Кровавая купель - Саймон Кларк

Примерно двадцать секунд я ему рассказывал о похищении, долгой дороге домой и как я застрял за снежными заносами на краю света. Потом мое терпение лопнуло.

— Что там у вас? Сара здесь? Что с ней?

— …но мы думали… ты уже… возвращайся побьют…

— А, черт! — прошипел я. — Оно опять ломается. Дел-Кофи, я тебя не слышу! Я тебя спросил, что с Сарой?

— …опасности… Сара… Если вернешься, осторожнее с…

— Дел-Кофи! Дел-Кофи! Что случилось с Сарой? — Я кричал в микрофон. — Она жива? Цела? Дел-Кофи!

Все бывшие в радиорубке переглядывались круглыми глазами.

Зашипели помехи в динамике, и снова ясно раздался голос Дел-Кофи:

— Ник, ты меня слышишь? У меня тут провода скреплены скрепками для бумаг, а они сползают.

— Слышу, Дел-Кофи! Сара, что с Сарой?

Казалось, пауза затянулась на час. Я сидел и глазел на динамик, покрываясь потом. Потом раздался женский голос, тихий, почти шепот, как будто доносился с планеты за миллиарды световых лет отсюда:

— Ник, как ты?

— Сара! Слава Богу, это ты. Слушай… Что там с тобой?

— Со мной? Все в порядке.

— Я слышал, вы попали в какую-то беду?

— Да. В большую. Но сначала у меня для тебя есть новости.

— Новости? Какие?

В наступившей паузе я так стиснул микрофон, что пальцы заболели.

— Ник… у меня ребенок.

Стены радиорубки рухнули мне на голову. Я качнулся назад. Первый дурацкий вопрос с моей стороны был:

— Ребенок? Чей ребенок?

— Чей? Да твой же, идиот! Ник Атен, ты стал отцом!

Вот тут-то мир и в самом деле вышел из фокуса. Жене Мерфи пришлось толкнуть меня три раза, пока я вернулся в лоно человечества.

— Мой?

— Да. А что ты думал? Ты же был единственным. Еще несколько минут между нами шел ошеломленный и бестолковый разговор, который можете себе представить сами. Несколько месяцев не видеться и вдруг узнать, что я отец?

— Да, ребенок чувствует себя хорошо. Ему три недели.

Вдруг мне оказалось трудно говорить: меня обнимали и хлопали по спине.

Я резко это прекратил, вспомнив, что Эскдейл в беде. До этой минуты я полагал, что дело в Креозотах. Я спросил, не было ли на них нападений.

Сара озадаченно ответила:

— Нет, к Креозотам это не имеет отношения. Дело в Курте. Он совсем сошел с ума. Полтора месяца назад он приказал, чтобы еды не давали никому, кроме его Команды и их гарема. Дел-Кофи, Китти и я смогли организовать для остальных — а это больше двухсот — только одноразовое питание. И только вареной репой и картошкой. Голодная диета. Ник. И скоро мы начнем терять людей.

— А что, нельзя разве послать заготовительные экспедиции — еще ведь есть места, где должны быть консервы?

— Когда я говорю, что Курт сошел с ума, это значит, что он в самом деле спятил. Он параноик. Не разрешает никому покидать Эскдейл. Мартину случайно удалось найти передатчик в одном из домов в долине. Он говорит, что это куча хлама и удивительно, что он вообще работает. Но проблема в другом: если Курт узнает о передатчике, Мартину придется тащить жестянку.

— Боже мой, это все еще продолжается?

— Таскание жестянки? О да, в больших количествах. Пока что в этой игре убиты тридцать восемь человек.

Мы говорили наперебой еще двадцать минут, потом голос Сары стал удаляться.

— Слушай, Сара! — сказал я. — Вас там Креозота не беспокоят?

— Совсем нет. Самое странное, что их там в соседней долине примерно две тысячи. И никаких проблем. Они держатся сами по себе.

Трам твою тарарам! У меня пересохло во рту.

— Сколько, Сара? Две тысячи?

— Да, а что…

— Слушай меня. Численность сохраняется? Или к ним подходят еще?

— …немногу. — Голос Сары был уже еле слышен за помехами. — Видели, как подходят по двое и по трое. Черт их всех возьми!

— Сара! — крикнул я в микрофон. — Слушай меня внимательно! Это важно! Вам грозит опасность. Они начали накапливаться. Когда их будет достаточно, они нападут. Я видел, как это бывает. Они не остановятся, пока вас всех не перебьют. Курт не сможет защитить от них гостиницу. Надо держаться оттуда подальше… Найдите способ. Вам нужно… Отпусти этот блядский микрофон, а то убью!

— Ник… — мягко сказал Мерфи. — Не трать зря голос. Они ушли со связи.

