Восточный проект - Фридрих Незнанский

— Ну, то, что авария была, про то все знают. Но, слава богу, нашей вины там не было. Сказано, что виноваты пилоты. Это часто случается, такие ошибки — неверные расчеты угла при заходе на посадку. Особенно если плохо знаком с трассой. Или штурман неопытный. А там, кстати, вроде и штурмана не было, сам пилот действовал. В общем, я не в курсе. Хотите, у Валентина спрашивайте. Если он будет способен пару слов связать. Адрес его — в авиагородке, в «Надеждино», я вам дам.

— Пулемет-то у вас откуда? — поинтересовался Грязнов. — Да еще действующий, и с комплектом боезапаса?

— Да все то же, старая техника, списанные боевые машины. Вели учет, потом все в одночасье рухнуло, инвентарь по домам растащили. Я думаю, если хорошо пошарить, так и авиапушки найти можно будет со всеми необходимыми причиндалами… А что, значит, все-таки Валькина вина обнаружилась?

— Послушайте, Виктор Тимофеевич, вы же боевой летчик. Сами подумайте, — сказал Турецкий. — Представьте себе, гражданский самолет «Як-40» заходит на посадку, и вдруг пилот чувствует, как корпус самолета прошивают пулеметные очереди, так? И видит, что его машину атакует в буквальном смысле истребитель? Естественно, он как-то реагирует, может быть, пытается отвернуть в сторону. И в этот же момент под брюхом у него, в районе шасси, раздается взрыв. Позже выясняется, что там была заранее, еще в Москве, — это по нашим оперативным данным — заложена взрывчатка, которая при взлете самолета почему-то не взорвалась, а сработала теперь, когда шасси были уже выпущены перед посадкой. А может, оттого и взрыв произошел, что одна из пуль попала в заряд? Разве не может быть? И что в такой ситуации может сделать летчик, даже опытный, если машина резко падает? Наверное, пытается как-то сесть. Там поле какое-то старое, вроде бывшего полигона. Но окружено оно лесом. И самолет, задевая верхушки деревьев, валится на землю, но не на поляну, а почти рядом с ней. Кто в этой истории виноват?

— Тяжкий случай, — вздохнул Бабаев.

— Вот именно, — назидательно добавил Грязнов и посмотрел на Симагина. — Все, Борис Егорович? Пусть наш герой прочитает и подпишет свои показания. А я сейчас дам команду, чтоб выезжали ребятки на задержание этого вашего психически ненормального. Не понимаю, как его вообще допускают к полетам? Это же служебное преступление! Но, в конце концов, пускай с вами ваше собственное начальство разбирается.

— Нам легко рассуждать, — попытался вступиться за Бабаева Турецкий. — А когда тебя под пушку поставят, как заговоришь?

— Да ставили, Саня! — Грязнов поморщился. — Ставили, и не раз. И тебя, и меня, и ничего, сдюжили… Я ведь и не обвиняю, мне просто противно. Правильно делаете, господин Бабаев, что не носите Звезду Героя… Саня, если у тебя больше вопросов нет, поехали, нечего с ним зря время терять.

Грязнов поднялся и, не прощаясь, вышел из кабинета. Турецкий тоже встал, но повел себя мягче.

— Мы поедем, спасибо за честные ответы. Этого протокола, я думаю, нам будет достаточно, но если потребуются какие-нибудь дополнения, уточнения, мы вас вызовем, пусть это вас не волнует. Вы теперь можете ничего не бояться, ни генерал, ни его помощники вам уже не опасны. А над тем, что сказал мой друг, все же подумайте.

Глава шестая Прямая дорога в интерпол

1

При всем уважении к Турецкому начальник Службы безопасности полетов Валерий Леонидович Найденов не мог заставить себя поверить в то, что акт экспертизы аварийной комиссии мог содержать в себе заведомо ложные выводы. Всяко бывало, но чтоб так?! Нет, Генеральная прокуратура наверняка не разобралась как следует. Технические проблемы — вещь сложная, и неспециалисту трудно понять те факты, на которых может основываться то или иное экспертное заключение.

Разговор шел по телефону. И хотя Валерий Леонидович прекрасно помнил свой предыдущий диалог со следователем и сам подозревал, что в случае с этой авиакатастрофой могут иметь место какие-то натяжки, сомнения, которые можно толковать двояко, он, тем не менее, не допускал возможности полной фальсификации. А именно на это и упирал Александр Борисович.

— Вы уже получили заключение на руки? — спросил Найденов довольно-таки раздраженным тоном.

— Председатель ознакомил меня с предварительным заключением. Там у них остались какие-то уточнения. Я думаю, мелочи, которые уже не повлияют на их точку зрения.

