Отложенное убийство - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Крот, Крот… — копался в памяти Логинов. — От кого я слышал это прозвище? А, ну да, от Антона. Я тогда ему не поверил, когда он сказал, что милиция решила натравить на нас какого-то беспредельщика. Не то что не поверил, просто пропустил мимо ушей. А ведь и правда… Все правда… Господи, как это получилось?»
«Господи» в данный момент оказалось расхожим словесным оборотом: на самом деле Сергей Логинов был далек от раскаяния. Он не допускал мысли, что его преступления в прошлом привели к несчастьям в настоящем; он просто мучился, соображая, где и что он упустил.
«Надо было сразу, как о Кроте услышал, — переигрывал прошлое Зубр, — принять меры. Зойку и родителей спрятать в надежном схроне, общак перепрятать. Самому перегруппировать силы и нанести удар. Господи, не успел, ну что же делать! Что теперь делать? Как Зойку вызволять? Где она? Доживет ли…»
Телефон зазвонил снова. На этот раз Логинов взял трубку в состоянии предельного бодрствования.
— Ну как фильмец? — все тот же, с вальяжными медленными интонациями, голос. — Покруче «Терминатора», да? Имей в виду, никаких комбинированных съемок. У меня артисты играют вживую.
— Не трогай Зою, — взмолился Логинов. Он должен был настаивать, требовать, но он просил и ничего не мог с собой поделать. — Оставь ее в покое, нельзя с ней так. Это она только с виду сильная, а так она хрупкая. Ее отец знаешь как лупил? Потом она сильно плакала, говорила, что помешается или с собой покончит… Если ее сейчас так, взрослую, она не вынесет, понимаешь?
— Ах вот у вас, значит, какой батюшка нехороший, — будто с удивлением откликнулся Крот. — Ничего, мы и ему устроим праздник, пусть знает, что справедливость существует. Кстати, он тоже у нас гостит.
Рука Логинова ослабла; он едва не выронил телефонную трубку. Все предвидит, зараза! Переиграл, уже на два шага переиграл!
— Чего тебе надо?
— Ну наконец-то трезвая мысля в тебе прорезалась, — снисходительно одобрил Крот. Логинов его ни разу не видел, но почему-то вообразил, что толстяк в черном балахоне — это и есть он. Вряд ли, такие, как Крот, на видео не снимаются… — Пожелания мои простые: отдавай старика и мальчонку в обмен на сеструху.
Логинов словно споткнулся: Воронины были его важной пешкой в войне не только против мэра, но и против фигур повыше, втянутых в боевые действия. Отдать мальчика и старика означало лишиться главного оружия, остаться без прикрытия… Что ж, сдаваться?
— Язык прикусил? — поторапливал Крот. — Думай скорей. А не надумаешь, мы твою сеструху на абапол[4] посадим. Ни разу еще я этой казни не пробовал. А хотелось бы…
Логинов собирался ответить, но язык не слушался, как в страшном сне. И тут, вероятно, мышление, щадя хозяина, чтобы он не сошел с ума, совершило финт в сторону, потому что Зубр вдруг вспомнил, как назывался тот японский фильм про видеокассету-убийцу.
Он назывался «Звонок». До чего похоже на то, что происходило сейчас…
25 февраля, -07.18. Александр Турецкий
— Да, ребята, вы сильны, — одобрил молодое поколение Турецкий. — Все это, что вы придумали и разыграли, не слишком законно… Но главное — по-моему, это действует. Должно подействовать…
— Неужели только молодое поколение? А я что, сбоку припеку? — шутливо обиделся Кротов. На самом деле обижаться на то, что его где-то не отметили или не упомянули, и в голову бы Алексею Петровичу не пришло: частные сыщики работают не ради похвалы! Главное — заложников освободить.
— А вы, Алексей Петрович, — в таком же шутливом тоне, за которым улавливалось глубокое уважение, ответил Турецкий, — заслуживаете отдельных аплодисментов. В вас погиб народный артист театра и кино. Жаль, что российские зрители не увидят в вашем исполнении матерого рецидивиста по кличке Крот…
— «Пасть порву! Моргалы выколю!» — процитировал «Джентльменов удачи» Агеев, родив веселые отклики. Сегодня вообще много веселились, и Денис, которому по должности директора полагалось быть пессимистом, осмотрительно заметил, что такое бурное веселье не к добру: не пришлось бы плакать! Но через минуту, не выдержав серьезности, расхохотался, услышав, как тот же неиссякающий Агеев вместо «обозрение» выдал перл: «оборзение».
