Распад - Уолтер Уильямс

Лицо слуги приняло бесстрастное выражение.

— У него в штате есть художник, он тут же все поправляет.

— Поддерживать свое достоинство… — пробормотал Мартинес под нос.

Алихан поднял брови.

— Простите, милорд?

— Да нет, ничего.

На четвертый день, после очередных учений, Мартинес получил приглашение на ужин в кают-компанию. Лейтенанты наперебой задавали вопросы о героическом спасении «Короны» и битве при Хон-баре. Мартинес, имея уже немалый опыт таких бесед, охотно отвечал. Леди Фульвия Казакова, украсившая по такому случаю свой пучок на голове новыми шпильками, выполняла роль хозяйки и следила за тем, чтобы младшие офицеры вели себя прилично и не перебивали гостя. Чандра Прасад, которую Мартинес помнил отчаянной болтушкой, сидела на удивление тихо, не отводя от него темных огромных глаз. К концу застолья она получила послание от капитана Флетчера, поспешно извинилась и выскользнула за дверь. Последовала неловкая тишина, некоторые офицеры переглянулись.

Когда Чандра и Мартинес впервые встретились, проблема у обоих была одна и та же — отсутствие покровителей во флоте. Теперь Мартинес пользовался поддержкой Ченов, а у Чандры, как он подозревал, не было никого… кроме разве что старшего капитана лорда Гомберга Флетчера. Прямого запрета на интимную близость между капитаном корабля и одним из офицеров в уставе не существовало, однако неписаные флотские законы, направленные против всякого рода любимчиков, были крайне строги. Слуга или служанка в такой роли допускались, офицеры — никогда.

Мартинес вздохнул. А может, это любовь?

Он писал Терзе каждый день — от руки, по старинке, не пользуясь видео, — делясь воспоминаниями о Ларедо, куда она теперь направлялась, описывая родителей, свой дом, историю семьи. Родную планету Мартинес покинул двенадцать лет назад, но не забыл ничего. Летняя вилла в Буэна-Висте на склонах Сьерра-Орьенте, окруженная тополями. Столичный дворец из белого и шоколадного мрамора, его сады и фонтаны. Ещё один дом в субтропической дельте Рио-Хондо, где семья проводила зимы, аллеи в парке с могучими вечнозелеными дубами, на которые Мартинес так часто лазал ребенком. Отец, его коллекция самолетов и машин. Мать, так любившая по вечерам читать вслух романтические стихи…

Письмам, преобразованным в цифровые изображения, требовалось несколько дней, чтобы достичь «Энсенады» через цепочку ретрансляционных станций, но как только Терза получила первое, она начала отвечать. Читая строки, выведенные изящным каллиграфическим почерком, Мартинес узнал о ее первом учителе музыки Джулио, его остром носе и раздражительном нраве, о вилле-пирамиде на Хон-Рейче, построенной первым из Ченов, чтобы добиться известности и стать депутатом, о ещё одной драме Коскинена, случайно найденной в записи на борту «Энсенады». Терза много писала о своей беременности, об ощущениях, об изменениях, происходящих в ее теле.

Мартинес представлял, как она, склонившись над листом бумаги и отбросив пышные черные волосы за плечо, выводит ровные строки стеклянным каллиграфическим пером. Он писал, что скучает и что ей не стоит волноваться, если его письмо по какой-то причине задержится. Эскадра движется, впереди много дел, а битв пока не предвидится. «Люблю, Гарет», — добавлял он в конце, сам удивляясь, что эти слова больше не звучат фальшиво. А по мере того как одно письмо следовало за другим, перестал и удивляться.

Он регулярно обедал с леди Чен, и даже раз с капитаном Флетчером, когда тот пригласил к себе весь офицерский состав, был частым гостем в кают-компании, а потом, понимая, что должен ответить на гостеприимство, попросил разрешения использовать для приемов «Нарцисс» и получил одобрение командира. Первой была приглашена на обед сама леди Миши, затем лейтенанты, а потом и весь офицерский состав. Эспиноза и Аютано стояли у шлюза в белых перчатках, помогая приглашенным подняться на борт. Кулинарные способности Перри были оценены по заслугам, а капитан Флетчер, как знаток, особо похвалил вино из погребов Ченов, о запасах которого позаботилась Терза. После этого «Нарцисс» превратился в своего рода клуб для младших офицеров, где можно было выпить, поболтать и перекинуться в карты и куда никто не требовал приходить в парадной форме. Однако, несмотря на неформальную обстановку, Мартинес старался как можно меньше общаться с Чандрой Прасад, как, впрочем, и с другими членами команды противоположного пола.

