Путь. Автобиография западного йога - Джеймс Дональд Уолтерс

Члены общества, как миряне, так и отрекшиеся, одобрительно мне улыбались.

С тех пор Мастер всегда звал меня этим именем — «Уолтер». Никто больше не обращался ко мне так, пока, после ухода Мастера из этого мира, в тоске по всему, что могло бы напомнить мне о драгоценных годах, проведенных с ним, я сам попросил братьев и сестер на пути называть меня Уолтером.

Следующие несколько дней Мастер провел в Маунт-Вашингтоне. В этот период я несколько раз видел его, хотя и не общался с ним лично. И в самом деле, в результате решительных перемен, произошедших в моей жизни, я пребывал в таком смятении, что вряд ли еще одна личная беседа могла бы особенно помочь мне. Мастер, в свою очередь, видимо, ожидал, пока я не усвою те наставления, которые он дал мне на первой встрече.

За несколько дней до возвращения Мастера в Маунт-Вашингтон Норманн уговорил меня присоединиться к нему в том, что среди поклонников здорового образа жизни было известно как «лечение виноградом» — диета, не включавшая в себя ничего, кроме винограда и виноградного сока. Несколько недель такой диеты, уверял Норманн, очистят тело и помогут мне совершить быстрый прогресс в духовной жизни. Мастер увидел нас в понедельник утром.

— Устремленность — вот величайший очиститель, — заметил он, улыбаясь.

— Сэр, вы хотите, чтобы мы прекратили этот пост? — осведомился я.

— Ну, я не хочу, чтобы вы ослабляли свою волю, раз уж вы утверждаете ее таким образом. Но вы бы с большей пользой потратили время, если бы поработали над развитием устремленности. Путь к Богу лежит через чистое сердце, а не через чистый желудок!

Послушавшись его совета, я вскоре охладел к виноградному лечению, хотя и продолжил его еще день-два, чтобы не «ослаблять» свою волю. Но вскоре я взялся за бесконечно более благодарную, хотя и значительно более сложную задачу углубления любви к Богу посредством песнопений и постоянного поддержания мысли о присутствии Бога в сердце.

Привычки ума, увы, не всегда легко изменить. Должны были пройти месяцы, прежде чем я смог почувствовать, что добился существенного прогресса в борьбе с многолетней тенденцией к чрезмерной интеллектуализации. Мастер, видя такое желание, с самого начала вдохновлял меня поддержкой и советом.

— Обрети преданность! — говорил он мне. — У тебя должна быть преданность. Помни, что сказал Иисус (здесь он перефразировал слова Евангелия): «Ты открыл Себя не мудрым и разумным, но младенцам».

Свами Шри Юктешвар, более чем кто-либо другой заслуживающий названия святого мудрости и, следовательно, можно было бы подумать, более склонный поддерживать интеллектуальное отношение, сказал, что лишь любовь определяет пригодность человека к духовному пути. В своей книге «Святая Наука» он писал: «Эта естественная сердечная любовь служит необходимым условием для достижения святой жизни… Человек не может продвинуться ни на шаг вперед (к спасению — Прим. авт.) без нее». Нынешний век, увы, возможно, менее всех остальных поддерживает развитие этой всепобеждающей любви, о которой всегда говорили святые. «Слащавая сентиментальность» — типичное суждение о глубоких чувствах любого рода. Многие даже восхищаются бесчувственным сердцем как доказательством «научного мировоззрения». Но истина в том, что без любви никто не способен глубоко проникнуть в суть вещей. Ибо если эмоции могут затуманить ум и иногда действительно делают это, то спокойная, чистая любовь проясняет его и открывает возможность для тончайших интуитивных прозрений.

Как-то один посетитель попросил о личной беседе с Мастером. В указанный день он прибыл, вооруженный длинным списком того, что, по его мнению, было «глубокими», интеллектуальными вопросами.

— Любите Бога, — сказал Мастер в ответ на первый из них.

Посетитель на мгновение опешил, затем пожал плечами и задал второй вопрос.

— Любите Бога, — настаивал Мастер.

В полной растерянности посетитель перешел к третьему «глубокому» пункту своего списка.

— Любите Бога, — последовал в третий раз ответ Мастера, на сей раз суровый. Не сказав более ни слова, он поднялся, заканчивая беседу, и покинул комнату. Гостю-интеллектуалу так и не удалось понять, какое отношение к его вопросам имеет совет Мастера. Но Парамахансаджи говорил ему, что пока он не разовьет любовь, двери истинной мудрости останутся для него закрытыми.

Суровая дисциплина со стороны воплощающего сострадание Мастера озадачивала некоторых последователей. Новообращенный, впервые получивший хороший нагоняй от Гуру, мог даже подумать: «Неужели он потерял самообладание?» Но истинный учитель пребывает на уровне, который значительно выше подобных разрушительных эмоций. Иногда, тем не менее, он мог производить видимость гнева, но только с целью подчеркнуть какой-нибудь совет, который, будь он предложен в мягкой форме, можно было бы просто игнорировать. Точно так же матери иногда приходится бранить своего ребенка, не внимающего мягким увещеваниям.

Жан Гаупт рассказывал мне об одном случае, когда Мастер в его присутствии распекал одну из монахинь. «Можно было подумать, что слетит крыша! — хихикая, сказал Жан. — Мастер расхаживал взад-вперед и кричал. Я сидел в одном конце комнаты, монахиня в другом. Когда лицо Мастера было обращено к ней, он подчеркивал смысл сказанного суровым взглядом. Но когда он поворачивался к ней спиной, его лицо расслаблялось в забавную улыбку. Он не переставал кричать, но подмигивал мне, прежде чем вновь свирепо развернуться лицом к ней».

Мастер был требовательным только по отношению к тем, кто принимал его дисциплину. В остальных случаях он был воплощением предупредительности. Я помню, как иногда он аккуратно справлялся у новых учеников, которым предлагал сделать небольшие исправления: «Вас мои слова не обижают, нет?»

Одной из его черт, наиболее глубоко поразивших меня, было присущее ему качество всеобъемлющего уважения. Это уважение рождалось из глубочайшей заботы о благе других. Я убежден, что абсолютно незнакомый человек был для него так же дорог, как и собственные ученики.

Дэби Мукерджи, молодой монах из Индии, привел мне пример всеобъемлемости любви Мастера. Однажды после обеда Мастер пригласил его съездить куда-то вместе с ним на машине. Они уже возвращались домой, солнце близилось к закату.

— Остановите машину! — внезапно крикнул Мастер.

Они остановились у обочины. Он вышел и вернулся на несколько дверей назад к маленькому, довольно низкопробно выглядящему галантерейному магазину. Здесь, к изумлению Дэби, он выбрал ряд предметов, среди которых не было ни одного нужного. «Ради всего святого, зачем ему весь этот хлам?»<_> — изумился Дэби. У прилавка хозяйка магазина, пожилая женщина, подсчитала общую стоимость. Когда Мастер заплатил, она разразилась слезами.

— Мне была так нужна сегодня именно эта сумма денег! — плакала она. — Скоро пора закрываться, и я уже почти потеряла надежду получить ее. Будьте