Assassins Creed. Тайный крестовый поход - Оливер Боуден

Достигнув конца лестницы, Альтаир прислонился к стене и прислушался. Неподалеку журчала вода в подземных потоках. Крепостная тюрьма была совсем рядом. Камеры использовались так редко, что, если бы не сырость, их превратили бы в склады. Альтаир не сомневался, что Малик – единственный узник.

Крадучись, он пробрался дальше, пока не увидел караульного. Тот сидел, привалившись спиной к боковой стене, и спал, запрокинув голову. Караульный уснул на некотором расстоянии от камер. Отсюда их даже не было видно; поэтому неизвестно, кого или что он охранял. Нерадивость караульного рассердила Альтаира, и в то же время сейчас она была ему только на руку. Миновав спящего, он вскоре понял, почему караульный расположился так далеко.

Причиной было жуткое зловоние. Из трех камер запертой оказалась только средняя. Альтаир подошел к ней. Он пока не знал, чтó увидит по другую сторону решетки, но уже был вынужден зажать нос.

Малик, скрючившись, лежал на охапке соломы, которая уже давно перестала впитывать в себя мочу. Сквозь дыры в рубашке просвечивали ребра. На исхудавшем лице выпирали скулы. Ужасающую картину довершали длинные грязные волосы и такая же длинная борода.

Какие там две недели! По всему было видно: Малик находится здесь больше месяца.

Увидев старого друга, Альтаир сжал кулаки. Идя сюда, он настроился на жесткий разговор. Он был даже готов выбить из Малика правду. Но вот она, правда, в исхудавшем теле и лохмотьях. Сколько Малик здесь томится? Достаточно, чтобы весть о случившемся достигла Альтаира и Марии. И сколько времени прошло со дня убийства Сефа? Альтаир старался об этом не думать. Одно он знал наверняка: Малик больше не проведет здесь ни минуты.

Когда караульный открыл глаза, то увидел стоящего перед ним Альтаира. Затем свет для караульного временно померк. Очнувшись, он обнаружит себя запертым в провонявшей мочой камере. Он охрипнет, зовя на помощь. К тому времени Малик и Альтаир будут уже далеко отсюда.

– Друг, идти сможешь? – спросил Альтаир.

Малик смотрел на него мутными, полными боли глазами. Узник не сразу узнал Альтаира, а когда узнал, его лицо засияло от благодарности. Она была настолько искренней, что все сомнения, владевшие Альтаиром, мгновенно рассеялись.

– Для тебя смогу, – сказал Малик и попытался улыбнуться.

Пройдя несколько шагов, Альтаир убедился, что ослабевшие ноги не держат Малика. Альтаир обвил его правую руку вокруг своего плеча и не столько повел, сколько потащил старого друга к лестницам, а затем и вдоль парапета. У западной стены они спустились вниз. На их счастье, караульных здесь не было. Наконец они подошли к хижине. Оглядевшись по сторонам, Альтаир толкнул дверь.

52

Малика уложили на койку. Мария села сбоку и стала поить его водой из кружки.

– Спасибо, – прошептал Малик.

Его глаза ожили. Он сел. Чувствовалось, Малику неловко сидеть рядом с Марией. Наверное, он считал себя недостойным ее заботы.

Теперь, когда их собралось трое, помещение стало совсем тесным. Альтаиру казалось, что стены медленно надвигаются на них.

– Что произошло с Сефом? – спросил он.

– Убили, – ответил Малик. – Два года назад Аббас захватил власть. Он велел убить Сефа, а нож подбросил мне. Нашелся ассасин, который якобы слышал, как мы с Сефом ссорились. Аббас убедил братство, что это я повинен в убийстве.

Альтаир и Мария переглянулись. Вот уже два года, как их младший сын мертв. Внутри Альтаира нарастал гнев, который он силился подавить. Гнев звал его броситься в крепость, исполосовать Аббаса и смотреть, как тот истекает кровью, умоляя о пощаде.

Мария коснулась его руки. Она понимала и разделяла его боль.

– Простите меня, – сказал Малик. – Меня в тот же день бросили в тюрьму, а оттуда весточку не пошлешь. К тому же Аббас пристально следил за всеми сообщениями, что поступали в крепость и исходили из нее. Не удивлюсь, если за время моего заточения он многое изменил в укладе братства. Естественно, в свою пользу.

– Ты прав, – сказал Альтаир. – В совете сплошь его сторонники.

– Это я виноват, Альтаир. Мне нужно было предвидеть замыслы Аббаса. После вашего отъезда он несколько лет неутомимо подрывал мои позиции. Я и понятия не имел, что он сколотил себе такую поддержку. Будь я посильнее, такого бы не произошло. Останься ты в Масиафе, он никогда бы не решился на подобное.

– Не кори себя, Малик. Лучше отдохни, – сказал Альтаир и кивком головы позвал Марию в соседнее помещение.

