Лагуна фламинго - София Каспари

Присутствовавшие женщины зааплодировали, но все внимание Дженни было приковано к Руфи. Она ожидала, что девушку обрадует услышанное, но лицо брюнетки оставалось бесстрастным. Дженни даже показалось, что в ее глазах промелькнула насмешка.

Когда вечером Руфь отправилась в свою комнату, она чувствовала, что, хоть и устала, вряд ли сумеет уснуть. Лампа еще горела — женщина боялась темноты, как и в детстве. Ей придется объяснять новой хозяйке, почему все масло выгорает за один вечер, поэтому Руфь заставила себя потушить свет.

Какое-то время она, дрожа, сидела на узкой кровати. Обстановка комнаты была скромной, но Руфь это устраивало. Она не привыкла к роскоши. У нее никогда не было ни своего стола, ни собственной кровати.

Вздохнув, девушка встала и подошла к окну. На улице все было спокойно, да и во дворе она ничего не обнаружила. Если бы не страх, сад показался бы ей чудесным. Тут росли апельсины и лимоны, был даже маленький прудик с мостом. Вдалеке, за третьим патио, находились комнаты прислуги, ванная и поленница. Собственно, Руфь ожидала, что ее поселят там, но Дженни настояла, чтобы ей выделили комнату рядом с ней.

Сделав шаг в сторону, Руфь спряталась за занавеской, внимательно осматривая улицу. Перед ее внутренним взором вдруг предстал ее сын — круглое личико, огромные темные глаза, каштановые кудри. Руфь надеялась, что с ее малышом все в порядке.

На улице по-прежнему ничего не было, и Руфь заставила себя отойти от окна и юркнула в кровать, стараясь двигаться совершенно бесшумно. «Но ведь никто меня даже не услышит!»

Она забралась под тонкое одеяло и подтянула его к подбородку. Ей вспомнилась Ольга, хрупкая блондинка, которую вместе с остальными привезли в Росарио. Все ли с ней в порядке? Девушки успели подружиться, но внезапно их разлучили, и с тех пор Руфь о ней ничего не слышала.

Руфь хотела закрыть глаза, но не могла себя перебороть. Стоило ей зажмуриться — и она вспоминала своего ребенка. Это было так больно… Нужно смириться с тем, что она больше никогда не увидит своего малыша.

Дженни сидела в кресле-качалке, читая «Дойче Арбайтерцайтунг», газету немецких рабочих. Джон опубликовал статью и ждал, что Дженни скажет по этому поводу. Она узнала свои рассказы, облеченные в резкие слова Джона. Она молча пробежала глазами статью до конца, затем прочла вслух последний абзац:

«Таких женщин можно встретить и в Буэнос-Айресе, и в Рио-де-Жанейро, ведь они приносят хороший доход. “Отличный товар” из Европы легко находит своего покупателя».

Джон, скрестив руки на груди, принялся беспокойно ходить туда-сюда по комнате. Вид у него был мрачный.

Дженни вновь посмотрела на газетную страницу и продолжила:

«Если вам хочется узнать, как обращаются с этими девушками, советую пройтись по калле Хуан и калле Лаваль — улицам, которые в народе называют Calles de Sangre y Lagrimas, улицами крови и слез».

— Ну, не знаю… — Дженни подняла голову.

— Что? Думаешь, это слишком? — Джон возмущенно уставился на нее.

— Нет. Но ты мог бы подобрать другие слова.

— Слишком цветисто получилось? — Во взгляде Джона читался вызов.

— Ах, Джон! — фыркнула Дженни.

«Почему мы в последнее время так часто ссоримся? — подумала она. — Почему он постоянно так раздражен? Я считала, что наши мнения совпадают. Хватит с меня ссор с мамой».

Дженни вздохнула. Уезжая в Нью-Йорк, Джон строил большие планы, но так ничего и не рассказал о своем путешествии.

Девушка налила в два стакана лимонад, который принесла Руфь, и протянула напиток Джону.