К концу месяца к эскадре леди Чен присоединился ещё один тяжелый крейсер, поврежденный во время мятежа на Харзапиде и стоявший с тех пор в доке на ремонте. Теперь эскадра включала восемь кораблей, половина из них тяжелые. Чтобы новички освоили новую тактическую схему, пришлось немало поработать всем вместе, но в остальном мало что изменилось. Учения, проверка отсеков, обычная флотская рутина. Светская жизнь по вечерам. Казалось, «Прославленный» будет вечно кружить по орбите Сейшо, ожидая неизвестно чего. Угроза наксидов начала забываться, как старый смутный сон.

Пробуждение наступило внезапно.

Когда пришел вызов, Мартинес записывал очередное письмо Терзе. С нарукавного дисплея смотрела леди Миши Чен, лицо которой превратилось в суровую маску.

— Они идут, — кратко сообщила она. — Ко мне, срочно.

Вскочив из-за стола, Мартинес вылетел в коридор. Впереди бежал трусцой капитан Флетчер. Едва не наступая друг другу на ноги, они ворвались в офис командующего.

— Новости с Заншаа, — объявила она, небрежно отсалютовав. — Поданным трансляционных станций, замечены факелы сорока трех кораблей, направляющихся с Магарии в сторону столицы. Если учесть, сколько сообщение шло до нас, получается, что наксиды пройдут тоннель номер три и достигнут Заншаа через два с половиной дня.

— Сорок три, — повторил Мартинес. — Должно быть больше.

— Возможно, остальные охраняют Магарию, — сказала леди Чен. — Если же нет, то у нас есть шанс найти их и уничтожить. Думаю, у нас получится. Я верю в наших людей.

— Спасибо, миледи, — ответил капитан Флетчер за всех.

Леди Миши взглянула на карту.

— Подготовьтесь к смене курса, пойдем к Протипану… Капитан Мартинес, у вас ещё осталось время для дополнительных учений. Меч никогда не бывает слишком острым, не так ли?

— Да, миледи.

Она оглянулась через плечо.

— Вандервальк!

Служанка вошла с подносом. В запотевших бокалах переливался золотом кайлас — густое и очень сладкое десертное вино.

Миши Чен подняла бокал. На ее лице появилась хищная улыбка.

За удачную охоту, милорды!

У Мартинеса заколотилось сердце. Где-то глубоко внутри него первобытный косматый предок вздымал к небу окровавленные руки, прославляя кровь и смерть.

Он поднял бокал.

— За удачную охоту!

Через полчаса сопла двигателей всех восьми кораблей выбросили гигантские факелы антиматерии, включая ускорение. Перегрузка набирала силу, но даже невыносимая тяжесть, сдавившая ребра, не могла никому испортить настроение.

План Мартинеса начал действовать!

Глава 13

Пользуясь привилегией доступа к файлам Управления государственной регистрации, Сула тщательно заметала следы. Ее первоначальные документы на имя Джилл Дурмановой, проживающей в уютной квартирке в Грандвью, были настолько скомпрометированы неуклюжими действиями военной полиции, что понадобились срочные меры. Владелицей компании по торговле запасными частями, за которой числились ящики с кофе и какао, отныне значилась некая Люси Добрак из нищего Риверсайда, причем компания принадлежала ей с самого начала, уже двенадцатый год. Кроме того, подправленная программа в базе данных Управления пересылала теперь все новые пароли на электронный почтовый ящик Люси.

Поменяй ключ и замок… и напиши на замке, что он был всегда.

Близилась середина лета, от раскаленной мостовой волнами поднимался удушливый жар. С подоконников свисали пышные гирлянды темно-красных и оранжевых цветов, и с наступлением вечера на улицах было не протолкнуться от гуляющей публики. Наксиды пока никак себя не проявляли. Выжидают? Боятся?

В отсутствие врага подпольщики проводили время в прогулках по Нижнему городу, сидели в барах и кафе, слушая разговоры. Результаты мало обнадеживали: большинство публики искренне полагало, что бегство правительства и отступление флота означает конец войны. Перспектива владычества наксидов никого особенно не пугала.

— Думаешь, они будут хуже шаа, красотка? — усмехнулся раз Скачок.

— Их намного больше, чем шаа, — нахмурилась Сула, — их миллиарды. Они захватят все посты, все рабочие места.

Он пожал плечами.

— Пусть волнуются те, у кого работа есть.

Этим летом в моду вошла песенка «Сезон надежды» в исполнении крейской певицы Поли Пониаби, призывавшая оставить заботы и вернуться к простой жизни, любви и радости. Простенькая, но навязчивая мелодия то и дело слышалась из окон, уличных балаганов, распахнутых дверей баров. Обитатели Заншаа, похоже, были рады последовать совету Поли: рестораны и клубы ломились от посетителей, в театры стояли очереди за билетами, будто война не имела к городу и его жителям никакого отношения.