Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2 - Игал Халфин

партии Фатеев. Это уже не примиренчество, а укрывательство классово-враждебного элемента»[361]. Бывшие оппозиционеры, например Кочкуров, подозревали, что в ячейке окопались люди с белогвардейским прошлым: когда комиссия по чистке обсуждает партийцев из рабочих, эти типы «приходят и засыпают их». «Факт, Кликунов служил у Колчака добровольцем», но несмотря на то, что поступило два заявления на Кликунова, ответработники, включая секретаря райкома Зимова, скрывали это. Чистильщики отметали последнее обвинение: «В отношении Кликунова запрашивали и выясн[яли], был ли он добровольцем у Колчака» – факт не подтвердился. У Кутузова просто была к этому человеку давняя неприязнь[362].

«В момент проходившей чистки рядов ВКП(б) был дан со стороны членов партии сигнал (в том) что бывшие оппозиционеры начинают снова группироваться, – говорил Федор Иванович Резенов. – Поводом к этому были замеченные посещения Кутузова на его квартире бывшими оппозиционерами – Прокопьев, Харитонов – под предлогом карточной игры»[363]. И. С. Харитонов был на примете томского партийного аппарата не первый день. По приезде из Нижегородского государственного университета в 1927 году Иван Семенович показал «частное письмо», на самом деле – оппозиционную рекомендацию Кутузову, а после «близко сошелся с ним. Эту дружбу поддерживают до настоящего время, часто бывая друг у друга совместно с Прокопьевым, тоже оппозиционером». Что за тип Харитонов? «В конце 27 или начале 28 Харитонов печатал на машинке комбеда со слов выступающих оппозиционные материалы». Пытаясь опровергнуть обвинение, предъявил он справку от И. Н. Смирнова, что на самом деле просто печатал свою автобиографию. В руки Томской контрольной комиссии попал, однако, материал, показывающий, что справка эта дана по просьбе самого Харитонова и составлена по его же указаниям. «Подлинник справки, писаный самим Харитоновым, имеется в деле». В плане партийной этики Харитонов бросал огромную тень на Кутузова. В документах и во время чистки он фальсифицировал дату рождения, «стыдился своего большого возраста», проявляя «ложным стыдом мещанскую ограниченность». Автобиография Харитонова была «пропитана упадочничеством». Он пьянствовал, в том числе и с Кутузовым – даже на коллегию явился пьяным. Моральная нечистоплотность оппозиционера доказывалась и его общением с проститутками. Ночевку проституток на своей квартире Харитонов не отрицал, но заявил, что «ввел его в заблуждение студент Безроднов, познакомив его с ними как студентками»[364]. «Кроме того из бывших оппозиционеров создал группу, которая ходила из группы в группу на чистке, делая налеты на тех членов партии, которые ранее боролись активно с оппозицией и воздерживаясь от выступления против бывших оппозиционеров. Чтобы затушевать действительное положение вещей, б.[ывшие] оппозиционеры отшлифовали свойственный им оппозиционный прием: обвиняют бюро в травле бывших и, дескать, искренне раскаявшихся оппозиционеров»[365].

Один из главных помощников Кликунова в проведении «допросов с песочком» во время прошлогодней партпроверки, тов. Образов отмечал: «Бывшие оппозиционеры собирают материалы против членов партии как бы в отместку за борьбу с теми в 1927 году»[366]. «Был один момент, когда переизбирали профисполбюро, намечен туда был Образов, – свидетельствовал Кликунов. – Кутузов открыл целую компанию против него. Он сгруппировал вокруг себя товарищей и выступил на собрании, доказывая, что Образов не подходит».

«Относительно Образова, – ответил Кутузов, – [я] Образова отводил, но чем мотивировал, сейчас не помню. Группы не было. Если была бы группа, то Кликунов дал бы накрутку. И дальше он говорит, что эта группа докатилась до оппозиции – неверно, тогда у них было 60 [сторонников], а у меня только 4». Затем он перешел в контратаку: «Раз вопрос зашел о группах, то нужно сказать, что группа красноярцев была. Крепостью ее был профком ВСХ, а богохранителем – Кликунов».

Образов получил по заслугам, поскольку вмешался Филатов. «Здесь в выступлениях указывалось что т. Кутузов якобы выступал против Образова, это действительно могло быть. За время работы Образова, в бюро у меня тогда было мнение, что т. Образов мягкотелый и, по-моему, это отчасти отразилось на т. Кутузове». Намекая на всю абсурдность таких обвинений, Кликунов дал справку: «У Образова колебаний во время троцкист[ской] оппозиции не было, если и были у Образова, так только о тактике»[367].

Голякову вещи виделись в совершенно ином свете: «Что касается роли Кутузова во всем этом, то нужно сказать, что он, как человек способный, умный и политически развит, он имеет большое влияние среди всего студенчества, также и партийного». Да, «у тов. Кутузова по обыкновению всегда бывало много народу», но это было по той простой причине, что «к нему многие благоволили и питали уважение». Так, у него «встречал часто Матвеева Василия, Кузнецова Сергея, Дульнева Федора и редко Казанцева Бориса». Этим товарищам дружба с Кутузовым ставилась в обвинение, причем при чистке Казанцев и Кузнецов были исключены из партии местной комиссией, первый – целиком по подозрению в оппозиционности, второй – частично (позже контрольная комиссия их восстановит). Времени на все эти знакомства у Голякова было мало. По возвращении в Томск он отдавал себя полностью интенсивной академической работе. «Работать приходилось по 12–14 часов в сутки, ввиду призыва со стороны партии и Правительства к пролетарскому студенчеству об ударном темпе окончания института». И еще одна оговорка: «что касается меня, то я очень редко бывал у тов. Кутузова, т. к. много работал в СТИ ввиду конца его». По собственному признанию, Голяков «вошел в круг студенческой жизни только когда началась генеральная чистка партии вузовской ячейки, где на чистке проходилось выступать против ряда товарищей <…>». В ячейке «прилично было белых офицеров, и партийная масса была сильно возбуждена. Я и тов. Кутузов считали, что их нужно поосновательнее тряхануть из партии, и эти разговоры были не только между мной и Кутузовым, но и ряд б.[ывших] оппозиционеров <…>, то же говорили также…».

В процессе споров «как-то получилось, что [мы] все по одним и тем же кандидатам выступали почти все, и эти выступления расценивали как организованный поход против некоторых лиц и особенно против тех, которые вели борьбу в 1927 году во время дискуссии». Но, во-первых, все «оставшиеся товарищи», «как то товарищи Филатов, Панов, Курков, Кочкуров, Изосимов, Адрианов, Филимонов, Николаев, Горбатых, Гриневич, Подборский и Яковлев», были коммунистами. А во-вторых, их выступления «не носили организованного характера, и не было заранее никакой договоренности». Все это «оставалось коридорным разговором и никакой организационной формы не принимало»[368].

Единомышленники Кутузова считали, что чистка была специально так организована, чтобы прикрыть Брусникина, Усатова и других мелких секретарей. Напрасно членов бюро факультетских ячеек разбили на мелкие группы, «чем смазалась оценка работы бюро в целом. Ошибки, семейственность, примиренчество по ряду ячеек стушевалось. Вместо того, чтобы указать на них и поправить, комиссия по