— Как там в Нью-Йорке?

Он пожал плечами.

— Иначе, чем я… — Он осекся, услышав, как кто-то постучал в дверь.

— Дженни? — Рахиль запнулась. — Прости, я не знала, что у тебя гости.

Дженни встала. Рахиль ввела в комнату Эстеллу и Марлену. Девчонки не спускали с Джона глаз.

Как Дженни и ожидала, Эстелле сразу же удалось произвести впечатление на Джона. Откровенно разглядывая красавицу, он улыбнулся, а Марлену поприветствовал, словно старую подругу. А вот Рахиль он только кивнул, что могло показаться невежливым. «Маме он никогда не нравился, — подумала Дженни. — Она считает его слепцом и пустозвоном, который только языком болтает, а сам ничего не делает». Когда Дженни недавно сказала матери, что сомневается в полезности их благотворительной работы, Рахиль сразу заявила, что это слова Джона. Она в своей привычной спокойной манере попыталась объяснить дочери, что он неправ.

Девушка встряхнулась, отгоняя неприятные мысли.

— Эстелла, как прошли твои каникулы? Как мама и Педро? Что делает твой брат?

— У них все хорошо, спасибо. Пако, конечно, умеет вывести меня из себя, но в целом было приятно побывать дома, пусть и недолго. — Эстелла украдкой покосилась на Джона, а потом протянула ему руку. — Эстелла Сантос из Тре-Лома под Тукуманом.

— Джон Хофер.

Марлена почувствовала, как у нее болезненно сжалось сердце. Девушка была уверена, что Джон держал ладонь Эстеллы в своей руке дольше, чем того требовали правила приличия.

Глава 10

«Companeras, товарищи, прислушайтесь к словам своих друзей. Вы не собственность эксплуататоров. Если хотите уйти — уходите. Полиция вам поможет. Вы не рабыни, вы свободные женщины!» — прочитала Бланка. Тихо вздохнув, она отложила старую газету и села у трюмо в своей комнате. Она знала, что некоторые девушки уже поверили тому, что было написано в этой статье. И знала, что им порезали ножом щеки — это было предупреждение для остальных. Как бы то ни было, Бланка считала написанное в этой статье полной чушью. В их мире не было ни дружбы, ни товарищества. «Полиция вам поможет». Полиция?! О чем только думали эти писаки? Почему они вечно вмешиваются, болтают о лучшей жизни?! Нет никакой лучшей жизни. Вот она, жизнь Бланки. Привычная жизнь. И девушка готова была за нее бороться. «Мой успех — доказательство того, что я права».

Бланка тщательно подвела глаза, чтобы сделать взгляд выразительнее. Этому она научилась у одной переселенки из Сирии.

«Да, я пользуюсь успехом». Девушке быстро удалось выторговать у мадам, владелицы борделя, собственную комнату. В целом, учитывая, какую прибыль приносила Бланка, мадам должна была ее озолотить.

Десять месяцев назад, приехав из Патагонии в Буэнос-Айрес, Бланка думала, что ей трудно будет найти новых клиентов. В конце концов, чтобы не навлечь на себя неприятности во время поездки по пампасам, девушке пришлось коротко постричься. После долгого пути у нее не только появились потертости и мозоли, но и окрепли мышцы. Но, похоже, существовали на свете мужчины, предпочитавшие худых коротко стриженных девушек. Вскоре Бланка смогла вернуться к работе. Проституция в Буэнос-Айресе процветала. В южном округе Ла-Бока находились притоны, куда приходили моряки и бедные эмигранты. В западных районах, неподалеку от казарм, работали в основном мулатки. Лучшие бордели располагались возле площади имени Двадцать Пятого Мая, с роскошной обстановкой, салоном, где можно было поиграть в карты и поболтать с молодыми красивыми француженками, итальянками и немками. Простые публичные дома и дорогие бордели разделяла улица Реконкисты.