— Вы с членами комиссии говорили?

— Разумеется, нет, я не хочу перескакивать через голову председателя. Во-первых, неэтично, а во-вторых, что я должен спросить? «Вы согласны, что ваш председатель, грубо говоря, лепит тут нам горбатого?» Так, что ли? Или мне надо каждого члена комиссии в срочном порядке ознакомить теперь уже с предварительными выводами следственно-оперативной группы? И тем самым полностью дезавуировать работу ваших экспертов? Правильно ли это?

— Да, — после короткого раздумья сказал Найденов, — поставили вы меня в положение… хм… Послушайте, Александр Борисович, а если я предложу вам такой ход?

— Внимательно вас слушаю.

— У вас, с вашими широкими связями или, скажем, большим кругом знакомств, имеются знакомые в МАИ? Вы ж, помнится, когда-то обмолвились, что в свое время мечтали поступить в авиационный институт, но победила юриспруденция, не помните?

— Что вы! Отлично помню. И знакомые у меня среди профессуры есть. А что вы предлагаете?

— Такая простая фамилия, как Сидоров, вам ни о чем не говорит?

— Если вы имеете в виду Юрку… Пардон, Юрия Алексеевича, нынешнего проректора, то говорит. И о многом. Впрочем, думаю, и он вам может рассказать обо мне немало забавного. Мы с ним в одной школе учились, в параллельных классах. Это с его подачи я чуть было не сдал тогда документы в МАИ.

— Это очень хорошо, что вы знакомы! — обрадовался Найденов. — Уж ему-то вы поверите?

— Всенепременно. А почему он, кстати, не участвует вообще в работе аварийных комиссий?

— Это другой разговор… А почему вы до сих пор не генеральный прокурор? Или хотя бы его заместитель?

— Легко отвечу, — засмеялся Турецкий. — Тому две веские причины. Первая — я на своем месте нужнее государству, во всяком случае, хочется в это верить. А второе — я был бы чрезвычайно неудобным чиновником.

Засмеялся и Найденов.

— Теперь я вижу, что ваша школа, Александр Борисович, вас неплохо воспитала. Очень хорошо, звоните Сидорову, а я с ним сегодня же предварительно переговорю. Предлагаю такой вариант: вы, то есть Генеральная прокуратура, приглашаете к себе консультанта и знакомите его со всеми наработанными материалами. Конкретных лиц, если это вам требуется в интересах следствия, можете опустить, обозначив… ну, символами, случайными буквами. А я предлагаю ему оценить результаты работы аварийной комиссии как эксперту по чрезвычайным ситуациям. Но командировочные и прочее, уж будьте любезны, оплачивайте вы. Согласны на такой компромисс?

— Согласен, потому что времени уже нет. Мне, Валерий Леонидович, простите за грубость, уже давно пора брать за… за холку преступников, которые свободно себе расхаживают, ссылаясь на то, что ничего не было. Ничего! Между прочим, они-то как раз знали, какие выводы сделает комиссия. Мы еще ни одного свидетеля не опросили, а у них уже был на руках полный набор козырей — от комиссии. И отдельно замечу: с поразительной легкостью стали исчезать вещественные доказательства, собранные «на яме».

— Все это вы обязательно расскажите профессору Сидорову, а засим пожелаю вам удачи. Звоните, если снова появятся проблемы…

Толковый, слава богу, получился разговор. А ведь поначалу, по первой реакции Найденова Александр подумал, что тот забыл уже о предыдущем обмене мнениями и будет жестко оборонять позицию своей службы.

Покончив с этим, Турецкий позвонил Грязнову.

— Слава, ты с комиссией в контакт входил? Есть результаты?

— Относительные. Мне Борис помог.

— А у него что?

— Дело в том, что аварийщикам понадобилась рабочая сила — для разбора и транспортировки всяких деталей там, шасси того же, для поиска «черных ящиков», которые они, кстати, так и не нашли. А взяли рабсилу в транспортной милиции, у Симагина. Вот он поэтому отчасти и в курсе. Назвал он мне одного из членов комиссии, который, по словам свидетелей, все время спорит с председателем, постоянно фиксируя свое особое мнение. Ну, встретился я с ним. В общем, не телефонный разговор.

В ответ Турецкий рассказал о предложении Найденова. Вячеслав обрадовался.

— Ну наконец-то! А то меня от этих прохиндеев уже мутит. И когда приедет твой Сидоров? Я его знаю?

— Не могу сказать. Меня он консультирует время от времени. Говорят, что он хороший специалист. Сейчас буду звонить ему, а потом Косте, выбивать из него командировочные для Юрки. Если все получится быстро, наш эксперт уже завтра сможет приступить к работе. А что у тебя с Саркисовым?