Митридат против Римских легионов. Это наша война! - Михаил Елисеев

Как видим, два разных автора и два разных подхода, а потому постараемся определить, какой же из них верный. Начнем с того, что у Аппиана Митридат переходит через Евфрат значительно позже, после того, как эта битва состоялась, а у Плутарха дело происходит прямо на берегах реки: «Помпей, однако, настиг царя на Евфрате и устроил свой лагерь рядом ». А вот здесь вопрос разрешается довольно просто, дело в том, что в честь своей победы Помпеем на месте сражения был заложен город Никополь, и если посмотреть на карту, то мы увидим, что он находится хоть и недалеко от Евфрата, но и не на самом берегу. Это же подтверждает и Страбон: «В конце концов, сам Митридат, когда Помпей напал на его страну, в поисках убежища бежал на эти окраины Понтийского царства. Захватив около Дастир в Акилисене обильную водой гору (поблизости протекал также Евфрат, отделяющий Акилисену от Малой Армении), Митридат оставался там до тех пор, пока не был вынужден осадой бежать через горы в Колхиду, а оттуда на Боспор. Около этого места в Малой Армении Помпей основал город Никополь, существующий еще и теперь и хорошо населенный». Значит, 1:0 в пользу Аппиана. Плутарх пишет, что Помпей атаковал в полночь, а Аппиан утверждает, что бой произошел днем, и тут появляется еще один источник — Тит Ливий, у которого написано — «Гней Помпей, разбив Митридата в ночном сражении, заставляет его бежать в Боспор». Таким образом, 1:1. А теперь о том, что касается самого хода сражения вполне понятно, что оно описано у авторов по-разному, но, тем не менее, кое-что общее в них есть. И это кое-что — неорганизованность и отсутствие дисциплины в понтийской армии, которые в итоге и привели ее к сокрушительному разгрому. Бежать в панике от того, что твой дротик не попал в цель, способны только люди, мало знакомые с воинской дисциплиной, а спешить на помощь своей пехоте, бросив коней, а затем возвращаться за ними, чтобы отразить атаку вражеской кавалерии, могут только те воины, которые страдают подобным же недугом. Аппиан четко называет причину поражения Митридата: «Так войско Митридата, вследствие опрометчивой поспешности тех, которые без приказания захотели помочь передовым отрядам, было приведено в беспорядок и погибло». Таким образом, можно сделать такой вывод: Помпей действительно атаковал ночью, и понтийцы этот вызов приняли, они начали строиться в боевые порядки, а их передовые отряды вступили в сражение с противником. Но темнота вносила сумятицу и неуверенность в ряды плохо обученных царских солдат, и они начали отступать, тут-то и появилась у всадников идея им помочь, они спрыгнули с коней и, не слушаясь командиров, вступили в бой. А когда Помпей этот промах заметил, то блестяще его использовал, послав против них кавалерию, — конник всегда чувствует в бою на земле себя неуверенно, чем и вызвал их паническое отступление, которое заразило всю армию. Но что самое главное, все эти события произошли в довольно незначительный промежуток времени, что и засвидетельствовано Плутархом: «Сам Митридат в начале сраженья вместе с отрядом из восьмисот всадников прорвался сквозь ряды римлян». Вряд ли Евпатор решил спасаться в самом начале битвы, если бы у понтийцев все пошло как положено, по схеме и плану, судя по всему, этот бардак, который начался в первые минуты сражения, со всей ясностью показал царю, что шансов на победу у него нет.

Когда Помпей начинал кампанию против Митридата, то он, в отличие от Лукулла, сразу же обозначил приоритеты, он не будет воевать попеременно то с Тиграном, а то с Митридатом, он четко знал, кто в этом дуэте главный и понимал, — как только он разделается с Евпатором, Тигран сам сложит оружие. И в своих расчетах Великий не ошибся, мало того, сын Тиграна, внук Митридата, поднял против отца мятеж и призывал римлян на помощь, а постоянные набеги парфян делали армянского царя еще сговорчивее. Узнав, что тесть снова возвращается в Великую Армению, где хочет укрыться после сокрушительного разгрома, Тигран долго не думал, а отказал ему в убежище и назначил 100 талантов за голову родственника. А сам прибыл к Помпею, который обошелся с ним очень хорошо, посочувствовал, утешил и в итоге «объявил царю, что виновник всех прежних его несчастий — Лукулл, который отнял у него Сирию, Финикию, Киликию, Галатию и Софену. Землями же, которые еще остались у него, пусть он владеет, выплатив римлянам за нанесенную обиду семь тысяч талантов, а царем в Софене будет его сын» (Плутарх). Римский полководец лихо разрулил ситуацию, нашел главного виновника всех бед армянского народа, сам выступил в роли спасителя, установил хорошие отношения с Тиграном (теперь уже не Великим), и посадил своего человека на трон в Софене (государство в юго-западной части Армянского нагорья). И хотя смуты в царском доме Армении вспыхнут с новой силой, но главным арбитром и вершителем судеб правителей останется он — Помпей Великий. А что касается Митридата, то в данный момент он хоть и лишился последнего союзника, но сдаваться не собирался, поскольку у него оставалось еще одно страшное оружие — деньги.

