Влюбиться в эльфа и остаться в живых - Александр Талал

Капитан уже проник на территорию стройки, пустовавшей сейчас. Привести подъемный кран в боевую готовность не составило труда. Вскоре Дюша был накрепко примотан проволокой и изолентой из ПВХ к мощному крюку.

– Космос, Космос, я – Ракета! Как слышите? – вещал Дюша в воки-токи.

– Держись, Ракета! – отвечал Николай во вторую рацию за стеклом кабины крана. Пробормотав «ну к черту», капитан налег на рычаги, и Дюшу потянуло вертикально вверх. Болтая ногами и вцепившись в камеру, Дюша глазел с восторгом на опускающийся под ним город. Показались соседние дома из-за ушедшего книзу высокого забора стройки; они уменьшались, послушно выстраиваясь в улицы. Когда крыши шестиэтажек, девятиэтажек оказались у Дюши под ногами, консоль крана пошла вбок. Город начал вращение. Высотка надвигалась на него.

Внизу Николай Петрович испытал прилив адреналина в дозах давно забытого размаха, когда самоходная конструкция проломила строительные заграждения и вырвалась на улицу.

К девяти часам вечера американское правительство выразило ноту протеста российскому, потому что запаниковавшие экспаты отправляли истерические сообщения родным и близким в США из разных точек России, включая горящий «Американский бар и гриль». Нота протеста осталась без ответа. Москва не знала причин беспредела. Было созвано чрезвычайное заседание, на котором в эту минуту решали, пускать ли танки по улицам гудящей столицы. Некоторые ставили под сомнение саму возможность отдать армии такой приказ, потому что час тому назад в штабе Южного военного округа в Ростове-на-Дону полковник Покровский – блондин, к слову – угнал танк и до сих пор преследовал на нем генерала Балаяна. У обоих офицеров нашлись последователи. Связь со штабом Центрального округа появлялась и исчезала. Поступали новости о волнениях в регионах, некоторые – в опасной близости к Балаковской атомной электростанции.

В Вашингтоне незамедлительно приняли меры, взяв посольство России под домашний арест. Отголоски беспорядков еще не успели докатиться так далеко от эпицентра, и эльфам и оркам Соединенных Штатов лишь предстояло присоединиться к всеобщей борьбе. Однако в Европе известные проповедники уже прилюдно обещали конец света за грехи человеческие. Отдельные организации стран арабского мира намеревались ускорить процесс и обсуждали, как сделать это эффективнее.

В резиденции царил хаос. Официанты, журналисты, врачи, приглашенные важные гости покидали помещение, прятались за столами и колоннами, перебегали к двери между выстрелами. Бесстрашно шагая по залу, Женя прицельно взрывал хлопушки одну за другой, сметая врагов на своем пути. Впервые после той ночи, когда был арестован и заморожен Александр Бурмистров, и всего лишь второй раз за очень долгое время эльфийские и оркские сотрудники безопасности действовали заодно, сражаясь бок о бок.

Макар Филипыч наблюдал из угла зала, невозмутимо обсасывая креветочный хвостик. Навстречу Степанову выскочил Гурджиев, и его тут же бросило в воздух и уронило на блюдо с заливной рыбой, напоследок украсив россыпью конфетти. Гурджиев попытался подняться из загустевшего соуса и, нелепо елозя спиной в холодце, занес оружие – но вторая хлопушка выбила пистолет из его руки. Проходя мимо, Степанов наступил на него, разломав на части.

Корней и Гриша Матерый открыли стрельбу из-за колонны, вспыхивая амулетами попеременно. Не останавливаясь, орк изменил траекторию и направился к ним. Снаряды просвистели над его головой, цепанули жилет на плече и грохнули в дальнем конце зала, обдав толстую стенку аквариума мрамором и штукатуркой, но Степанов продолжал шагать на колонну, даже не вздрогнув. Макару Филипычу стало немного не по себе. Магия есть не что иное, как обычные явления, гипертрофированные силой чувств в нечто за гранью. «Пули не берут» – поговаривают про смельчаков на войне. Степанов выудил из-за пазухи новое орудие и пальнул. Из баллончика с истерическим шипением вырвался на волю поток взбитых сливок, который облепил Корнея с ног до головы тягучим, липким пленом. В ужасе кинулся бежать Гриша Матерый, но брандспойтная струя настигла и его, и он барахтался на полу, скользя и увязая. К Эльфийскому Принцу присоединился Федор Афанасьевич. Правители молча обозревали поле боя, с мрачным, но все же спокойствием.

Бросив на Принцев суровый взгляд, предвещавший, что этот разговор еще не окончен, Женя прошагал прямиком в спальню. Побитые, ошарашенные, потерянные охранники, в батальном посттравматическом стрессе все как один, кряхтя и постанывая, поднимались на ноги тут и там в полном разброде. Они посматривали друг на друга и виновато на Принцев, совершенно не понимая, как им действовать дальше.

– Пшли вон, – сказал Макар Филипыч, дожевывая буженинку. – Вояки. Вам сказали охранять – идите, охраняйте.

– Повторить? – выгнул бровь Федор Афанасьевич. – И чтобы ни одна живая душа сюда не проникла.

Сотрудники безопасности двух лагерей, прихрамывая и ругаясь, заковыляли к выходу, напоминая Принцам 1812 год. Эта мысль не была озвучена ни одним из правителей. В озвучивании не было необходимости. К тому же оба Принца знали, что главная цель тогда была достигнута, и третий по счету октагон занял свое место в обитом красным бархатом сундуке в пока еще скудной коллекции прочих амулетов. Когда охрана прикрыла за собой двери, Федор Афанасьевич повернул ключ в замке до упора, а Макар Филипыч вложил засов размером с бейсбольную биту в кованые скобы.

– Кать… Катя… Тебе нельзя умирать. Я отвечаю за тебя. Катя!

Ее ввалившиеся глаза застыли, глядя в потолок мутным, невидящим взглядом, как запотевшие синие стекла. Он провел теплым пальцем по ее обескровленной щеке, и иней потек слезой по скуле. Волосы смерзлись в комья. Он чувствовал могильный холод, исходивший от нее даже через одеяло. В глазах кололо и щипало, и он никак не мог рассмотреть, теплится ли еще жизнь в амулете.

– Опоздал ты, Степанов, – сказал Оркский Принц с порога спальни и сочувственно высморкался в платочек. Из-за его спины выглядывал Макар Филипыч.

Женя потрогал Катин браслет. Металл рассыпался черной трухой в его ладони. Он схватил ее обжигающие холодом пальцы, растирая их, и часто, настойчиво дыша на них паром.

– Прекрати сопли, Евгений, – посоветовал Принц Эльфийский. – Прими смерть как мужчина.

Женя не сдавался. Осторожно приподняв ее хрупкую голову, он привлек девушку к себе, стараясь прижаться к ней всем телом, отдать все свое тепло, обхватить, обнять ее так, чтобы не оставить холоду ни сантиметра.

Принцы не двигались с места. Им некуда было спешить. План сработал. Нет ничего эффективнее войны для достижения любых целей. Так было девять раз, так случилось в десятый.