Поправка за поправкой - Джозеф Хеллер

Клевинджер. Я не говорил, что вы вообще не сможете счесть меня виновным, сэр.

Полковник. Когда?

Клевинджер. Когда что, сэр?

Полковник. Проклятие, вы опять лезете ко мне с расспросами?

Клевинджер. Никак нет, сэр. Прошу прощения сэр.

Полковник. Тогда ответьте на мой вопрос. Когда вы не говорили, что мы не сможем счесть вас виновным?

Клевинджер. Прошлой ночью в сортире, сэр.

Полковник. Это был единственный случай, когда вы этого не говорили?

Клевинджер. Никак нет, сэр. Я никогда не говорил, что вы не сможете счесть меня виновным, сэр. Я говорил, что…

Полковник. Мы не спрашиваем у вас, что вы говорили. Мы спрашиваем у вас, что вы не говорили. А что вы говорили, никому решительно не интересно. Понятно?

Клевинджер. Так точно, сэр.

Полковник. В таком случае продолжим. Так что вы говорили?

Клевинджер. Я говорил, сэр, что вы не сможете счесть меня виновным в проступке, в котором меня обвиняют, и остаться при этом верными делу…

Полковник. Как-как? Что вы мямлите?

Меткаф. Прекратите мямлить.

Клевинджер. Есть, сэр.

Меткаф. И мямлите «сэр», когда мямлите.

Полковник. Меткаф, вы ублюдок!

Клевинджер. Так точно, сэр. Делу справедливости, сэр. Что вы не сможете счесть…

Полковник. Справедливости? Что такое справедливость?

Клевинджер. Справедливость, сэр, это…

Полковник. Это не справедливость. Это Карл Маркс. Я объясню вам, что такое справедливость. Справедливость — это удар коленом в брюхо, это бей лежачего сапогом по морде, это финка, с которой ты прокрадываешься ночью на склад боеприпасов военного корабля, это мешок с песком, которым глушишь втихаря кого ни попадя и без всякого предупреждения. Справедливость — это петля-удавка. Вот что такое справедливость, когда всем нам следует быть достаточно крутыми и достаточно крепкими, чтобы отколошматить Билли Петролле. Стрелять с бедра. Усекли?

Клевинджер. Никак нет, сэр.

Полковник. Вы мне не сэркайте.

Клевинджер. Слушаюсь, сэр.

Меткаф. И говорите «сэр», когда не сэркаете.

Полковник. Вы виновны, Клевинджер, иначе никто вам обвинений не предъявлял бы. А поскольку доказать вашу вину мы можем одним-единственным способом — признав вас виновным, — наш патриотический долг состоит в том, чтобы именно так и поступить. Так вот, Клевинджер, на основе единогласного голосования трех судей я объявляю вас виновным по всем предъявленным вам обвинениям и приговариваю к пятидесяти шести штрафным маршировкам.

Клевинджер. А что такое «штрафная маршировка»?

Полковник. Исправьте на пятьдесят семь. Штрафная маршировка — это шестьдесят минут маршировки взад-вперед по солнцепеку с незаряженной тяжелой винтовкой времен Первой мировой войны на плече. Желаете что-нибудь сказать, прежде чем я оглашу приговор?

Клевинджер. Вы же его только что огласили!

Полковник. Что? Это были только цветочки.

Клевинджер. Насколько мне известно, сэр, я имею право на апелляцию.

Полковник. Этого права я вас только что лишил. Исправьте на сто пятьдесят семь. Сначала ему обвинителя подавай, потом апелляцию. Желаете сказать что-нибудь еще, подать прошение о помиловании? Если желаете, я ваше наказание удвою. (Клевинджер отрицательно качает головой.) В таком разе берите винтовку — и шагом марш! Быстрее, быстрее. Я хочу, чтобы вы постарались выжать как можно больше из каждой минуты каждого часа.

Клевинджер (начиная маршировать). Не понимаю.

Полковник. Это я вижу. Всего через шестьдесят дней вам предстоит сражаться с Билли Петролле, а вы только и знаете, что расхаживать взад-вперед, взад-вперед с никчемной винтовкой на плече. Ну что, правосудие свершилось? С делами покончено?

Меткаф. Сэр? А кто такой Билли Петролле?

Полковник. Рад, что вы спросили об этом.

Шайскопф. Я тоже хотел об этом спросить, сэр.

Полковник. Не сомневаюсь, Де…

Шайскопф. Шайскопф.

