Рождение экзекутора. 1 том (СИ) - Становой Марика "Marika Stanovoi"

И, конечно, дисциплинированный стюард уже держал наготове забытую вещь. Мысленно поблагодарив Генри, Стив полез по винтовой лесенке на вышку вслед за гвардейцем.

Воткнув коммуникатор в мобильный порт и приложив пальцы к пульту, подтверждая свою личность, Стив вошел в систему и стянул адресованную себе записку. Кивнув на прощание дежурному — экзекутор должен быть вежлив и учтив — Стив с дробным грохотом ссыпался с лесенки, заслужив укоризненный взгляд от Генри. Ну да, протокол! Среди ночи он позорит императора перед строем спящих флаеров! Стив пренебрежительно фыркнул и помахал открытым коммуникатором, приглашая Генри прочитать сообщение вместе с ним.

— Вот видишь, как хорошо, присягнешь завтра во время сбора, а пока пойдем в императорскую палатку и переночуем, — озвучил Генри сухое сообщение регента, сопровождавшее схему базы на экранчике.

— Главное, я при всем параде показался дежурному, — не удержался от брюзжания Стив.

— Не расстраивайся, завтра с утра я тебя снова причешу.

Палатка императора внешне ничем не отличалась от остальных, только была значительно меньше и оказалась засунута между палаток гвардии. Около нее томились на посту двое караульных, и было совершенно непонятно, от кого и зачем они охраняют пустую палатку. Когда Стив вышел из-за угла казармы, они уже стояли как полагается и лучились легким любопытством. Стив этих гвардейцев знал и на секунду мысленно открылся, здороваясь и дав им прочитать себя, и тут же нырнул в палатку. Генри оставил сумки и ушел принести что-нибудь перекусить, а Стив включил свет и сразу прошел сквозь кабинет в спальню, включив там еще и отопление.

Интересно, тут был Джи? Но не похоже, что он тут был вообще. Стив огляделся и, упав животом на постель, утопил лицо в подушке — даже не пахнет ничем. Его место в ногах имперского ложа, но пока императора нет, не будет же он лежать поперек кровати. А был бы тут Джи, он тем более бы не спал по регламенту. К тому же и спать совершенно не хочется. Вот он уже добрался до спальни императора, только императора в ней и нет.

После душа, наскоро вытеревшись и все еще влажный, он запрыгнул в кровать и, впитывая всем телом ощущение свежих прохладных простыней, с удовольствием потянулся. Вернулся Генри и принес заманчиво пахнущий густой мясной суп и какое-то питье в закрытом стакане. Поставив все на маленький столик, он придвинул его вплотную к постели. Стив при любых своих размерах ел много — буйный обмен веществ, связанный с его улучшенными способностями и регенерациями, требовал жертв, но эта жертва была приятной.

— Суп? Ночью? А я кофе хочу, — Стив, сидя на краю постели в одеяле, открыл упаковки и заглянул в стакан с соком.

— Уже за полночь, я принес, что было, а кофе будет утром с завтраком.

— Ты ляжешь со мной? — проглотив ужин и снова укладываясь, спросил Стив.

— Крошка, ты в спальне императора, ты не у себя! И я не могу спать на императорской постели, — отодвигая столик на место и складывая пустые контейнеры в корзину, со вздохом ответил Генри.

— Никто же не увидит!

— Это не значит, что можно нарушать закон! И при случае ты сам все императору расскажешь. Или покажешь. И Джи тебя накажет.

— Я не хочу спать один!

— Хорошо, я постелю себе на полу около тебя.

Стив дождался, пока Генри устроится и уляжется, и взял его за руку. Сон долго не приходил, но, прижав руку своей няньки к груди, Стив достиг тихого умиротворения и, в конце концов, уснул.

Глава 15. Экспедиция

***

Люди и вещи,

что может быть проще?

Долг — словно клещи,

Утварь не ропщет.

Лезвие взгляда,

Лезвие чувства.

Быть тем, что надо —

Это искусство.

(архив Св.Райны)

***

Тепло, уютно и... благостно? Благоговейно... Душа, сознание, вся ее суть соединена с ощущениями Джи.

