Дневник. 1914–1920 - Прасковья Мельгунова-Степанова

Цены: курица – 20–25 рублей, 10 яиц – 6 руб., 1 пуд ржаной муки 180–200 руб.; 1 ф. воблы 1 руб. 30 коп., сахар 13 руб. фунт, 1 ф. бобов 18 руб., 10 яблок 20 руб. и т. д. 1 фунт масла 12–14 руб.

Троцкий придерживается союзнической ориентации, Ленин – немецкой, но немцы говорят, что «мы им не нужны». В клубе (нар. соц. партий) делал доклад Хижняков относительно Украины. Он объясняет переворот Скоропадского, с одной стороны, ростом большевизма в деревнях, где стали зверски истреблять помещиков, а с другой – беспочвенностью Рады, приведшей немцев. Помещики и вообще зажиточные хлеборобы устроили заговор, собрали экспромтом съезд и совершили переворот. Немцы навели порядки – достаточно появления автомобиля с шестью немцами для усмирения целых деревень. Он говорит, что там понятно, почему к.-д. и даже якобы народ. социалист (неведомый партии) идут в министры.

Совет народных комиссаров согласился на требование Мирбаха пропустить четыре дивизии на Мурман. Говорят, что поджог вагонов со снарядами и провиантом на Казанской железной дороге произошел оттого, что большевикам надо было перевезти из Москвы золото. Это было сделано для отвлечения внимания. Когда начался грабеж вагонов, толпу расстреляли из пулеметов.

С мая не писала ничего, живя под вечной угрозой обыска, особенно теперь, когда С. вошел в Ц. С. В. и взял на себя определенное дело. Очевидно, сейчас подходит решительный момент – расстрелян Николай II (с семьей) в Екатеринбурге по постановлению местного Совдепа. Центральному исполкому осталось только одобрить это, хотя вряд ли они довольны, ибо их господа – немцы – наверное, посчитаются с ними за это. И так-то они наступают. Орша взята, совсем идут к Смоленску, который якобы эвакуируется, – это ответ на убийство Мирбаха, по поводу которого Совету был предъявлен ультиматум о вводе отряда в Москву для охраны посольства. Официально Ленин, при всеобщем одобрении, отказал в этом, но вчера через Москву проходили (говорил С.) переодетые немцы якобы к Ярославлю для подавления тамошнего восстания – там 100 человек свергли большевиков, многих расстреляли и сели сами у власти (два меньшевика, один кадет и один эсер), от Москвы подошли большевики с артиллерией, заняли вокзал и стали громить другой берег, где засели восставшие. Бежавшие оттуда говорят, что город пылает и центр разрушен. Мост взорван. Говорят о помощи иностранцев, но десант задержался из-за технических условий, хотя уже много кораблей с войсками подошло к Архангельску, и председатель Совдепа Юрьев на стороне союзников. Посольства союзников в Вологде якобы должны охраняться красноармейцами, но туда нельзя проехать. Билеты (из Москвы) дают до Александрова, а из Ярославля бежавшим пришлось идти 175 верст пешком. Брали и Муром – Савинковский отряд – сто тридцать человек. Им нужны были автомобили и военное снаряжение, так как там стоял штаб Бонч-Бруевича. Они забрали все нужное (большевики мигом удрали – очевидец Князев) и ушли, а гимназистов, приветствовавших их, стали расстреливать вернувшиеся большевики, хотя те (савинковцы) гимназистов и предупреждали, что уйдут и чтобы они не ликовали. Большевики вернулись, но все время настороженно ждут возвращения тех. Алексеев объявил себя главнокомандующим в Ростове-на-Дону. Деникин при нем, они просят не признавать тех отрядов, которые действуют в разных концах самочинно.

Странная вещь – большевики не берут налогов: на днях принесли от фабрики единовременный налог в казначейство, говорят там: «Не вносите, нам не до этого, не стоит», они хотели в банк – там тоже. Говорил это С. Гучков Николай Иванович, немецкой ориентации. Кривошеин стоял во главе немецкой партии в Москве – возвести Алексея (на престол) их цель, под протекторатом Германии. Говорят, что оккупационный отряд скоро войдет в Москву. Неужели у нас будут также радоваться, как Филатов, рассказывавший с восторгом о порядке и пирожных в кондитерских (на Украине). Вот пустомеля-то!

