«Города» и «замки» Хазарского каганата. Археологическая реальность - Валерий Флёров

28

В лексиконе ряда пишущих о Крыме археологов всё чаще встречается словечко «салтовцы», в том числе в таком сочетании, как «болгары и салтовцы». Это равносильно тому, если создать сочетание «византийцы и греки». «Салтовцы» — определение со смутным содержанием, оно не исторично. Что касается болгар, то они, как и другие этносы Хазарского каганата, были носителями салтово-маяцкой культуры.

29

Названия «ёлочка» и «opus spicatum» равнозначны и обозначают один и тот же вид кладки, оба подражательны, ассоциативны: первое — расположению иголок на дереве ель, второе — зёрен в колосе. Оба термина в русской научной литературе применимы и взаимозаменяемы. Термин же «opus spicatum» предпочтительнее, т. к. соответствует общеевропейской традиции латинских наименований основных типов кладок (Сорочан С. Б., 2004).

30

Впервые «аул» упомянут Феофаном Исповедником под 764 г. В греческом языке, по В. Бешевлиеву, «аул» означает дом, жилище, дворец знатного лица. В словаре классического греческого языка — «дворец», «двор», от царского до скотного. По вопросу происхождения слова «аул» существуют разные точки зрения (Ст. Станилов, 1984. C. 103, 104), однако «аул» и «лагер» интересуют меня не с семантической точки зрения, а как уже устоявшийся археологический термин с определенным содержанием. Я следую за археологической классификацией Р. Рашева. Ст. Станилов полагал, возражая Ст. Михайлову, что «аул» у византийских авторов не всегда дворец с каменным укреплением. Ни в коей мере не пытаясь вмешиваться в дискуссию болгарских ученых, рискну высказать предположение, что некоторая путаница и противоречия происходят из-за того, что в разное время или у разных авторов ряд крепостей, особенно Плиска, могли называться и лагерем и аулом, ведь и те и другие — крепости, укрепления. Позволю, однако, возразить против обращения некоторых болгарских авторов, в т. ч. Ст. Станилова, к иной категории, социальной — азиатскому «аилу» и его стойбищу, которое они образовывали, и привлечению «аила» к решению проблем трактовки «аула» Первого Болгарского царства. В частности, неприемлемо, на мой взгляд, применять к Плиске определения равно и аил, и аул, как это предлагает Ст. Станилов (Там же. С. 105). В археологическом отношении от стойбища остаётся то, что в российской археологии называют «кочевьем» или «открытым поселением», т. е. неукрепленным, которым соответствуют болгарские «селища». Термин, известный также в русской археологии.

Р. Рашев, рассматривая различные типы праболгарской фортификации, дал следующее определение аула: «Характерная черта укреплений аула — сооружение крепостных стен из выделанных в форме параллелепипедов или кубов каменных блоков» (Рашев Р. 2008. С. 121). Другое дело — социально-экономический облик аула.

31

По сути, об этом же в связи с другой тематикой с тревогой пишет С. Б. Сорочан: «…в ряде таких работ стал обнаруживаться опасный симптом, на который стоит обратить внимание. Развившись и выйдя из-под контроля, он может в будущем увлечь исследователей на шаткий путь домыслов, превращающихся в ходячие клише, навредить уже полученным результатам, посеять путаницу и заблуждения. Самое печальное в наблюдаемой тенденции — отказ от непреложных исторических, археологических фактов и стремление бездоказательно подогнать имеющиеся материалы к собственным выводам, которые далеко не безупречны и нередко не могут быть приняты даже в виде гипотезы, входя в противоречие с иными данными» (Сорочан С. Б. 2010. С. 225).

32

Обращение О. Г. Большакова к теории К. Маркса в полной мере приветствую. С тем, насколько удачно в данном конкретном случае применена теория прибавочного продукта, можно спорить. Дело в другом. К. Маркс был выдающимся политэкономом, и воспринимать его следует как ученого, исследователя, но не в его искаженном в годы коммунистического режима образе. Тогда ссылки на основателей «марксизма-ленинизма» были обязательным требованием в работах ученых всех отраслей знания, но в первую очередь историков бывшего СССР (например: Пигулевская Н. В.1969). Творческий подход к трудам Маркса не допускался и расценивался как ревизия его наследия. Советский «марксизм» был профанацией научных изысканий К. Маркса. Ссылки на Маркса к месту и не к месту были не просто правилом «хорошего тона», но изъявлением верности коммунистической идеологии и опорой в борьбе с буржуазной. По этой причине ни в одной из моих публикаций тех времён не было ни одной ссылки и даже простого упоминания «классиков марксизма» и уж тем более решений съездов КПСС, в которых теория К. Маркса «развивалась».