Император сидит на траве, прислонившись к дереву на зверином острове. Крошка лежит в его объятиях, как в живом кресле: голова откинута Джи на плечо, руки безвольно лежат на его бедрах... Чувствует тепло Джи телом, ладонями и одновременно ощущает себя через его восприятие. Крошка спрятана в коконе его рук, погружена и растворена в его сознании, теле, мыслях. Ее нет. Вокруг только Джи, а от неё осталось мало, совсем мало — только чтобы впитывать его, чувствовать его собой, чувствовать себя сквозь него, через него... Осязает его руками, видит его глазами, живет и ощущает его чувствами.

В этот замерший в безвременье миг счастье абсолютно глубоко и бесконечно.

Его дыхание легким ветерком щекочет шею:

— Ты любишь себя больше, чем своего императора!

Это смешно. Новая волна радости и удовольствия возносит её и качает, как бесплотную паутинку в теплом воздухе...

Но Джи встает, поднимает ее. Невесомо отстраняется и выталкивает ее сознание. Крошка стоит, тяжело прижимаясь к нему, но он бережно направляет ее на песчаную дорожку. Послеобеденное солнце, так и не набрав летней обжигающей силы, понемногу ползет к закату, нежно греет кожу и перебегает праздничными блестками по воде пруда. Сегодня все задания проскочили легко и просто: звери танцевали, бегали и боролись, а дракончик даже пытался летать, ходил по перилам ажурного мостика и немного подрался с тигрой, и Крошка все сделала совершенно самостоятельно! Это было так волшебно — переместиться сразу во всех животных, стать ими и жить в них своей волей, своей душой!

Джи доволен, а день невозможно прекрасен!

— У тебя осталось последнее упражнение на сегодня. Дай мне нож.

Крошка, все еще в дрёме совместного восприятия, достает экзекуторский клинок из ножен на поясе. Джи берет нож, а другой рукой гладит ее по щеке. Она впитывает эту короткую ласку, пытаясь перетечь ему в руку, но Джи разрывает ментальный контакт и легонько отталкивает ее. Она окончательно сосредотачивается в своем теле. Настороженно идет следом за императором к лежащей на короткой траве газона маленькой тигре. Овладевает зверем и огненно-рыжая тигра приветливо мурчит, переворачивается на спину и, играя, хватает мягкими большими лапами Джи за ноги.

— Отпусти игрушку!

Она испуганно слушается. Джи хватает тигру за хвост, вздергивает в воздух и, включив силовое поле, отсекает ножом конец хвоста прямо под своей рукой. Тигра хрипло мявчит, падает и пружинистым комком отскакивает в кусты. Кровь веером разлетается по траве и острыми горящими каплями остается на белом песке дорожки.

Крошка вздрагивает, почувствовав боль зверя, и страх вместе со злостью взрывается холодными щупальцами. Она сжимается от негодования к самой себе: почему она не может управлять собой так же легко, как другими? Пытается заблокировать боль несчастной испуганной тигры, успокоить ее и себя, но Джи снова приказывает:

— Вернись к себе!

Она немедленно выходит из тигры. Джи никогда не приказывает дважды. Это пугает еще больше. Император подходит к раненому зверю, тигрик скалит зубы и утробно ворчит. Джи делает еще шаг, и тигра, боясь и защищаясь, ворчит громче и визгливей: опускает голову, шире открывает пасть и топорщит усы.

— Боль владеет животными, — тихо говорит Джи. Тигра суетливо зализывает хвост, жалобно поскуливая. Потом мягко, как сдувающийся шарик, укладывается на бок и затихает. Кровь пульсирует ослабевающей струйкой. Джи кивком разрешает вылечить живую игрушку. Крошка падает на колени и гладит рукой рану, стимулирует регенерацию, подгоняет клетки и ткани. Под рукой останавливается кровь, проклёвывается и тянется белый зуб позвонка, постепенно оплетается сочно-розовыми волоконцами, зарастает кожей... И вот уже пробивается красно-рыжая шерсть и белой кисточкой закрывается целый хвост. А Джи произносит слова. Они сплетаются в мягкую сеть. Слова везде и кругом, спутывают и одурманивают. Крошка старается не думать, не слышать, но все равно тонет в сковывающей вязи голоса Джи.