Убийство Мирбаха (по сведениям) от участников (Блюмкин – убийца – бывший член нашей партии (нар. соц.) мы же его и спасали). Подъехал автомобиль к дому Мирбаха (дом Берга в Денежном переулке) в 3 часа дня, вошли двое – Блюмкин и Кузнецов, красногвардейцы не хотели пускать, они заявили, что от Дзержинского, то есть от председателя следственной комиссии по борьбе с контрреволюцией, по военному, мол, делу. Пустили их. Мирбах сидел за столом, с боков два офицера прусских. Блюмкин подал пакет, где за подписью Дзержинского сообщалось что-то важное, офицеры впились в него глазами. Мирбах читал, по мере того, как выяснялось, что бумага настоящая, внимание офицеров падало. Тогда Блюмкин смог вынуть из портфеля маленький револьвер и выстрелить в Мирбаха, тот бросился к двери, Блюмкин за ним. Кузнецов выстрелил в обоих офицеров, которые упали, и бросил бомбу, но она не взорвалась. Блюмкин тем временем выстрелил в затылок Мирбаху, и тот упал; оба (Блюмкин и Кузнецов) бросились бежать, но один из офицеров приподнялся и выстрелил в ногу Блюмкину, попал. Снаружи слышался шум, так как выстрелы были услышаны стражей. Кузнецов выскочил и, перепрыгнув через решетку, сел в автомобиль. Шофер все время отвлекал стражу беседой о том, что весь шум производит автомобиль.

Блюмкин в отчаянии схватил (ту же) бомбу и опять бросил ее, она взорвалась и опрокинула его. Еле поднявшись, хромая, добрался он до решетки, те (двое) перетащили его, и автомобиль скрылся. Они поехали в штаб-квартиру (левых эсеров), в отряд Попова, а туда между тем привезли арестованного Дзержинского и других. Но скоро большевики явились их освобождать, и все (эсеры) бежали, бросив раненого Блюмкина, который просил Саблина взять его, но тот только махнул рукой. Сестра милосердия взяла его и отвезла на автомобиле в Первую Градскую больницу. Четыре раза их (дорогой) останавливали, она показывала свои документы и говорила, что подобрала его на улице. Наконец привезла, но он тут же вечером послал записку другу, чтобы тот взял его, тот явился. Докторша спросила его, не Блюмкин ли это, он говорит, что нет «да и все равно мы не сказали бы». Она согласилась отпустить, хоть и с жаром. Тот повез его на квартиру к знакомым, где жил его отец. Ночью Блюмкин послал его с письмом к Надежде Николаевне, чтобы мы (н. с.) помогли, т. к. он помогал; и пошла канитель. Нам удалось устроить его в лечебницу, а потом вывезти из Москвы. Но он совсем сдурился, всем болтал почти все и страдал манией преследования.

Милюков в Киеве немецкой ориентации. Говорят, что он переговаривает с немцами о единой России – председателем Совета министров должен быть Трепов, его же прочат на гетманство. Центральный комитет к. д.: 19 человек, при одном воздержавшемся и одном против, высказался против. К Милюкову ездил Винавер, но вернулся ни с чем. С Милюковым Набоков. Союзники, очевидно, двинулись от Архангельска. Вильсон прислал к нашим человечка, предлагая на выбор или дать погибнуть Европейской России в течение года, в который будет продолжаться еще война, отрезавшая ее от Сибири, или допустить японцев под американской гарантией. Первое, конечно, неприемлемо. Второе опасно, но думают, что это для отвода глаз, и главное – северный десант (письмо Алексеева к Милюкову). Наши, во главе Союза Возрождения, а то их (членов С[оюза] В[озрождения]) обманывали эсеры, бравшие деньги с союзников на партию. Теперь союзники дают миллион. Говорят о газете. Мазон предлагал С. и нашей партии – возможно, персонально. Троцкий с союзнической ориентации перешел на немецкую. Ленин обратно.