Тайна убитой актрисы - Алексей Макеев

Крячко, ожидая наступления сумерек, стоял под защитой разросшейся сирени и рассматривал в бинокль заборы коттеджного поселка. Теоретически преодолеть забор из профильного железа в тех местах, где ограждение выходит к лесу, несложно. Гораздо сложнее перелезть через красивый штакетник со стороны подъезда к главным воротам и КПП охраны. Там штыри острые, штаны точно на них оставишь. Но опыт наводил на мысль, что видимость доступности лишь кажущаяся, в таких поселках практически вся территория находится под наблюдением. Но тот же опыт подсказывал, что любая система видеонаблюдения несовершенна, если она никакими другими техническим средствами не дублируется. Всегда есть так называемые «мертвые зоны», которые камеры не видят. На серьезных режимных объектах, в принципе, нет «мертвых зон», и система охраны и контроля сложнее, но здесь просто дорогой поселок, а не территория хранения ядерных боеголовок, и, как минимум, один факт несанкционированного проникновения опытного человека в Матвеево был. Куда проще пробраться на территорию тайком, чем договариваться с охраной, платить деньги, шантажировать кого-то – это всегда лишние свидетели. И такой факт, хоть неподтвержденный, имел место быть, ведь кто-то наступил на цветочную клумбу госпожи Мещеряковой, жительницы Матвеево, о которой рассказал Букатов.

Все, серость окружающих предметов и освещения достигла своего пика. Крячко сунул бинокль в сумку на плече и двинулся в сторону забора коттеджного поселка. Обойти предстояло весь поселок, особенно внимательно осмотрев участок стены между ориентирами: развилка грунтовой дороги, ведущей к пруду, и старый вагончик дорожных рабочих в месте примыкания к шоссе грунтовой дороги.

В темноте мало что будет видно, но Стас не намеревался рассматривать забор, искать повреждение на нем краски или наличие царапин. Все эти детали могли появиться как в момент установки забора, так и за годы его эксплуатации по многим причинам. А вот какая-нибудь груда старого кирпича, брошенные ящики, лестница, валяющиеся в траве, – это как раз те признаки, которые говорили, что здесь предпринималась попытка перелезть через ограду…

По своим прикидкам, Крячко понимал, что ему в темноте придется пройти примерно полтора километра или чуть больше. Ту часть забора, которая выходила к шоссе, осматривать бессмысленно. Это «парадная» часть, там никто не станет перелезать, сразу будет видно и охране, и жильцам поселка, и тем, кто будет проезжать в этот момент по шоссе.

К двум часам ночи Стас наконец вернулся в ведомственную гостиницу. Гуров сразу посмотрел на его ноги и с сарказмом заметил:

– А кто-то нас в МУРе в свое время попрекал, что уходим на спокойную и непыльную работенку в министерство.

Джинсы Крячко до колен были забрызганы грязью, покрыты репьями и колючими семенами каких-то растений. Кроссовки он явно промочил, потому что в них хлюпала вода. Лев понимающе кивнул и достал из бара бутылку коньяка, а Стас поспешил в ванную, раздеваясь на ходу. Хоть и лето, но он замерз за время своего путешествия вокруг поселка довольно основательно.

– Ну, отогрелся, беспризорник? – спросил Лев, когда Крячко махнул рюмку коньяку и с наслаждением сунул в рот дольку лимона.

– Благодать! – блаженно улыбаясь, протянул Стас. – Горячая вода, чистое белье, теплое светлое помещение, старый друг и не менее старый коньяк! И никуда не надо идти. По крайней мере, до утра.

– Стареешь, друг, – хмыкнул Лев. – Помнится, тебя только пальцем помани, только намекни на интересное дело, и ты срывался и мчался в ночь и в дождь, и в пургу. Ладно, что у тебя нового по поселку?

