Место, где все заканчивается - Антон Грановский

Хант долго прикидывал в голове, выбирая безопасное место, и в конце концов решил остановить свой фургон возле небольшого озерца, называемого Черным. Дело было вечером, в воскресенье, и солнце вот-вот должно было закатиться за горизонт. Туристы в это время обычно разъезжаются, так что Хант рассчитывал оказаться на берегу озера в блаженном одиночестве.

Рассчитывал, но не удалось. Едва он выбрался из фургона и подошел к воде, как из кустов орешника выбрались два подвыпивших парня.

– О, гляди-ка! – заорал один, указывая на Ханта бутылкой с пивом. – Обезьяна!

– Горбун! – крикнул второй и загоготал. – Эй, урод, хочешь с нами выпить?

Хант повернулся и хотел уйти, но дорогу ему преградили еще два парня. Оба были рослые и крепкие, в черных куртках, коротко стриженные, с наглыми физиономиями.

– Куда собрался, обезьяна? – грубо спросил один.

– Мы над тобой еще опыты не провели, – весело проговорил второй.

Хант устремился было в другую сторону, но за спиной у него уже стояли те два парня, что выбрались из зарослей орешника первыми. Ухмыляясь, парни окружили его. Один из них залпом допил пиво, швырнул бутылку в озеро и достал из кармана кастет. Еще один поднял с земли палку.

Хант почувствовал, как в душе у него проснулся старинный страх, тот самый страх, который он испытывал в детстве, когда мальчишки обзывали его «карликом» и швыряли ему вслед камни, целясь в голову или в спину. И тогда он сделал то, что делал в детстве, когда обидчики окружали его и он понимал, что бежать больше некуда и придется терпеть боль и унижения, – сел на землю и закрыл голову руками.

И вдруг ровный спокойный голос проговорил:

– Оставьте его в покое.

Голос прозвучал холодно и веско. Так мог говорить с хулиганами только тот, кто умеет отвечать за свои слова. Хант приподнял голову и посмотрел туда, откуда прозвучал голос. Он увидел высокого худощавого мужчину лет сорока, одетого в длинное пальто.

Парни тоже уставились на незваного гостя.

– Тебе чего надо, турист? – развязно спросил один.

– Мне надо, чтобы вы оставили этого человека в покое и свалили отсюда – чем быстрее, тем лучше, – проговорил незнакомец своим веским голосом.

Хулиганы переглянулись. Они явно пребывали в растерянности. Но тут один из них поднял палку и, злобно ухмыльнувшись, сказал:

– Считай, что ты попал, чувак!

Еще двое достали из карманов ножи и щелкнули выкидными лезвиями.

Незнакомец не убежал. Он поступил странно и страшно – поднял к лицу руки, зацепил большими пальцами края подбородка, а затем одним резким движением задрал лицо на лоб, как задирают лыжную шапку.

Один из парней вскрикнул, еще один хрипло вздохнул, еще один простонал дрожащим голосом: «Мертве-ец!»

А потом все четверо развернулись и, не сговариваясь, кинулись прочь. Незнакомец вернул лицо на место, посмотрел на Ханта и спросил:

– Как ты, друг?

У Ханта пересохло во рту, но совсем не от страха – за свою жизнь ему приходилось видеть вещи пострашнее, чем то, что было у незнакомца под маской.

«Друг». Так Ханта никто никогда не называл. Друг! Хант и представить себе не мог, что кто-нибудь когда-нибудь скажет ему это!

– Друг, ты меня слышишь? – Незнакомец двинулся с места и неторопливо подошел к горбуну. – Ты в порядке?

– Да… – еле слышно проскрежетал Хант.

Мужчина усмехнулся:

– Ну и голосок у тебя. Давай руку!.. Хватайся, говорю!

Рука у мужчины была крепкая, сухая, очень сильная, и это тоже понравилось Ханту.

– Ты живешь неподалеку? – спросил он, когда горбун поднялся на ноги.

Тот, не глядя незнакомцу в глаза, покачал массивной головой:

– Нет. Я живу далеко.

– Один?

– Да.

– Слушай, дружище, так получилось, что я сегодня остался без крыши над головой. Сможешь приютить меня на одну ночь? Я в долгу не останусь.

Хант не сразу понял, о чем просил незнакомец. Что это? Возможно ли такое? Этот могущественный человек, который сумел напугать и прогнать обидчиков Ханта одним лишь движением, просился к нему на ночлег? В его грязную берлогу?!

– Я… живу на полигоне, – неуверенно проскрежетал Хант.

– На полигоне? На каком полигоне?

– ТБО.

– А, полигон ТБО. – Незнакомец улыбнулся. – Как же, слышал про такие.

«Сейчас он скажет слово «свалка», – подумал Хант.

Но незнакомец так не сказал. Казалось, ему даже в голову это не пришло.

– Ты сторож? – спросил он.

– Да.

– И у тебя есть сторожка, или что-то в этом роде?

– Да.

– Мне подходит.

Глазам Ханта стало горячо. В эту секунду за спиной у незнакомца зажегся фонарь, и в тот же миг Хант увидел сквозь пелену слез ореол света, окруживший всю фигуру мужчины. И тогда он подумал, что, наверное, этот незнакомец – ангел, который явился на землю, чтобы утешить его.

– Как тебя зовут? – поинтересовался мужчина.

– Хант, – ответил горбун. Помедлил и робко спросил: – А тебя?

– Меня можешь звать просто «друг». Или «приятель». Как тебе больше нравится.

– Друг, – повторил Хант, словно бы для того, чтобы получше запомнить.

Незнакомец улыбнулся:

– Да. Так будет короче.

Он огляделся по сторонам, вновь посмотрел на Ханта и добавил:

– Нам нужно уходить, пока эти ублюдки не привели сюда кого-нибудь.

– Да. Нам надо уходить.

Так два года назад у Ханта появился настоящий Друг. Друг, для которого горбун готов был сделать все, что угодно, и которого любил так, как никого и никогда не любил.

4

На улице совсем стемнело, на дорогах стало свободно, но жизнь в городе не замерла. Глеб вел машину ровно и спокойно.

Лицедей протянул руку к приборной панели и включил радио. Из динамиков понеслись волнующие тягучие звуки классической музыки.

– Знаешь, что это? – спросил Лицедей.

– Знаю, – ответил Глеб. – «Адажио для струнных» Сэмюэла Барбера.

– Верно. – Убийца покосился на Корсака, и в его бездушных глазах впервые засветился интерес. – Ты на чем-нибудь играешь? – спросил он.

– Играю.

– На чем?

– На бильярде. И в карты.

Лицедей хмыкнул.

– Смешно. – Он помолчал немного, прикрыв глаза и наслаждаясь музыкой. Потом сказал: – В детстве я играл на скрипке. И, кажется, неплохо играл.

– Почему же бросил?

– Так уж сложилось.

Корсак посмотрел на пистолет, зажатый в правой руке Лицедея, и уточнил:

– Убийцей быть выгоднее, чем музыкантом?

– У каждого своя судьба, – равнодушно отозвался Лицедей. – Я бы мог тебе объяснить, но ты не поймешь.

– А ты попробуй.

Лицедей открыл глаза, задумчиво посмотрел на дорогу, вновь опустил веки. Помолчал немного, после чего проговорил:

– Был такой китайский философ – Чжуан-Цзы. В одной из притч он рассказывал о мяснике, который так искусно отделял мясо от костей, что его нож мог проходить сквозь тончайшие расстояния между мясом и костями.