Пепел сгорающих душ - Ален Лекс

Израненная спина отзывалась колючими уколами на любую попытку пошевелиться, пальцы рук и ног, разбитые в тисках, практически не слушались. Бурые пятна засохшей крови давно скрыли под собой рисунок на ладони, словно его там никогда и не было.

Раньше к ней заходили жрецы, и иногда даже приносили пищу. В последнее время их сменили молчаливые люди в серых балахонах, предпочитавшие выкручивать суставы и ломать кости.

Послушнице хотелось умереть, но умереть ей тоже не давали. Как только тело переставало выдерживать вытворяемые над ним изуверства, и Викаима начинала проваливаться в спасительное беспамятство, пытка останавливалась. Пару раз девушку даже навещали высшие, сращивая раздробленные кости и закрывая истекающие кровью раны. А потом все начиналось заново.

Скрипнула дверь, поворачиваясь на плохо смазанных петлях. Викаима сощурилась, пытаясь разглядеть вошедшего.

— Мое терпение истощается, — раздался холодный голос. Принесенный светильник с непривычки слепил послушницу, и она не сразу заметила серебристую вышивку у плеча. — Не надумала говорить?

— Я же все рассказала… — пересохший от жажды язык едва шевелился, но она все еще старалась говорить громко. Те, серые, не любили переспрашивать. И каждый уточняющий вопрос сопровождался свистом кнута.

— Ложь. А я желаю услышать правду.

— Я не лгу, светлейший. Почему вы мне не верите? — тоскливо протянула девушка.

— В твои рассказы может поверить только абсолютно ненормальный! Очевидно же, что демоны должны были первым делом уничтожить тебя. Служители Храма — их главнейшие враги! Порождения смерти всей своей сущностью ненавидят Герлену и все, что с нею связано. Но ты жива… Что ты посулила этим тварям, чтобы сохранить свою шкуру?

— Как жестоко… — хотелось плакать, но все слезы давным-давно кончились. Глаза жгло изнутри, разъедая болью. — Я не предавала Храм.

— Кто и с какой целью наложил на тебя чары?

— Не было никаких чар… — ледяная капля сорвалась с потолка ей на спину, заставив дернуться. — Я говорю правду.

— Мы пытались тебе поверить, — сухо заметил жрец. — И даже предоставили тебе возможность доказать истинность своих слов. И что же?

Викаима куснула губу, не замечая, как срывает запекшуюся корку.

— Я не знаю! Я делала все так же, как и в лесу… Аагир должен был прилететь.

— Ты повторила неполное заклинание! Ящеры не отзываются на подобное! С равным успехом ты могла бы спеть гимн солнца.

— Но я же не придумала его… Это призыв из книги… — беспомощно возразила девушка. — То есть я, конечно, не должна была читать ее, но…

Жрец поморщился и поправил и без того абсолютно безупречно выглядевшую мантию.

— По сравнению с остальными твоими проступками этот не стоит и упоминания. Ложь — вот главный твой грех. Ложь, в которой ты погрязла, стараясь спасти свою жизнь.

— Он правда был зеленый… Мне не показалось!

— О да, — жрец фыркнул. — С учетом того, что ты никого не призывала, вполне можно утверждать, что «явившийся» аагир был желтым или черным. Общеизвестный факт, что на зов откликаются только белые, разумеется, к тебе не относится. Быть может, ты обладаешь уникальными способностями и огромной силой? Но что же тогда воспитавшая тебя наставница ни словом не обмолвилась об этом? Неужели проглядела?

— Я вовсе не утверждала… — в горле запершило, и девушка закашлялась, не закончив фразу. Во рту остался солоноватый привкус. — Не утверждала, что у меня есть способности… Я старалась учиться, но зеленой ветви мне не дали.

— Я это знаю. Но из твоих больных фантазий вытекает совершенно другой вывод. Либо твои умения превышают ранг высших жрецов, либо ты лжешь, чтобы отвлечь внимание от того, что действительно случилось в Бездне. И я лично склонен выбрать последний вариант.

— Почему вы не убьете меня, если считаете подобным чудовищем? — чуть слышно прошептала Викаима.

— Я не могу допустить, чтобы та, которую когда-то избрали служить Светлой богине, умерла нераскаявшейся в своих проступках. Быть может, твою душу еще можно спасти…

— Ловец… Одиннадцатый… говорил, что моя душа принадлежит ему. Часть сделки, которую он заключил с императором.

Жрец высокомерно поджал губы.

— Ты предпочитаешь верить не мне, а прислужнику Киренха? Поистине, безумие коснулось твоего разума.

— Но вы никогда раньше не опровергали этого… — растерянно сказала девушка.

— И не подтверждал. Мне казалось, ты в состоянии и сама догадаться, что Герлена не позволила бы случиться подобному. Храм не торгует своими служителями! — его слова ложились ровно и без запинки.

Раньше Викаима непременно поверила бы ему. И устыдилась бы одолевавших сердце сомнений. Однако сейчас… Послушникам не положено поднимать взгляд на высших жрецов, это нарушение устава. Но девушка не имела сил следовать правилам, и потому смотрела прямо в лицо собеседнику, в стылые, как зимняя вода, глаза. Эти глаза лгали…

— Я дам тебе еще один шанс и приду завтра, после казни. Надеюсь, ты все-таки примешь верное решение.

Снова заскрипела дверь.

— После казни? — ошеломленно переспросила послушница. Но жрец уже вышел, уступив место двум в сером, тащившим за собой закованное в цепи чешуйчатое чудовище.

— Нам сказали, тебе скучно. Приказали организовать компанию, — желчно хмыкнул один, заметив ужас на лице Викаимы. — Всего на одну ночь, так что пользуйся случаем! Посмотрим, насколько разговорчивей ты станешь утром.

Пылающие алым расщелины глаз уставились на послушницу, на миг утратив безразличность.

— Чужая? — хрипло прошептала демоница. — Как странно любит пошутить судьба. Опять вместе в одной клетке…

Серые удивленно переглянулись:

— О-о! Так вы знакомы?

Послушница вздохнула, отворачиваясь в сторону. Теперь уж точно никто и никогда не поверит, что она не делала в Бездне ничего дурного… Впрочем, демоница тоже не спешила пояснять свои слова, снова впав в холодную отстраненность.

— Ладно, пусть Такнар сам разбирается с этим, — после небольшой паузы решили серые. — В конце концов, допрашивать тварей Киренха нам не поручали…

Они сноровисто приковали демоницу всего в нескольких шагах от Викаимы, намертво распяв ее у стены, и вышли, оставляя пленниц наедине.

Алые глаза Шаарель казались языками тлеющего пламени в воцарившейся темноте. Контур остролиста на удерживавших ее освященных оковах горел куда слабее — едва заметным проблеском.

— Ты пахнешь кровью, чужая. Герлена начала охотиться на собственных служителей?

— Нет, — устало выдавила послушница.