Чистилище. Грань - Дмитрий Янковский

Не успел он закончить фразу, как из десантного отсека раздался крик:

– Еще двое!

Захаров как самый сообразительный первым метнулся к люку, чтобы вытащить зараженных наружу, чтобы они не мутировали в тесном пространстве отсека. Но стоило ему сунуться внутрь, как его вышвырнуло обратно словно из жерла пушки – даже ноги от земли оторвались. Он грохнулся на спину, с ужасом глядя на товарищей через дыру в лицевом щитке противогаза, а из люка, словно леопард из засады, выпрыгнул один из оставшихся двух рядовых, работавших с тросом. Его лицевой щиток тоже был проломлен, и Витухин сразу сообразил, что именно щитками и столкнулись мутант с сержантом, когда первый рвался наружу, влекомый лишь ему понятным побуждением, а другой спешил внутрь, на помощь товарищам.

От неожиданности и силы удара Захаров выронил автомат, но Сабиров, к счастью, успел развернуться и всадить очередь в грудь мутанта раньше, чем тот набросился на него самого. Такие ранения хоть и не были для твари смертельными, но от пулевого удара она дернулась и опрокинулась на спину, после чего Витухин, выхватив из кобуры пистолет Макарова, прикончил ее двумя выстрелами в голову.

Захаров поднялся на ноги, снял бесполезный уже капюшон химкомплекта и стянул маску противогаза с пробитым лицевым щитком.

– Пойду прогуляюсь, – срывающимся голосом сказал он, держа автомат наизготовку. – И даже не пытайтесь в меня стрелять. Всех положу нахрен. Мне терять нечего.

Он попятился к лесу и вскоре скрылся в густых зарослях ивняка.

– Хорошее дело… – пробормотал Витухин, не выпуская пистолет из руки. – Если мутирует, будет представлять опасность.

– С одним мутантом справиться не проблема. – Сабиров пожал плечами. – А что с третьим?

С третьим солдатом, крепившим трос, не произошло ничего. Ровным счетом ничего. Это могло означать либо заражение по третьему, таинственному варианту, либо же вообще отсутствие заражения. Что с этим делать, Витухин не знал. В бункере, возможно, найдут способ обеззараживать костюмы прибывающих снаружи, но если вирус у парня в крови, это как мертвому припарка. Стоит ему снять противогаз после шлюза, и он заразит весь бункер. Понять же, проколота у него перчатка или нет, практически невозможно. Трос состоит из тонких стальных жил, так что след от прокола вообще может быть невидим без лупы или микроскопа.

Пришлось связаться с бункером на резервном канале, чтобы не слышали подчиненные. Подумав, Милявская выдвинула предложение, заинтересовавшее всех:

– А вы отправьте этого бойца к Постникову! Ну, типа в помощь. В костюме, все как полагается. Мы же не знаем, заражен боец или нет. Заодно проверим одну из моих свежих теорий.

Витухин обрадовался такому решению, так как оно не противоречило его морально-этическим нормам. Так или иначе, просто пристрелить здорового на вид и боеспособного парня из своих ему было бы трудно. Если бы дали приказ, пришлось бы подчиниться, конечно. Или… Или нет?

Он впервые подумал о приказе не как о чем-то само по себе подразумевающем подчинение, а как о предложении выбора – подчиниться или нет. Трибунала-то больше не существует. И народа, которому давал присягу, в прежнем виде тоже. Так почему теперь надо делать то, что противоречит собственным убеждениям?

– Оружие у него изымать или нет? – уточнил Витухин.

– У них там оружия с избытком, – ответил дежурный. – Даже в шлюзе лишний автомат Бергиса. И рядом, на месте побоища, несколько стволов. Под этим предлогом лучше изъять.

– Принял. Перехожу на основной канал.

Витухин вздохнул. Ему предстоял непростой разговор. Надо провести его так, чтобы он не стал непростым еще и для солдата. Но кроме необходимости отправить одного из своих бойцов к зараженному Постникову, с неизвестным результатом, Витухина начала беспокоить и еще одна мысль. Он ее отогнал раз, другой, но когда влез в десантный отсек, чтобы поговорить с гипотетически зараженным солдатом, она вдруг накрыла мощно, тревожно, до ноющей боли в сердце.

«Я ведь тоже сдуру хватался за трос!» – подумал капитан.

И это была последняя мысль в его голове.

Бойцы не сразу поняли, что произошло. Их командир словно споткнулся на ровном месте, неуклюже шлепнулся на пол отсека и задергался в мощных судорогах. Никто к этому не был готов, и никто адекватно не отреагировал. А когда да самого расторопного дошло, было уже поздно – бывший капитан с налитыми кровью глазами бросился на ближайшего солдата.

Бросок был коротким, без разбега, но настолько мощным, что у бойца не только лопнул лицевой щиток противогаза, но и переломилось основание черепа от удара затылком в броню. Солдат умер мгновенно, но его тело еще не успело повалиться на пол, когда один из троих оставшихся бойцов передернул затвор автомата и почти в упор полоснул мутанта очередью в живот.

Пули, выпущенные со столь короткой дистанции, прошили тело навылет. Одна, пробив затем спинку водительского сиденья, попала механику-водителю в позвоночник, другая, потеряв баланс при ударе о кость, почти боком вошла ему в голову, снеся половину черепа. Третья повредила командирский триплекс, а четвертая отрикошетила от брони и пробила шею стрелявшему. Он захрипел, выронил автомат, попытался прижать рукой разорванную артерию, но мутант, на которого прошившие его тело пули не произвели никакого видимого действия, не оставил солдату никаких шансов. Бывший капитан бросился на бывшего подчиненного, выламывая остатки острых осколков лицевого щитка, повалил и принялся рвать зубами еще живую плоть.

Двое выживших, хотя и перепугались до крайности, но от ужаса сделали единственно верное действие – бросились прочь из отсека через распахнутый боковой люк. Один после прыжка устоял на ногах, другой приземлился менее удачно, подвернул лодыжку и кубарем покатился по траве, рискуя повредить защитный костюм.

– Гранату в отсек! – крикнул он, понимая, что не сможет убежать от мутанта, если тот выскочит.

Его товарищ, несмотря на испуг, среагировал адекватно и быстро – отбросил автомат, снял с разгрузочного жилета гранату, но завозился, когда разгибал усики чеки, опасаясь проколоть перчатку. В результате когда он швырнул гранату в отсек, было уже поздно – мутант выскочил наружу и бросился на лежавшего в траве солдата. Понимая, что уже ничем не может помочь, оставшийся подхватил автомат за ремень и бросился наутек в лес. Мутант не стал его преследовать, еды ему хватало.

Через четыре секунды после броска граната рванула в отсеке, начался пожар. Из бокового люка повалил сначала белый, потом черный дым. Затем внутри грохнуло намного сильнее – огонь добрался до ящика с гранатами. Посыпался поврежденный пулей триплекс, из люков и амбразур вырвались яркие языки пламени. Мотор БТРа заглох, а пробитые осколками колеса, державшиеся только на автоподкачке, начали проседать. Через несколько минут металл раскалился настолько, что лопнул топливный бак, и огонь вырвался наружу, разливаясь пылающей лужей. Быстро занялась резина колес, в небо повалил густой столб черного дыма.