«Оборзение» рассмешило и Галю. Ошеломленная обрушившимися на нее событиями, связанными с воскрешением и гибелью давней любви, с неясными, но волнующими чувствами, которые перебрасывали нити между ней и Денисом Грязновым, она радовалась любой возможности погрузиться с головой в работу. Поменьше рефлексировать на тему взаимоотношений с Михайловым-Сапиным. И в целом поменьше рефлексировать, побольше действовать. Вот то, что требуется для нее, чтобы сохранить здоровый оптимизм.
— Одним словом, дорогие сотрудники, мы с Вячеславом Ивановичем на вас надеемся, — переходя на начальнический тон, сказал Турецкий. — До сих пор вы действовали под нашим контролем, но придется ненадолго с вами расстаться.
— А в чем дело?
— А что стряслось, Александр Борисович?
— Ничего форс-мажорного, — успокоил их Турецкий. — Надо встретить Константина Дмитриевича Меркулова. Его самолет прибудет в Адлер. Там мы уладим кое-какие дела с местными органами прокуратуры, где давно пора навести порядок, а пбтом сразу в Сочи. Может, без нас и завершите операцию по освобождению заложников…
— Вы только поосторожней, Александр Борисович, — предупредила Галя. — Покушения на вас никто не отменял.
— Так ведь Сапин у вас под контролем, умненькие вы мои. Так или нет?
— Ну, — выручил Галю Денис Грязнов, — всякие накладки бывают. Все может пойти по неожиданному сценарию.
Чтобы не попасть в плен неожиданностей, сценарий был размечен. После того как Зубр дозреет, производят в заранее выбранном участке зеленой зоны, просматриваемом со всех сторон, обмен Зои Барсуковой на заложников Ворониных. Одновременно молоденький, но весьма толковый сочинский оперативник Нечитайло (Бедоидзе после накладочки, произошедшей с Тарасом Бубном, старались до важных аспектов поисков заложников не допускать, аргументируя это тем, что, дескать, он способен на большее) держит под контролем дом тренера Михайлова, превратившийся в сапинскую хазу, к которому медленно, но верно стекаются объединенные силы глориевцев и местного угрозыска. Брать Сапина надлежит крайне осторожно: такой способен на все. Даже превосходящие силы противника такому безбашенному не указ. Не хотелось бы, чтобы он кого-нибудь ранил, а также не хотелось бы, чтобы он покончил с собой, догадавшись, что все проиграно. Специалист по криминальной психологии, который в эти дни, оживившие интерес к Сапину, составил его психологический портрет, или, как это по-научному называется, профиль, выявил у него некрофильские и суицидальные тенденции. Склонен к самоубийству, короче. Поэтому следить за ним надо в оба.
Наградив своих молодых подопечных ценными указаниями, Турецкий отбыл встречать Меркулова со спокойной совестью.
24 февраля, 08.02. Максим Кузнецов
— Нервочки, — успокаивающе приговаривал Макс, отпаивая отбушевавшую, обессиленную всхлипами Зою — вначале водой из-под крана, затем шампанским, которое предусмотрительный Пафнутьев оставил для гостей в нижнем отделении холодильника на всякий романтический случай. — Это все нервочки, Зой. Вот чего ты, скажи на милость, нервничаешь, что такого страшного стряслось? И сама ведь не скажешь, верно? Подумай сам: я ведь тебя не убил, не изнасиловал, не изуродовал. Я к тебе, можно сказать, со всей лаской, а ты меня — сумкой по голове колотить! Вот я же и говорю тебе: это, Зой, все от нервов. А нервничаешь ты потому, что никто тебя не любит.
Зоя, залитая слезами и водой, протестующе трепыхнулась в его медвежьих облапливающих объятиях. Макс придержал ее руку с зажатым в ней стаканом, чтобы к двум вышеперечисленным видам влаги не добавилось еще и шампанское. Конечно, не нужно быть знатоком, чтобы заметить, что глушить шампанское стаканами отнюдь не комильфо, однако ни бокалов, ни рюмок Макс не нашел: очевидно, повинуясь гипертрофированному советскому стилю, на пафнутьевской вилле держали только ребристые толстостенные стаканы. Возможно, в случае с успокаиванием Зои это было самое лучшее.
— Да, да, — наставительно, как бабушка внучке, выговаривал ей Макс, — никто тебя не любит, потому что ты всех ненавидишь. Ведешь себя, честно скажу, как стерва. А зачем? Какая тебе от этого польза? Никакой пользы, сплошной вред. Так что, Зой, ты будь к себе внимательней. Ты себя не на помойке нашла. Полюби себя, а потом посмотри вокруг и пойми, что вокруг — такие же люди, как ты, и их тоже надо любить. Ну или, по крайней мере, ненавидеть их так скопом, как ты делаешь, незачем… Успокоилась, Офелия?
— Ага, — в последний раз всхлипнула Зоя. Надрывные рыдания остались позади, она издавала только мокрые судорожные звуки, средние между вздохами и икотой. — А почему я — Офелия?
