Крепостная маркиза - Лариса Шкатула

Патрика примостили у широкого ствола дуба, и Соня занялась его ногой, пока Шарль, прихватив топор, а Андре — нож, двинулись к хижине.

Соня вынула свой стилет, который, выходя из дома, всегда брала с собой, и распорола сапог, а потом и штанину на поврежденной ноге. Как Патрик ни храбрился, боль он испытывал нешуточную. Она смотрела на его бледное лицо, капли пота на лбу и приговаривала:

— Я осторожно, тихонечко, все будет хорошо…

Нога распухла и посинела, и она про себя ругнула неведомого человека, запертого неизвестно кем в доме, так что им теперь приходилось ждать, когда мужчины вернутся, вместо того чтобы мчаться в Дежансон по возможности быстрее.

Холстину, которой была прикрыта корзинка с едой, она разрезала с помощью стилета на полосы и стала осторожно прибинтовывать самодельные шины к ноге. Перед процедурой она протянула Патрику фляжку с коньяком.

— Выпей, это смягчит боль.

— Ты мой любимый доктор, мой нежный ангел-хранитель… Как я мог сомневаться в том, что ты меня найдешь и вытащишь из этой проклятой ямы.

Надо же было мне так глупо попасться. Я даже нож оставил в седельной сумке, не говоря уже о том, что у меня во рту не было ни крошки…

— Ой, я совсем забыла! — Соня хлопнула себя по лбу. — Ода приготовила целую корзинку съестного.

— Ода сама до этого додумалась? — лукаво спросил он, глядя горящими глазами, как она выкладывает припасы на кусочек холстины.

— Я ей приказала.

Он отхлебнул из фляжки.

— Это какое-то лекарство?

— Ода сказала, что коньяк.

— Он так странно горчит, что я подумал, лекарство. Наверное, оттого, что я слишком голоден.

Патрик жадно набросился на еду, но надолго его не хватило.

— Что-то я совсем ослабел, — пожаловался он, бледнея на глазах.

— Ничего, скоро приедем домой, пригласим мадам Фаншон, она вылечит ногу…

Но Патрик ее уже не слышал — потерял сознание.

Соня заботливо укутала его в свой плащ, подумав, что, скорее всего, он простудился, сидя в мокрой сырой яме. Ведь сегодня только первый день не шел дождь и из-за гор выглянуло бледное утреннее солнце. Там, на востоке. И если перевалить за одну гору, а потом за другую и идти вперед, на северо-восток, через границу, а потом еще через одну, можно добраться до Петербурга. Там уже холодно и, наверное, выпал снег, а ледяной ветер с Невы пробирается под одежду — сыро, промозгло… Но так тепло сердцу даже при воспоминании о холоде и сырости поздней осени на родине…

Из хижины все еще никто не вышел. А что, если на мужчин напал кто-то, огромный и страшный? Уж в чем Соня поднаторела, так это во всяких ужасных картинках, которые она рисует в своем воображении при любой возможности.

Она взглянула на безжизненное лицо Патрика.

Нос его заострился, а кожа на лице стала прямо мертвенно-бледной. Неужели такое возможно? Только что он был весел, шутил. Сломанная нога приносила ему боль, а он старался этого не показывать.

Наконец из хижины показались Шарль и Андре.

Они несли какой-то сверток. По той осторожности, с которой они с ним обращались, несли мужчины человека живого.

Значит, Патрику ничего не показалось, как она вначале подумала. Соня положила ему руку на лоб.

Лоб был вовсе не горячий, а, наоборот, какой-то липкий и даже холодный, словно кровь его потихоньку выливалась куда-то, пока неизвестно куда.

Если он простудился, то лоб его, скорее всего, горел бы огнем. Возможно, он бы что-то говорил в бреду.

Но Патрик даже не шевелился.

Прежде пышные, его рыже-каштановые волосы будто опали и повисли неровными прядями. Тонкий с горбинкой нос заострился и словно утончился.

И теперь не было видно его небольших, чуть удлиненных к вискам глаз теплого карего цвета.

Чем больше Соня смотрела на Патрика, тем отчетливее видела, как оно меняется. Словно какой-то недобрый художник расписывает его мрачными предсмертными красками.

«Сейчас же прекрати! — прикрикнула она сама на себя. — Это же надо такое выдумать: предсмертные краски у мужчины, который всего-навсего сломал ногу!»

Но вот Андре с Шарлем появились на тропинке, таща тяжелый сверток.

Потом они положили его на землю поодаль, а сами подошли поближе.

— Кто там?

— Женщина, — сказал Корнюэль. — Она без сознания. Страшно даже подумать, сколько времени она провела одна, без пищи и воды. Да еще какой-то монстр привязал ее к стене — нарочно для веревки кольцо вбил. Так она и сидела, как собака. То, что он ей из еды оставил, она давно съела. Бедняга даже стену проковыряла — дерево, что ли, жевала… А уж страшная, не приведи господь! В кошмарном сне приснится — не проснешься!

— А что же вы ее там оставили?

— Да воняет же! — выпалил Шарль.

— Боюсь, у нас с вами на руках двое больных, и оба без сознания. Хотела я вас покормить, но прошу, давайте уж в замке поедим. Сейчас надо ехать поскорее да доктора привозить. Мне одной не справиться.

С большим трудом мужчины погрузили в повозку обеспамятевшего Патрика. Потом и вовсе бесчувственную неизвестную. Запах от плаща, в который ее завернули, исходил мерзостный.

Соня наклонилась над неподвижной женщиной, стараясь не дышать, и заглянула ей в лицо. Спаси и сохрани! Может, кто-то потому и держал ее в этой хижине, чтобы она людей не пугала? Вдруг она какой-нибудь монстр? Вот сейчас полежит, придет в себя, а потом как вцепится в горло…

— Софи, — вдруг услышала она слабый голос Патрика, — это та женщина?

— Видимо, та, раз ее вынесли из той хижины, — не сразу поняла Соня, что он хочет узнать.

— Ну, как она?

— Без сознания, — ответила княжна и только тут поняла смысл вопроса Патрика.

— То есть ты хочешь сказать, что это Мари? Но тогда за что ее держали взаперти?

Она еще раз вгляделась в лицо женщины, которую назвать таковой можно было лишь по отдельным частям тела.

— Да, это Мари, но почему тогда Флоримон так жестоко с нею обошелся?

Но ей никто не ответил. Видимо, Патрик израсходовал все силы на два своих вопроса. Для чего-то ему надо было, чтобы она подтвердила: нашли Мари.

Он думает, что она приведет их к золоту? Да, свое состояние Патрик зарабатывал не за страх, а за совесть.

Соня обратилась к своему арендатору:

— Андре, не могли бы вы проехать с нами к замку и помочь выгрузить из повозки наших больных?

А потом я хочу послать Шарля за лекарем в деревню — это мадам Фаншон, может, знаете. И Шарль нарочно сделает крюк, чтобы завезти вас домой… Да, а ваш плащ мы выстираем и потом пришлем его вам с Шарлем.

— Конечно, ваше сиятельство, о чем речь. Я буду помогать вам столько, сколько нужно.

— Не знаю, как и благодарить вас, — обрадовалась Соня.

— Но можете догадаться, — усмехнулся он. — Например, отсрочить очередной платеж за аренду.