Когда Митридат прорвался сквозь римские ряды и покинул место сражения, то кавалерийский отряд, который его сопровождал, постепенно рассеялся, и с ним осталось лишь трое спутников. «Среди них находилась его наложница Гипсикратия, всегда проявлявшая мужество и смелость, так что царь называл ее Гипсикратом. Наложница была одета в мужскую персидскую одежду и ехала верхом; она не чувствовала утомления от долгого пути и не уставала ухаживать за царем и его конем» (Плутарх). Однако пока царь продолжал двигаться на восток, произошла удивительная вещь: его отряд стал расти как на дрожжах, поскольку беглецы из разгромленной армии присоединялись к нему десятками, а иногда и целыми отрядами. В итоге в крепость Синорию, где находилась одна из царских сокровищниц, Евпатор явился в сопровождении 3000 пехотинцев, которым он тут же заплатил за год вперед и наградил подарками. А вот для своих близких друзей Митридат приготовил подарки поинтереснее: он каждому дал порцию яда, чтобы никто из них против своей воли не попал в руки врагов. А после этого, забрав 6000 талантов золотом, он выступил к истокам Евфрата, надеясь оттуда двинуться в Колхиду и за стеной Кавказа укрыться от римлян. Меткое замечание Л. А. Наумова, что «такое огромное количество золота (почти 160 т) превращало царское войско в охрану “золотого обоза ” » отражает реальное положение вещей. Двигаясь на север, понтийцам пришлось идти по территории, населенной враждебными племенами, которые были не прочь поживиться царскими богатствами. Но выбора у Евпатора не было. Еще Лукулл прозорливо говорил своим легатам о возможностях Митридата: «Или вы не видите, что за спиной у него беспредельные просторы пустыни, а рядом — Кавказ, огромный горный край с глубокими ущельями, где могут найти защиту и прибежище хоть тысячи царей, избегающих встречи с врагом » (Плутарх). И теперь пророчество римского полководца сбывалось! Евпатору как воздух была необходима передышка, ему надо было оторваться от преследовавших его легионов, пополнить и переформировать свои войска. И понтийская колонна двинулась в сторону покрытых снегом Кавказских гор, туда, где, по греческим мифам, был когда-то прикован титан Прометей. Боевые действия развернулись сразу же — племена иберов и хотенейцев, не вступая в ближний бой, а нападая из засад, как сообщил Аппиан «стрелами и пращами », пытались помешать отступлению Митридата, но были разгромлены его ветеранами. Перейдя реку Апсар, армия царя продолжила марш на север и вскоре подошла к стенам города Диоскуриада, откуда много лет назад Митридат начал завоевание Боспора. История повторялась: перезимовав в Диоскуриаде, дав войскам отдохнуть и призвав под свои знамена добровольцев и наемников, Евпатор собирался вновь завоевать Боспор Киммерийский и обрести твердую почву под ногами. Сразу же по прибытии в Колхиду Митридат наладил дружеские отношения с местными правителями — албанским царем Орозом и царем Иберии Артоком, и эта его предусмотрительность в дальнейшем обернется большими неприятностями для Великого Помпея.

Ну а что же Помпей Великий, чем занимался он после разгрома армии Митридата? Оставив корпус под командованием легата Афрания для поддержания порядка в Армении, он, решив довести войну до логического завершения, отправился преследовать Евпатора. Едва римляне появились в предгорьях Кавказа, как для них сразу же начались неприятности — сначала их атаковали племена албанов, а когда легионы отразили их натиск на берегах реки Кирн (Куры), то в бой вступили иберы, которые, по свидетельству Плутарха, были гораздо воинственнее и горели желанием показать свою преданность Митридату. Боевые действия развернулись на берегах реки Фасис, куда подошел флот под командованием Сервилия, но до Помпея уже дошло, что «преследование Митридата, который скрылся в области племен, живущих на Боспоре и вокруг Мэотиды, представляло большие затруднения» (Плутарх). К тому же албаны снова атаковали римлян, и Помпей был вынужден повернуть назад, не желая увязать в мелких стычках и сражениях, которые местные племена, привыкшие к условиям горной войны, ему постоянно навязывали. Завоеватель отступил в Малую Армению, где стал занимать крепости Митридата и прибирать к рукам те его сокровища, которые Евпатор не успел вывезти. Однако, кроме драгоценностей и сказочных богатств, он, по свидетельству Плутарха, нашел там много других очень интересных вещей. «В Новой крепости Помпей нашел тайные записи Митридата и прочел их не без удовольствия, так как в них содержалось много сведений, объясняющих характер этого царя. Это были воспоминания, из которых явствовало, что царь среди многих других отравил и собственного сына Ариарата, а также Алкея из Сард за то, что тот победил его на конских ристаниях. Кроме того, там находились толкования сновидений, которые видел сам царь и некоторые из его жен; затем непристойная переписка между ним и Монимой ». А потом произошла одна очень интересная встреча.