Они перешли туда. Мария села на каменную скамью, Альтаир – на стул с высокой спинкой.

– Что ты теперь намерен делать? – спросила Мария.

– Я должен уничтожить Аббаса.

– Но только не ради мести, любовь моя, – упрямо сказала она, пристально глядя в глаза мужа. – Ради ордена. Ради блага братства. Ради того, чтобы вернуть ему прежнее величие. Если ты сможешь это сделать, если не дашь мыслям о мести взять вверх над тобой, братство будет любить тебя, как отца, способного указать путь. Если же ты позволишь гневу ослепить себя, люди, видя твои действия, не поверят твоим словам.

– Ты права, – помолчав, согласился Альтаир. – Но тогда как нам быть?

– Мы должны прилюдно выступить против Аббаса. Оспорить вину Малика в убийстве нашего сына. Братству придется признать лживость обвинений. Аббаса заставят держать ответ за содеянное.

– Малик охотно выступит против Аббаса и его подручного, кем бы тот ни был.

– Власть Аббаса держится на страхе. Многие знают его дрянную натуру. Доверия к нему нет, а к его подручному – тем более. Любовь моя, братство тебе поверит. Им захочется тебе поверить. Ты – великий Альтаир. Если ты сумеешь одолеть свое желание отомстить, если достойным способом вернешь свое главенство в братстве и не замараешь рук, заложенные тобой основы станут еще крепче.

– Я должен немедленно увидеть Аббаса, – сказал Альтаир.

Убедившись, что Малик спит, они взяли факел и вышли. Их ноги тонули в клубах предрассветного тумана. Альтаир и Мария быстро обогнули внешнюю стену и вышли к главным воротам. Внизу лежала затихшая деревня, не торопящаяся пробуждаться ото сна. Караульный у ворот тоже был сонным. Он скользнул по ним равнодушным взглядом. Альтаиру пришлось снова подавить вспыхнувший гнев. Они поднялись на барбакан и спустились в главный двор цитадели.

Ударил колокол.

Этот сигнал был Альтаиру незнаком. Он поднял факел, оглядываясь по сторонам. Колокол продолжал звонить. Внутри башен, выходящих во двор, началось какое-то движение. Мария требовала не останавливаться. Они поспешили к ступеням помоста, воздвигнутого напротив башни Наставника. Повернувшись, Альтаир увидел приближающихся ассасинов. Они были в белых одеждах и несли зажженные факелы. Вероятно, сигнал колокола предназначался им, поскольку теперь он больше не звонил.

– Я хочу видеть Аббаса, – сказал Альтаир караульному у двери башни.

Его голос был спокоен и слишком громок в этой напряженной, неестественной тишине. Мария обернулась и шумно втянула в себя воздух. Альтаир повернулся и тоже вдохнул. Позади них собирались ассасины. Может, они находятся под заклятием? Нет. Яблоко, спрятанное под одеждой, никак себя не проявляло. Собравшиеся просто ждали.

Но чего? Альтаир чувствовал, что вскоре он это узнает.

Дверь башни медленно распахнулась. Перед ними стоял Аббас.

Яблоко вдруг напомнило о себе. Альтаиру показались, что его толкнули в бок.

Аббас подошел к помосту:

– Прошу объяснить, зачем вы проникли в тюрьму братства.

Вопрос был обращен не только к Альтаиру и Марии, но и к собравшимся. Оглянувшись, Альтаир увидел полный двор. Факелы ассасинов, как огненные шары, светились в предрассветной мгле.

Аббас задался целью опорочить его перед братством. Но Мария была права: Аббас взялся за невыполнимую задачу. Все, что он замышлял, лишь ускорит его собственное падение.

– Я хотел узнать правду о моем сыне, – сказал Альтаир.

– Неужели? – усмехнулся Аббас. – А не было ли это желанием мести?

Появился Свами. Он поднялся на помост с рогожным мешком в руках, который подал Аббасу. Тот кивнул. Альтаир с беспокойством поглядывал на мешок. У него заколотилось сердце. У Марии тоже.

Аббас всматривался в содержимое мешка, изображая тревогу и озабоченность. Затем опустил туда руку, наслаждаясь напряженным ожиданием собравшихся.

– Бедный Малик, – наконец произнес Аббас.

Он извлек отрезанную голову, с шеи которой капала свежая кровь. Зрачки невидящих глаз были выпучены, а язык – слегка высунут.

– Нет! – крикнул Альтаир и рванулся вперед.

Аббас подал сигнал караульным. Они бросились к Альтаиру и Марии, разоружив обоих и заломив руки за спину.

Аббас сунул голову в мешок и отшвырнул его.

– Свами слышал, как ты и эта неверная замышляли смерть Малика. Не прощу себе, что мы не сумели вовремя помешать вам.

– Нет! – снова крикнул Альтаир. – Это вранье. Я бы никогда не убил Малика.