в одном из самых священных мест мира. На площади, не превосходящей одиннадцать тысяч квадратных метров, было похоронено сто тысяч человек. Их могилы скрывала густая трава, поэтому надгробные камни стояли очень близко друг к другу и под самыми неожиданными углами, словно после землетрясения.

В течение трехсот пятидесяти лет евреи имели право хоронить своих близких только здесь. Пустых участков практически не осталось, а Тора запрещала перемещать мертвые тела. В результате сюда привозили землю и продолжали хоронить мертвых, слой за слоем, при этом неуклонно соблюдая предписание Талмуда – оставлять между телами не менее шести ладоней земли. Со временем слоев стало двенадцать – каждый почти в шестьдесят сантиметров. Кладбище перестало быть действующим в 1787 году. «Интересно, сколько надгробных камней исчезло, развалилось или было уничтожено, скольких людей забыли?» – подумал Захария.

Неожиданно перед ним возникла сюрреалистическая картина.

Благодаря густой листве ясеней на кладбище царили тени. Саймон видел перед собой тяжелые надгробные камни, стоящие прямо или клонившиеся к земле, большинство со скульптурами и надписями, сообщавшими имя похороненного человека, его семейное положение и профессию. Захарию поразила великолепная работа художников и резчиков по камню. Повсюду были удивительные изображения – древо жизни, семисвечник, виноградные гроздья, животные… Некоторые надписи ему удалось прочитать, другие от времени стали совершенно неразборчивыми. Тут и там попадались прямоугольные могилы с высокими сторонами, фронтонами и двускатной крышей, похожие на могилу его отца в Австрии. Кладбища считались священными местами, где мертвые ждали воскрешения. Вот почему их нельзя было закрывать.

Посыпанная гравием дорожка, заросшая по бокам густой травой, вилась между надгробными плитами, и в самых разных местах Саймон заметил видеокамеры. Сейчас за высокими стенами на кладбище никого не было.

– Вандализм до сих пор не прекратился? – спросил австриец у мэра.

– Изредка такие вещи случаются, – вздохнул тот. – Однако камеры отпугивают большинство хулиганов. Мы очень ценим, что вы обеспечиваете нас средствами для их содержания.

Захария кивнул в ответ.

– Трупы животных, которые бросают через стену, мы хороним вон там, в дальнем углу, – добавил его спутник.

После того как мертвые прикоснулись к освященной земле, они не могли ее покидать – будь то люди или животные. Саймона радовало, что местная община соблюдает законы Талмуда. Венские евреи больше не придерживались его строгих правил: прогрессивные идеи постепенно ослабили когда-то строгую ортодоксальную общину. Именно по этой причине Захария чаще всего молился в маленькой синагоге в своем поместье.

– Я попросил служителя у ворот прийти пораньше, – сказал мэр. – Посетителей начнут пускать только через два часа.

Вокруг никого не было. Саймону понравился прием, который ему здесь оказали, однако он понимал, что все это делается для того, чтобы он открыл свою чековую книжку. Мэр не знал, зачем он приехал, но постарался по максимуму использовать представившийся шанс.

Теперь же градоначальник остановился и указал на металлические двери в дальней стене:

– За дверью находится лестница, ведущая в подземное помещение, которое когда-то использовали для хранения инвентаря. Оказалось, что это идеальное место, где старые бумаги постепенно обращаются в прах.

– Вы не пойдете со мной? – спросил австриец.

Мэр покачал головой.

– Я подожду здесь. Вы сможете все осмотреть в одиночестве.

Захария почувствовал что-то неладное, и это ему не слишком понравилось. Однако Саймон знал, что Роча находится рядом: он заметил, как его помощник следовал за ними до железных ворот.

– Надеюсь, вы понимаете, что я человек, к словам которого следует относиться серьезно, – сказал Захария, чтобы его спутник его понял.

– Вне всякого сомнения. Вы очень важный человек.

Глава города повернулся и ушел прежде, чем Саймон успел сказать что-то еще. Ему захотелось остановить этого маленького человечка, но он передумал. Вместо этого он сошел с тропинки и пробрался между могилами к внешней стене. Захария сообразил, что этот участок стены идет параллельно улице, по которой они только что прошли. На высоте в десять футов над ним находилась еще одна часть кладбища, также заросшая ясенями, и землю здесь поддерживала стена. Очевидно, двойные двери вели в подземное помещение.

Саймон распахнул их.

Вдоль правой стены стояли грабли, лопаты и метлы. Металлическая лестница вела в темный прямоугольник в каменном полу.

Австриец посмотрел вниз.

Там горел свет.

Очевидно, его ждали.

Захария шагнул на первую ступеньку, но сначала закрыл за собой двойные двери.

Он начал спускаться, понимая, что движется назад по времени. Каждые шестьдесят сантиметров означали очередной слой могил. Когда мужчина добрался до самого дна, он достиг уровня, где семьсот лет назад евреи начали хоронить своих близких.

Посмотрев вниз и вперед, он увидел, где заканчивается лестница.

Еще несколько ступенек – и он ступил на пол.

Теперь Захария, по его подсчетам, спустился на глубину в семь или восемь метров под землей. Он находился в освещенной комнате площадью около десяти квадратных метров. Потолок нависал у него над головой, а черный земляной пол был влажным. Книги и документы грудами лежали вдоль стен, и основная их часть успела почти полностью сгнить. В затхлом воздухе пахло разложением, и Саймона заинтересовал источник этого запаха.

В центре комнаты, под тремя яркими электрическими лампочками, стояла женщина из Вены, с которой он встречался в Шенбрунне.

Израильский посол в Австрии.

– Нам необходимо поговорить, – сказала она.

Элли слушала беседу раввина и ее отца, сообразив, что оба знают вещи, которые ей неизвестны. В особенности ее отец, который, видимо, многое от нее скрыл.

Например, ключ, который она посчитала ключом от пиратского сундучка, хотя его и украшали три звезды Давида. Остальные отметки на ключе были совсем мелкими, и девушка не смогла их разглядеть.

Беккет тронула история встречи ее прадеда и Берлингера. Она никогда не видела ни Марка Кросса, ни его жену – оба умерли задолго до ее появления на свет, но бабушка рассказывала ей о них, и девушка видела их фотографии, хотя и знала о них очень мало, если не считать того, что Кросс был известным археологом.

– Каким был мой прадед? – спросила она у раввина.

Старик улыбнулся.

– Он был замечательным человеком. Ты знаешь, что у тебя его глаза?