Капище - Вячеслав Миронов

Я лег на солому и стал ждать наступления темноты. Руки за голову, глаза закрыл. Спать все равно не удастся, слишком много мыслей и страшно от всего этого! Есть не хотелось, надо просто отдохнуть, может, что-нибудь полезное в голову придет.

Сейчас самое главное, чтобы нас никто не трогал и не переводил в другие помещения, не говоря уже про подвалы. Оттуда бежать было бы уже сложнее. Нас никто не тревожил, а мы не привлекали к себе внимание требованиями, типа, хотим в туалет или требуем суда над чеченскими военными преступниками. Ничего этого не было. У духов своя свадьба, а у нас — своя.

Тут в голову пришло, что у духов наши радиозакладки. Собрал сканер. Слушаю. Что-то говорят.

— Андрей, ну-ка, послушай, о чем «черти» гутарят.

Рабинович взял сканер, долго слушал.

— Ничего хорошего.

— Подробности.

— Ужинают. Попутно обсуждают, что с нами делать.

— Они еще не решили?

— Как же, не решили! — тон у Андрея саркастичный. — Уже решили. Рабы мы у них. Просто сейчас решают, на каких работах нас использовать. Выдвигаются различные предложения. Обсуждаются. Но ждут эмира. Он примет решение. Также считают, что нужно тщательно скрывать от соседних тейпов, что у них заложники. Отберут.

— Понятно, — я вздохнул.

Одно дело подозревать, что ты стал рабом, другое — знать наверняка.

— Еще есть что-нибудь интересное? — спросил я.

Ничего. Жена эмира с младшим сыном собираются завтра, после приезда командира поехать в Россию за покупками. Выделен охранник, он же водитель. Потом снова все по новой. Кого и как использовать. Тебя, кстати, собираются на тяжелых работах заставить работать. Говорят, что ты сильнее и выносливее.

— Опять, Андрей, ты отмазался. Еврей везде еврей. Не обижайся — шучу. Стандартное мышление.

— Что делать, Леха?

— Ничего. Ждать темноты, а там ноги в руки и ходу, насколько позволит обстановка и силы.

Молча мы лежали на соломе, уставившись в не побеленный потолок нашей тюрьмы. Будем надеяться, временной. Ворочаясь с боку на бок, дождались, когда стемнеет, по осени темнело рано. Только солнце скрылось за сопкой и все, опустилась темнота. Небо в Чечне низкое, звезды обычно крупные, но сегодня нам везло. Не было ни звезд, ни луны, ни месяца. Низкие тяжелые тучи закрыли небо, лишь бы не было осадков — и все нормально. Тихо уйдем, без шума и пыли.

Пока еще что-то было видно на улице, начали смотреть в окна. Поблизости никого, все, кто шарахался во дворе, ушли в дом. Ну, с богом!

Выбрали окно, выходящее на огород, и начали пилить прутья. Всего было по четыре горизонтально и пять вертикально. Итого нам предстояло сделать восемнадцать распилов. Наше счастье, что это была обычная арматура. Если бы духи не пожалели денег и выковали эту решетку, то хрен бы мы ее перепилили.

Начали! В тишине визг полотен, казалось, раздавался на всю округу. Дело спорилось. Импортные полотна вгрызались в наш мягкий металл как нож в пластилин. От напряжения пот лился ручьем, в глазах плясали огненные пятна. Руки ободрал в кровь, рукав куртки порвал, к черту, быстрее, быстрее! Темп, темп, работаем, Алексей, работаем. Пыль скрипит на зубах. Хочется пить. К черту! Только пилить! Время работает против нас! Только пилить, пилить! Потные пальцы соскальзывают с утолщений, одна пилка у меня сломалась. Не такой уж и мягкий металл. Беру другую, сломанные полотна — в карман, могут и пригодиться.

Андрей также трудится рядом. Ему не надо объяснять, какие последствия нас ждут, если не удастся удрать. Можно, конечно, и взорвать к чертовой матери двери этого сарая, взрывчатки еврейской хватит, но это уже совсем крайний случай. А сейчас пилить! Самое неудобное — пилить прутья, расположенные сверху. Толком ничего под ноги не подставить, приходиться вставать на носки, тянуться вверх. Сразу затекают спина и руки, металлическая пыль сыпется на лицо, прилипая к потной коже, стекая по телу, вызывает страшный зуд. Во рту все пересохло, хочется пить.

Хр-рум! У Андрея тоже сломалось полотно. Ничего, осталось всего четыре прута. Пилим, Андрюха, пилим! Мы с тобой желаем свалить отсюда, поэтому пилим. Андрей пониже меня ростом, ему нижние прутья, и боковые, до которых он может дотянуться. Мы часто мешаем друг другу. Рабинович несколько раз ударил меня локтем в живот и в бок. Я тоже не остаюсь в долгу, пару раз по голове и по плечу моему напарнику достается. После удара только потираем ушибленные места, никаких извинений, пилим!