– Типичный элитный поселок, каких по стране очень много, – заговорил Крячко, вытягивая пластиковую упаковку с нарезкой ветчины и делая себе бутерброд. – Система охраны тоже типичная: зонированное видеонаблюдение, пешие обходы территории. Возглавляет службу охраны бывший майор полиции, в последние годы работал в управлении охраны общественного порядка. Его сегодня на месте не было, но ребята в охране вымуштрованные, дисциплинированные. Вежливо, тактично послали меня куда подальше, когда я уламывал их пропустить, мол, я – очень ревнивый друг, а моя пассия живет в поселке, и есть у меня подозрения, что к ней сосед похаживает. Даже не ржали надо мной, хотя выглядел я, как мне кажется, вполне комично и безобидно. Глаза у парней цепкие, рассматривали меня профессионально. Скорее всего, бывший майор набрал себе тех, кто когда-то в полиции служил.

– А забор что-то дал?

– Ничего, кроме грязных штанов и промоченных кроссовок. Никаких лишних предметов, которые могли бы использоваться для преодоления забора. Я даже могу сказать, никаких серьезных повреждений забор не имел и починке не подвергался. Понимаешь, Лева, забор из рифленого листового оцинкованного металла, окрашен в темно-коричневый цвет. Если бы его серьезно повредили, а потом выправляли, то светлые следы из-под облупившейся краски были бы хорошо видны.

– А если сообщник? Набросали ящиков, киллер перемахнул внутрь, сообщник убрал ящики, и все чисто.

– Не думаю, – задумчиво жуя бутерброд, отозвался Крячко. – Я просто представил, как это будет выглядеть. Двое мужиков тащат ящики, складывают. Потом один лезет через забор, второй начинает эти ящики убирать, тащить или в лес, а это метров триста, или к машине, а она стоит на грунтовке в пятидесяти метрах, ближе не подгонишь, заметно для всех возможных случайных свидетелей. Нет, убежден, что он проник через главный въезд. Не знаю как, но проник.

– Хорошо, не будем пока ломать голову над пустыми вопросами. Найдем убийцу, тогда и спросим. Сейчас важнее не как попал в поселок, а зачем убил. Нам мотив преступления важен на этом этапе.

– Думаю, что причина кроется в профессиональной деятельности Загороднева, – кивнул Крячко. – Тут я твой сторонник. Но все же придется дотошно разобраться, а не имел ли погибший еще каких-то увлечений, которые могли привести его к насильственной смерти. Кому он мог мешать?

– Видишь ли, Стас, – задумчиво заговорил Гуров, сцепив пальцы в замок и положив на них подбородок, – мнения, как говорится, разделились. Часть людей считают, что личность директора по инновациям весьма важна для комбината. Все его наработки по реконструкции и модернизации производства завязаны на нем одном, на его связях, которые он установил за годы работы. Заменить Загороднева сложно, на то, чтобы вникнуть и взять бразды правления процессом в свои руки, уйдут месяцы. Другая же часть специалистов полагает, что дело не в Загородневе. У него много помощников, выполняющих рутинную работу по подготовке, каждый в своей области, в своем отделе. Да, он был генератором идей, но в его идеях не было ничего гениального. Нормальное производство, нормальное развитие предприятия, через такие этапы проходят все заводы, комбинаты.

– И как же нам отделить зерна от плевел? – хмыкнул Крячко.

– Не знаю пока, – покачал головой Лев. – Покручусь на комбинате, побеседую со всеми заинтересованными людьми, изучу мнение тех, кто окружал Загороднева. Буду нарабатывать версии. А ты продолжай заниматься всеми версиями, которые лежат вне пределов комбината. Посмотри, что можно нарыть на начальника охраны поселка. И давай встретимся с вдовой.

– Этого опера, паренька Букатова… – Стас помедлил, потом решительно продолжил: – Я думаю, его можно привлечь к работе. Толковый парень, мыслит правильно, когда хочет.

– Что значит, когда хочет? Ну и характеристики ты даешь людям!

– Все правильно, именно это я и хотел сказать, – засмеялся Крячко. – Букатов лыжи навострил из органов, что-то ему здесь не климатит. Жалко, если уйдет, в уголовном розыске такие очень нужны. Разобраться