Безграмотно, а часто анекдотично выглядит наступившее в России с конца XX в. «отрицание» К. Маркса, что стало элементом идеологии нового правящего режима, исключившей даже из лексики понятие «классы», «классовая борьба», «эксплуатация».

Политэкономия К. Маркса — результат его многолетнего и кропотливого изучения истории человечества, эволюции в ней производственных отношений, видов собственности и т. д. Чтобы убедиться, насколько дотошно К. Маркс изучал историю, в том числе историю средневекового Востока, достаточно открыть его «Хронологические выписки» («Архив Маркса и Энгельса», т. V. М.: Госполитиздат, 1938). По сути это небольшая историческая энциклопедия, в которой упомянуты даже хазары.

С другой стороны, не следует абсолютизировать выводы К. Маркса, относящиеся к кочевым культурам и возникшим на их основе каганатам и империям. В его времена база источников по ним была много скуднее нынешней. В целом же отрицать и не использовать выдающийся вклад К. Маркса в экономическую теорию и историю экономики по меньшей мере неосмотрительно.

33

Я не встретил у Р. Рашева упоминаний о аналогичном обращении О. Г. Большакова к теории К. Маркса. Оба учёных пришли к этому независимо друг от друга, что весьма симптоматично.

34

Вероятно, как дань основанной С. А. Плетнёвой традиции упоминание «замков» Хазарского каганата ещё встречается (Петрухин В. Я. 2002. С. 296).

35

Недавно непосредственно вблизи Маяцкого городища открыт второй могильник — ямный. Это позволит вернуться к вопросу о расслоении в среде местного населения.

36

Материалы сборов С. А. Плетнёвой не сохранились. Проверить даты амфор сегодня не представляется возможным, а соответственно и даты открытых ею у Таганрогского залива памятников. Весьма вероятно, что среди фрагментов амфор были датируемые VI–VII вв.

В 1970–1974 гг. я прошел по маршруту С. А. Плетнёвой, а также по речкам Сухой и Мокрый Еланчики и Сарматка, впадающим в Таганрогский залив (отчёты в научных архивах Института археологии РАН и Таганрогского краеведческого музея. Все сборы полностью сохраняются в фондах этого музея). Ситуация здесь не столь проста, как она описана С. А. Плетнёвой; хронологию надо уточнять. Что касается упоминаемых ею каменных цоколей на местонахождении у с. Натальевка, то это могли быть развалы жилищ эпохи поздней бронзы. Остатки каменных строений этого времени, перекрытые небольшим салтово-маяцким слоем, были мною открыты на р. Сарматка у с. Отрадное (Ильюков Л. С., Флёров B. C. 1980).

37

Отмечу следующее обстоятельство. Подавляющее большинство текущих открытий местонахождений салтово-маяцкой культуры в её южных регионах, в частности в Ростовской области, происходит в ходе т. н. «спасательных» экспедиций раскопщиками, не имеющими определённой специализации. К их выводам в предварительных публикациях надо подходить с особой осторожностью. К сожалению, до полных публикаций у большинства из них руки не доходят, т. к. зачистка территорий для строителей от археологических памятников (суть «спасательных» раскопок) поставлена на поток. Надо обращать внимание и на следующее. Цифры вскрытых квадратных метров, как бы велики и впечатляющи они ни были, сплошь и рядом относятся не к площади самого местонахождения, его культурного слоя, а к общему объёму выполненных экспедицией работ. В него могут входить и «пустые участки», особенно если раскопки ведутся траншейным способом вдоль будущих трубопроводов, дорог и пр. Настоящие границы местонахождения при этом не устанавливаются.

38

Отступая от темы. Я не считаю, что выбор иудаизма был неизбежным и единственно возможным. По крайней мере выбор христианства в реальности не мог удалённому от Византии каганату грозить политической зависимостью и той борьбой, которая, не прекращаясь, шла между Болгарией и Византией. Отголоски её сохраняются до настоящего времени.