Остался последний прут. Я быстро его перепиливаю. Если бы существовали соревнования по перепиливанию решеток, то мы бы стали чемпионами. Уф! Рукавом отираю пот с лица. Сваливаем!

Андрей более мелкий, подсаживаю его в окно, он прыгает. Слышен грохот тела. Потом шепот:

— Давай! Только осторожно, тут куча застывшего цемента! Я ногу подвернул!

— Лови! — я выбрасываю сумки. — Отойди в сторону — зашибу!

— Прыгай!

Я прыгнул, оттолкнувшись посильнее, насколько это было возможно, сидя скрючившись в проеме окна. Упал, перекатился, плечо ушиб-таки.

— Живой? — голос Андрея.

— Живой. Уходим!

Озираясь и останавливаясь в темноте при каждом шорохе, мы медленно продвигались вперед. Сердце бешено колотилось. Казалось, что грудная клетка сейчас разорвется от такого ритма. В ушах кровь играла бешеную какофонию. Мы обошли сарай и вышли во двор, из окон сочился свет от керосиновых ламп.

Долго всматривались и вслушивались в ночную темноту. Часовых не заметили. Будем надеяться, что их и нет. Собак в этом доме тоже не держали, что тоже само по себе приятно. Встречаться с огромными, дикими как их хозяева, и не менее кровожадными кавказскими овчарками не было никакого желания.

Рядом с крыльцом стояли автомобили. «Нива», два «УАЗа». С учетом того, что их до этого здесь не было, можно было предположить, что все машины исправны. Шепотом мы обсуждали, какую машину взять. Остановились на «Ниве». Машина была переделана. Часть крыши срезана, сзади была установлена турель для пулемета. Самого пулемета не было, жаль. Этакая модификация тачанки времен гражданской войны. Стоило войскам уйти, как эти духи здесь вообще разбушлатились. Непорядок!

Дверь автомобиля была открыта. Еще не хватало, чтобы они его сигнализацией оборудовали! Я вытащил из подошвы нож, передал его Андрею, сам вынул нож из часов. Проткнул все четыре колеса у одного УАЗика, Андрей — у второго.

То, что ключа в замке зажигания не было, меня особо не смущало. Рядом с полуразвалившимся замком торчал простой тумблер типа «вкл-выкл». Будем надеяться, что это и есть местная альтернатива замку зажигания. Если даже и не сработает тумблер, то как замыкать провода я знаю. Когда послужишь в армии взводным, ротным, будешь знать многие вещи. В том числе, как скручивать провода, когда ключ утерян, или находится бог знает где, а нужно срочно выгонять технику.

Андрей вынырнул из-за машины. Отдал нож, я вставил его на место, свой тоже убрал.

— Давай, толкай! — я поднатужился и начал толкать машину.

— Сейчас я! Секунду! — Андрей начал рыться в сумке.

— Чего удумал?

— Оставлю подарок им за гостеприимство.

— Чего? — меня начинала бить дрожь.

— Заминирую дверь. Откроют — и все. Если за нами погонятся, то это поможет их задержать.

— На хрен! Надо сваливать! Толкай, там разберемся!

— Толкай. Я через секунду! Я догоню! — Андрей скрылся в темноте.

— Придурок! — плюнул я и принялся толкать машину.

Благо, что не было подъема, машина медленно покатилась вперед. Вот так устраиваются эти евреи, вечно приходится за них вкалывать, сапер хренов!

Лишь бы машина завелась!

В темноте раздался грохот падающего жестяного ведра! Урод! Тут же раздался скрип открываемой двери. И голоса на чеченском. Враги не спали, быстро выскочили из дома. Где же ты, Рабинович?! Быстрее, быстрее! Я сел в медленно катящуюся машину, ну, милая! Не подведи! Ведь ты же русская машина, и я русский. Ну же, милая! Тумблер вверх, заворчал стартер, схватился! Машина завелась! Так, фары не включаем! Сцепление выжать, первую скорость! Жаль, что не космический корабль! Ну, где же ты, Андрюха! На хрен тебе сдались эти мины-ловушки! Где ты?!

Во дворе началась борьба. Несколько человек орали что-то на чеченском. И вдруг крик Андрея Рабиновича перекрыл шум:

— Леха! Беги!

4.

Второй раз меня просить не надо! Газу, Леха, газу! Вторая передача, третья! Четвертую включать не стал, пусть машина идет «внатяг».

То, что сердце колотилось раньше — это ерунда. Сейчас только одна мысль — выжить, выжить!!! Вперед, вперед! Дорогу чуть видно. Кручу руль в разные стороны, пытаясь «нащупать» дорогу. Вперед! Назад! Домой! В Россию! В Омск! В Челябинск! В любую дыру! Но только домой! О, мои бывшие коллеги! На помощь! А-а-а-а-а! Каждая клеточка моего тела вибрирует от паники! Паника парализовала всего меня. Я мчался вперед, вдавливая в полик педаль газа. Господи, помоги удрать отсюда! Господи, помоги мне! Помоги мне! Помоги мне! Черт подери, Господи, помоги мне! Господи, я буду хорошим человеком! Только помоги мне выбраться!