Полковник. Шайскопф. Билли Петролле был профессиональным боксером, родившимся в Берике, штат Пенсильвания, в 1905 году. Он провел сто пятьдесят семь боев и выиграл восемьдесят девять, из них шестьдесят три нокаутами. Четвертого ноября тридцать второго года он выступил в Нью-Йорке на чемпионате мира среди боксеров легкого веса против Тони Коцонери и проиграл по очкам в поединке, который продолжался пятнадцать раундов. Он был также известен под кличкой Фарго-Экспресс. Город Фарго находится в штате Северная Дакота. Рад, что сегодняшний процесс оказался для всех вас столь поучительным. Объявляю перерыв в заседании суда.

Стенографист. А как же я?

Полковник. Вы? А вы кто такой?

Стенографист. Попинджей, сэр. Вы обещали и меня наказать.

Полковник. Верно, обещал, э-э…

Шайскопф. Шайскопф.

Полковник. Шайскопф. Посадите-ка его под арест, пусть наберется там ума-разума. Быстро соображаете, капитан, спасибо. Думаю, вы далеко пойдете.

Шайскопф. Я лейтенант, сэр.

Полковник. Я повысил вас в чине, капитан. А сейчас произвожу в майоры.

Шайскопф. Здорово! Надо же, как далеко я пошел. Пошевеливайтесь, Попинджей. Возьмете вашу зубную щетку, чистый носовой платок и явитесь с докладом к начальнику тюрьмы.

Шайскопф хватает Попинджея за руку и жестом велит убраться со сцены.

Полковник. Видите, как я был прав на его счет, Меткаф? Я сказал, что он далеко пойдет, он тут же и пошел.

Меткаф. Если он стал майором, то кем же стал я?

Полковник. Вы, Меткаф, стали тем самым малым, которому придется поплыть на Соломоновы острова и закапывать там мертвецов.

Меткаф. Мне?

Полковник. Это всего лишь мертвецы. Вы предпочли бы скорее стать мертвецом, чем закапывать их?

Меткаф отрицательно качает головой. Затем берет лопату, укладывает ее, точно винтовку, на плечо и покидает сцену, минуя вышагивающего ему навстречу Клевинджера. Шайскопф присоединяется к полковнику. На сцене появляется Йоссариан. Клевинджер производит поворот кругом и вышагивает к кулисе.

Клевинджер (Йоссариану). Все равно не понимаю.

Йоссариан. Чего?

Полковник (когда Клевинджер проходит мимо него). Ненавижу тебя.

Клевинджер мерным шагом приближается к Йоссариану.

Шайскопф. Я тоже.

Клевинджер. Они меня ненавидят.

Полковник. Ненавидел до твоего появления у нас и ненавидел все то время, что ты здесь провел.

Шайскопф. Я тоже.

Полковник. И мы будем ненавидеть тебя до скончания наших дней.

Шайскопф. Я бы его линчевал, если б мог.

Клевинджер. Они трое взрослых людей, а я мальчишка, но они меня ненавидят.

Полковник. И желают тебе смерти.

Клевинджер. Мы говорим на одном языке, носим одну форму, но нигде на свете нет людей, которые ненавидят меня сильнее.

Полковник. И желают тебе смерти.

Шайскопф. Я тоже.

Полковник. Приятно видеть, как свершается правосудие.

Йоссариан (маршируя вместе с Клевинджером). Я пытался предостеречь тебя, малыш. Они ненавидят евреев.

Клевинджер. Так я же не еврей.

Йоссариан. А им без разницы.

Полковник. Мы еще до всех вас доберемся.

Йоссариан. Видишь?

Полковник. А знаете, почему мне приятно видеть, как свершается правосудие, а, Дерь…

Шайскопф. Шайскопф.

Полковник. Шайскопф? Потому что… (Йоссариан строевым шагом проходит мимо него.) Я сказал: до всех.

Йоссариан замирает, задумывается, усваивает смысл услышанного. Подходит к оружейной стойке, надевает на плечо винтовку и начинает выполнять штрафную маршировку вместе с Клевинджером.

Полковник. Потому что его совершаю я.

Полковник, хохоча, уходит со сцены вместе с Шайскопфом. Клевинджер, а следом за ним Йоссариан, покидают ее, маршируя в противоположном направлении.

ЗАНАВЕС

О «ПОПРАВКЕ-22»

Возвращение в «Поправку-22» [42]