Круги на Земле - Владимир Аренев

— Да и в «легенду» ж нужно вписаться, — подхватил Макс. — Иначе…

— Привет, хлопцы!

На дорогу выбежал взъерошенный Захарка.

— Куды гэта вы у такую рань?

— Так, — отмахнулся Дениска. — Праветрицца вырашыли. А што там Аксанка? Шчаненка не знайшли?

— Не-а, — сразу помрачнел Захарка. — Учора цельный дзень шукали — як у ваду… А што, сення ваш карэспандэнт будзе штось рабиць?

Макс иронически хмыкнул:

— Еще бы! Что ж ему, в потолок плевать?

— Дык выхадныя ж…

— У поли ж працують, — вмешался Дениска. — Вось и ен будзе. У поли.

— А…

— Выбачай, дагаворым иншым разам!

Приближался лес, наплывал гигантской зеленой волной, этаким замершим на мгновение цунами, готовым в следующее мгновение обрушиться и смять, растерзать, уничтожить — и пронестись дальше, оставляя за собой обломки и клочья…

— Жутковато! — поежился Макс. — Еще туман этот…

— Ды и мокра, напэуна. Пасля начнога-та дажджа.

Казалось, лес доверху, до самых макушек, залит густым белесым напитком, тягучим и вяжуще-сладким на вкус.

«Какая гадость. Ну ничего, камень у самой дороги, отыщем!» — Макс скомандовал остановку, едва завидев знакомые папоротниковые заросли. Во всяком случае, заросли очень напоминали те, у которых он во вторник видел ящерицу (а уж с нее-то все и началось!).

Увы, через пару минут, излазив все вокруг и как следует вымокнув в росе, Макс вынужден был признать: с местом он ошибся, камня поблизости нет.

Они прошли чуть дальше, в надежде, что уж там-то отыщутся те самые папоротники — но дальше тянулся ряд низкорослых елочек.

— Может, плохо искали? — несмело предположил Макс. — Ну не выдумываю же я!

Вернулись обратно и снова прочесали «подозрительный» участок. Собственно, прочесывал один Макс — Дениска, разуверившись в том, что им удастся вообще что-нибудь найти, лениво разглядывал новую паутину, доплетаемую сноровистым пауком.

«Ладно, чего там… В таком тумане, если и есть он где-нибудь, можем и не заметить».

Мальчик шагнул к приятелю, всерьез заинтересовавшемуся хлопотами ткача-искусника, споткнулся о незамеченный корень и, не удержавшись, шлепнулся прямо в мох.

— О!

— Больно? — участливо спросил Дениска. И потянулся помочь собрать сушки, выпавшие из кармана приятеля.

— Нет. Погляди, — Макс поднялся с земли и показал в центр моховой подушки. Та была разорвана, словно нечто пробило ее изнутри; зеленые жгутики, вырванные и поломанные, неровным кольцом обрамляли прорыв.

— Ну и?..

— Он был здесь.

— Хто?!

— Не кто, а что! Камень! — и в подтверждение своих слов мальчик вторично указал на дыру во мху. — Он был здесь, я точно помню.

— Значыць, украли, — подытожил Дениска. — Або ж ен сам падняуся ды пайшоу.

— Вряд ли, если б украли, было бы заметно. Мох же в остальных местах неповрежденный. Да и кому нужен камень?

— И?..

— Не знаю, — развел руками Макс. — Он крошился… может… Нет, ерунда, конечно, но, может, из-за дождя он… распался?

Дениска покачал головой:

— Ну ты даеш! Фантазия на узроуни.

— Ладно… Ну что, поедем домой, пока не хватились? И выбрось ты наконец эти сушки!

Короче, оказалось именно так, как и думал Игорь. Мальчишки попросту сбежали куда-то за огород соседки (Гордеичихой ее, кажется, зовут…) — и там играли, никем не замеченные. А следы, оставшиеся в грязи, — от той-таки Гордеичихи, ибо она приходила спросить у матери Журского, нет ли внука у них.

Столько шуму из ничего! И это при том, что обычно в деревне дети могут целыми днями пропадать неизвестно где — никто и не почешется.

Вообще Журский последними днями какой-то кипешной стал. Вот и сегодня, вспомнил, что нынче суббота и почта закрыта — так он распереживался, клял себя за забывчивость и пр. Хотел, понимаешь, брату позвонить. И? Ну в понедельник позвонит, два дня разницы!

Умеют люди нервные клетки гробить.

Но пускай Журские сами разбираются со своими психозами, Игорь им здесь не помощник и не врач. У него сегодня планов выше крыши, а времени на все, как всегда, наверняка не хватит.

…В первом же доме никого не оказалось (захлебывавшийся собственным лаем пес не в счет). У второго на лавочке сидела дряхлая, как сам мир, старушенция. Бабуля медленно подняла на Игоря глаза, склонила голову, приставила к уху ладонь и попросила повторить вопрос. «Круги»? «Ранней»? Конечно, сынок, были.

И впала в задумчивое оцепенение, из которого Игорю так и не удалось ее вывести.

С остальными — не лучше. Остапович подозревал, что отыщи он хоть одного мужика, с тем разговаривать было б полегче, но, как на зло, попадались либо такие вот старушки — божьи одуванчики, либо угрюмые тетки. Ни те, ни другие на вопросы отвечать не желали, их даже не вдохновлял фотоаппарат, специально взятый Игорем с собой и вывешенный для такого случая на груди. В конце концов журналист наткнулся на Захарку, и это окончательно решило судьбу сегодняшнего интервьюирования. В сопровождении местного «информбюро» продолжать путь не имело смысла.

Остапович отправился обедать, убеждая себя в том, что в выходной день работать, в общем-то, не годится.

Как выяснилось, пока он отсутствовал, Журский с племянником и Денисом успели сходить на речку и позапускать кораблики. Что мальчишка, что дядя — оба одинаково восхищенно рассказывали об этом, и Игорь мысленно развел руками: кому что. То они паникуют, то…

— …И кстати, не хочешь присоединиться? Я сегодня ближе к вечеру к Хворостине собираюсь. Ну, к тому мужику, что вчера и позавчера подходил, когда мы забор чинили.

Игорь Всеволодович отрицательно покачал головой:

— У мяне иншыя планы.

— Как знаешь. …Нет, ну надо же! Не телевизор — одно наказание!

Дядя Юра вот уже битых полчаса безуспешно пытался настроить бабушкин телик на какую-то программу. В газете писали, что будут транслировать какой-то матч, и Юрий Николаевич хотел непременно посмотреть его.

— Усе адно будуць паказываць увечары. Дык у гэтага свайго сябра и паглядзишь, — резонно заметил журналист.

— Поглядеть-то я погляжу, но ведь не годится, чтобы в доме телевизор не работал!

— Так ен же працюець. Тольки не усе праграмы бярэць.

Это было правдой. Телик работал: включенный в сеть, он демонстрировал бегущие серые волны помех и сопровождал это зрелище малогармоничным шипением. А вечером даже что-то показывал — но только после того, как за его настройку брался Николай Михайлович.

— Дядь Юр, а правда, что дедушка был в партизанах?

— Что?.. В партизанах? Правда, — Юрий Николаевич оставил в покое строптивый «ящик» и, подойдя к Максу, заглянул в фотоальбом: — Да, это твой дед, в первые дни после войны. Видишь, молодой совсем. Нас с твоим папой еще и на свете не было…