— Это случается, — вставил Гэри. — Они уже несколько часов назад отрубались, потом связались снова.

Я не мог сказать ни слова и вышел в занесенный снегом двор. Там я стал смотреть на горы, и сердце в груди колотилось о ребра. Я хотел завопить так, чтобы в небе было слышно.

— Потом я потер лицо снегом и вернулся в дом.

— Извините, ребята, — сказал я. — Оказалось, что моя девчонка жива. И что я отец. А потом я выяснил, что они в ближайшие часы могут погибнуть. — Я перевел дух. — И у меня не было даже шанса их предупредить.

Они молча смотрели на меня. Потом миссис Мерфи потянулась и обняла меня:

— Я тебя понимаю. Ник. Я бы на твоем месте отрастила крылья и полетела домой.

Секунду я на нее пялился, потом вдруг залепил ей такой поцелуй в лоб, что стекла затряслись.

— Спасибо тебе, миссис Мерфи. Именно так я и сделаю!

— Что сделаешь? У тебя же нет крыльев!

— Нет… зато есть пара отличных ног. Я иду, и не пытайтесь никто меня остановить.

— А мы и не станем, друг, — улыбнулся Мерфи.

— Если Дел-Кофи снова наладит свою дуделку, предупредите, что взрослые могут на них напасть в любое время. Что надо убираться оттуда подальше. И еще скажите, что я буду в Эскдейле через три дня.

Семьдесят миль в арктических условиях? За три дня? Невозможно.

Но я с этой минуты решил. Отныне я стану делать невозможное возможным. Мы все должны это делать — или погибнем. Проще простого.

Через десять минут я с рюкзаком на спине и автоматом на плече вышел в путь, помахав рукой клану Мерфи.

Выйдя на главную дорогу на восток, которая вела к Эскдейлу, я сказал вслух:

— О’кей, ты, там, разум номер два, мудрый старец или как тебя еще назвать, слушай. Ты знаешь, что мы должны попасть домой. Речь идет о выживании рода людского. Если ты так силен, как говорила Бернадетта, я ставлю тебе цель: доставить нас обоих к Саре. Быстро и в целости.

Я пошел по дороге, огибавшей берег великой реки. После долгой, долгой отлучки мы возвращались домой.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Сквозь землю безумия

Наклонив голову, я пахал милю за милей через сугробы снега. Слева от меня густо плыли по реке утонувшие Креозота. Справа стояли заледенелые горы.

Иногда сугробы на дороге лежали такие глубокие, что приходилось обходить их полем.

Жилье не попадалось. И уцелевшие — тоже. Я миновал как-то сгоревшую церковь. Ее окружала поваленная колючая проволока. Там когда-то жили люди вроде нас, но либо сбежали, либо погибли.

Я не остановился, а прибавил ходу. Я ощущал себя локомотивом с ревущим в животе огнем и паром в голове. И ничто не могло меня остановить.

По карте через три мили должен был быть подвесной мост, по которому мне предстояло пересечь реку. Потом вниз по склонам и по равнинам: следующие холмы — это будет уже Эскдейл.

Через две мили я увидел, почему по реке плывет так много тел.

Целых пять минут пришлось мне смотреть на то, что тянулось через реку от берега до берега. Я видел это, но то, что я видел, не сразу укладывалось в голове.

Через реку, выгнувшись в виде буквы «С», пятнадцати футов шириной и сто ярдов длиной шла дамба. И была она построена из людей. Их тут наверняка было тысяча или больше. Сначала я подумал, что это — связанные вместе трупы, но, подойдя ближе, понял, что дамба построена из живых взрослых, переплетших свои конечности в сплошной мост из мяса и костей.

Пока я смотрел, один из взрослых выпал из сплетения, очевидно, убитый холодом. Тело поплыло по течению.

Вот что я, значит, видел плывущим по реке. Отколовшиеся куски дамбы.

Из леса с моей стороны реки вышел Креозот и пошел по живой дамбе. Не колеблясь, он занял в холодной воде место погибшего товарища.

Процесс продолжался. Умирающих взрослых, уносило течением, и немедленно на их место становились новые.

Видели цепочку муравьев на заднем дворе? Попробуйте раздавить подошвой сотню. И тут же цепочка восстановится — новая сотня подойдет из гнезда. И пойдут, как прежде. На своих мертвых им плевать. Ни боли, ни сожаления, ни горя. И новый вид Человека вел себя, как эти муравьи.

У этой дамбы была какая-то безумная цель. Им надо было перейти реку — вот зачем они это делали.

Я пошел дальше — теперь осторожно. Креозота выходили из лесу справа от меня, переходили дорогу и шли вниз к дамбе.

Эти гады мигрировали на север. Я знал зачем. Найти и стереть с лица земли все общины своих детей, которые найдут.