Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини

— Что случилось? — коротко спросил корсар.

— Он думает, это аист, — ответила Розамунда, видимо полагая, что дает вполне вразумительный ответ.

— Скорее всего, какая-нибудь другая птица. Малый ошибся.

— Только отчасти, сэр Оливер.

— Отчасти?

Заинтригованный тоном и странным выражением глаз Розамунды, Сакр-аль-Бар быстро подошел к ней. Тем временем шум голосов внизу становился все громче.

— То, что он принял за аиста, на самом деле цапля, белая цапля. В геральдике белое означает пылкость, не так ли?

— Да. Но к чему вы об этом вспомнили?

— Неужели вам непонятно? Это — «Серебряная цапля».

— Клянусь вам, меня вовсе не интересует, серебряная то цапля или золотой кузнечик. Не все ли равно?

— Так называется корабль сэра Джона, сэра Джона Киллигрю, — объяснила Розамунда. — Он был совсем готов к отплытию, когда… когда вы нагрянули в Арвенак. Сэр Джон собирался отправиться в Индии, вместо чего — но неужели вы все еще не понимаете? — из любви ко мне бросился в погоню в тщетной надежде перехватить вас, прежде чем вы доберетесь до Берберии.

— Силы небесные! — вырвалось у Сакр-аль-Бара.

Немного подумав, он поднял голову и рассмеялся:

— Он опоздал всего на несколько дней.

Не обратив внимания на иронию корсара, Розамунда не сводила с него испытующего и вместе с тем робкого взгляда.

— И тем не менее, — продолжал он, — они подоспели как нельзя более вовремя. Если ветер, пригнавший сюда корабль сэра Джона, стих, то, без сомнения, его послали сами небеса.

— Нельзя ли… — Розамунда запнулась. — Нельзя ли как-нибудь связаться с ними?

— Связаться? Конечно, хотя сделать это не так-то просто.

— Но вы постараетесь? — неуверенно спросила Розамунда, и в ее глазах засветилась надежда.

— Разумеется, — ответил он. — Другого пути у нас нет. Не сомневаюсь, что кое-кому это будет стоить жизни. Но тогда… — Сакр-аль-Бар, не договорив, пожал плечами.

— О нет, нет! Только не такой ценой! — воскликнула Розамунда.

Сакр-аль-Бар не успел ответить. Глухой ропот, доносившийся со шкафута, перекрыли несколько громких голосов, требовавших, чтобы Асад немедленно вывел судно из бухты и избавил его от опасного соседства. Виной всему был Марзак. Он первым это предложил, и посеянная им паника быстро охватила всю команду.

Асад грозно выпрямился и, обратив на недовольных взгляд, некогда укрощавший и бо́льшие страсти, возвысил голос, повинуясь которому, бывало, сотни людей беспрекословно бросались в объятия смерти.

— Молчать! — приказал он. — Я — ваш господин и не нуждаюсь в советах, кроме советов Аллаха. Я прикажу сняться с якоря, когда сочту нужным, и ни минутой раньше. А сейчас — по местам!

Паша не снизошел до увещеваний и не стал объяснять, почему лучше остаться в укромной бухте, а не выходить в открытое море. Команде вполне достаточно знать его волю; не им судить о мудрости предводителя и оспаривать его решения.

Но Асад давно не покидал Алжира, тогда как флотилии под командованием Сакр-аль-Бара и Бискайна десятки раз выходили в море. Корсары, участвовавшие в этом походе, не знали магической силы его голоса, их вера в правильность его решений не основывалась на опыте прошлого. Паша никогда не водил их в бой и не возвращался с ними домой с победой и богатой добычей.

И вот они возмутились против его власти и противопоставили его решению свое собственное. Медлить с отплытием им казалось безумием, о чем первым заикнулся Марзак, а скупых слов Асада было далеко не достаточно, чтобы рассеять страхи команды.

Несмотря на близость грозного владыки, ропот недовольства нарастал, и вдруг один из отступников, подстрекаемый хитрым Виджителло, выкрикнул имя капитана, которого они хорошо знали и в которого свято верили:

— Сакр-аль-Бар! Сакр-аль-Бар! Ты не оставишь нас, словно крыс, подыхать в этой ловушке!

Это была искра, попавшая в бочку с порохом. Призыв подхватили десятки голосов, множество рук протянулось к юту, где высилась фигура Сакр-аль-Бара. Невозмутимый и суровый, стоял он, опершись руками о поручни, а тем временем мозг его лихорадочно обдумывал предоставившийся случай и пользу, которую можно было бы извлечь из него.

Вне себя от стыда и унижения, Асад ад-Дин отступил к грот-мачте. Его лицо потемнело, глаза метали молнии, рука потянулась к усыпанному драгоценными камнями эфесу сабли. Но он сдержался и, вместо того чтобы обнажить ее, излил на Марзака злобу, вспыхнувшую при виде столь явного подтверждения непрочности его власти.

— Глупец! — взревел он. — Посмотри на плоды своей трусости и малодушия! Взгляни, какого джинна твои бабьи советы выпустили из бутылки. Тебе командовать галерой! Тебе сражаться на море! Уж лучше бы Аллах послал мне смерть, прежде чем я породил такого сына, как ты!

Устрашенный дикой яростью отца, Марзак отпрянул, опасаясь, что за словами последует нечто худшее. Он не смел отвечать, боялся оправдываться. Он едва отваживался дышать.

Тем временем охваченная нетерпением Розамунда мало-помалу приблизилась к Сакр-аль-Бару и наконец встала рядом с ним.

— Сам Бог помогает нам, — с горячей благодарностью произнесла она. — Вот он — ваш случай! Эти люди будут повиноваться только вам.

Горячность Розамунды заставила корсара улыбнуться.

— Да, сударыня, они будут мне повиноваться.

Он уже принял решение. Асад был прав — в создавшейся ситуации самым разумным было не выходить из укрытия, где они имели все шансы остаться незамеченными. Потом их галеас выйдет в море и возьмет курс на восток. Даже если на галеоне услышат плеск весел, то, пока он поднимет якорь и начнет преследование, мускулы гребцов унесут галеас достаточно далеко. К тому же ветер почти спал — этому обстоятельству Сакр-аль-Бар придавал особое значение, — и корсары смогут от души посмеяться над преследователями, которые всецело зависят от благосклонности ветра. Разумеется, не стоило забывать о пушках галеона, но по собственному опыту ему было известно, что они не представляют особой опасности.

Взвесив все за и против, Сакр-аль-Бар пришел к неутешительному выводу, что самым правильным будет поддержать Асада, однако, уверенный в преданности команды, он надеялся на моральную победу, из которой со временем можно будет извлечь немалую выгоду.

Сакр-аль-Бар спустился с юта и, дойдя до шкафута, остановился рядом с пашой. Полный дурных предчувствий, Асад хмуро наблюдал за его приближением. Он заранее убедил себя, что Сакр-аль-Бар не упустит возможности, которая сама идет к нему в руки, и, возглавив мятежников, выступит против него. Паша медленно обнажил саблю. Краем глаза Сакр-аль-Бар заметил движение Асада, но не подал вида и, сделав шаг вперед, обратился к команде.

— В чем дело? — громовым голосом воскликнул он. — Что все это значит? Или вы оглохли и не услышали приказ своего повелителя, избранника Аллаха, раз осмеливаетесь подавать голос и изъявлять свою волю?

После такой