За храбрость! - Андрей Владимирович Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Подъесаул Лукьян Никитич у нас за старшего, – ответил урядник. – В полверсте отсюда, в расщелине, с остальными ребятками опосля ночного дозора отсыпается. В недавней сшибке с персидским разъездом руку ему просекли, занемог он немного. А персы, те недалеко, в верстах пяти всего, в долине стоят. Вернее, стояли. Уходят они, – пояснил он драгунам. – Со вчерашнего дня свёртывать свой лагерь начали и теперь частями на юг топают. Сначала их обоз оттягивался, а с сегодняшнего обеда и пешее войско пошло, но и обоз тоже не весь ещё, правда, выехал. Суета там творится большая, сутолока. Персы, одним словом, они и есть персы. Одна только конница их на месте остаётся и кучно держится, но если так дальше пойдёт, то, небось, и она тоже скоро тронется. Всё, ребятки, обошлось, не решился шах войной идти. Похоже, испужался он чего-то.
– Так нас и испужался, – гордо заявил, задрав голову, Резцов.
– Чего это вас-то?! – иронично воскликнул стоявший рядом с урядником Маркел. – Ты на себя-то смотрел, пугало? И как только берут таких мелких в драгуны?
– Иван хотел сказать, что персы войско графа Гудовича испугались, – пояснил казакам Тимофей. – Разбили мы турок, братцы, под Арпачаем. Наголову разгромили.
– Да ладно?! – воскликнули все трое. – Прямо вот совсем одолели?!
– Совсем, – подтвердил Гончаров. – В пух и прах! Рука рубить бегущих устала. Ваш полк, говорят, аж до самого Карса почти доскакал.
– Ох ты ж мать честная! – сказал Харин. – Трофеев, небось, наши набрали, а мы тут в горах кукуем! Вот ведь не свезло!
– Поде-елятся, – усмехнувшись, произнёс Блохин.
Соединившись с казачьей полусотней, наблюдали за отходившими персами ещё два дня. Подразделения огромного шахского войска выстраивались, если это можно было так назвать, и колыхавшей, гомонившей змеёй уползали на юг. Вскоре вслед за пехотой с обозами потянулась и конница.
– Скрасть бы одного да начальству привезти. – Подъесаул кивнул на суетившихся у костров персов. – Тут сейчас самые бестолковые из обозных остались, ну и конница. Конных бы, конечно, лучше нам не трогать, они за своего могут и всполошиться, окрестности прочесать, а вот из-за обозного недотёпы никто в горы не сунется, знают же, что мы тут поблизости. Пару раз уже перестрелку с их разъездами вели и даже рубились.
– Язык бы нам не помешал, – согласился с командиром казаков Кравцов. – Одно дело – это наш доклад, а другое, когда его ещё и слова пленного подтверждают. Действуйте, Лукьян Никитич.
Драгун на скрадывание казаки отказались привлекать наотрез, и два взвода кавалеристов залегли у дороги в горах на дальнем прикрытии. Ночные часы томительно тянулись, а никто не появлялся. Уже под самое утро мелькнули в сумраке расплывчатые тени, донёсся условный птичий крик, и к залёгшим кавалеристам выбежали казаки. Две пары их тащили на себе тяжёлые ноши.
– Удачно всё прошло, даже и не всполошились, – выдыхая с шумом воздух, проговорил Харин. – Как раз к тем, к кому надо, выползли, давно за этими обозными наблюдали. Три дня ведь дурни починить телегу свою не могли, всё больше у костра валялись. Ну вот и всё, двоих спеленали, а двое уже более и не поднимутся. Ладно, потащили мы их дальше, к ущелью, вы осторожнее, сейчас ещё наши сюда подбегут, те, которые у самого лагеря прикрывали. Смотрите в них не стрельните.
– Тащите уже, – сказал Копорский. – Хватит болтать.
Как и предполагал подъесаул, из-за обозников никто в горы не сунулся. Персидская конница и остатки обоза выстроились в длинную колонну, и она пошла по Эриванской дороге на юг. К вечеру долина была уже пуста. На следующее утро отправился к себе и дальний русский дозор. Вместе с драгунами следовали и казаки, двое связанных пленных ехали на вьючных лошадях.
В Гюмри, прикрывая карсское направление, Нарвский полк стоял до середины октября. Граф Гудович, не решившись идти вглубь турецких земель и опасаясь возвращения персов, вёл переговоры о перемирии с Юсуф-пашой, и второго сентября 1807 года оно было заключено. По его условиям каждая из сторон в случае начала боевых действий была обязана предупредить противоположную за две недели.
Это перемирие стоило эрзерумскому сераскиру Юсуф-паше головы, а вот Гудовичу дало возможность отвести свои войска на зимние квартиры. Сам же главнокомандующий, получив из Санкт-Петербурга рескрипт о возведении его в чин фельдмаршала, уехал со всей свитой в Тифлис, желая отдохнуть и потешить своё тщеславие от столь великого возвышения.
Семнадцатого октября было получено разрешение уходить на тифлисские квартиры драгунам, егерям из девятого и пятнадцатого полков и херсонским гренадерам. Остальным войскам под началом генерал-майора Несветаева было приказано располагаться пока в Гюмри и в окрестных селениях у реки Арпачай, наблюдая одновременно за турками и персами. Кампания 1807 года для закавказской императорской армии заканчивалась.
Глава 10. Замена
– Вот всегда бы так на квартирование до начала зимы уходить, – добродушно ворчал ехавший с правой стороны Кошелев. – А то вечно по слякоти, а то и вовсе даже по снегу дорогу торим. А тут и на перевалах не больно закоченели.
– Ещё бы дожжик не шёл, вообще бы красота была, – шмыгая простуженным носом, проговорил ехавший слева Блохин. – Всё равно чуток задержали их сиятельства наш выход, сами-то они о сухую пору в Тифлис выехали.
– Да ладно тебе, Лёнька, не греши, – отмахнувшись, произнёс Федот. – Чего это, дождь, что ли? Так себе, кошкины слёзы, вот через пару недель дождь так дождь ливанёт. А в горах, ты только представь, что будет? Вон они, тифлисские предместья уже показались, ещё немного – и под крышей все будем.
Усталые эскадроны втягивались в огромный город с южной Эриванской дороги. Командиры выстраивали их, проводили перекличку и отпускали драгун к местам квартирования. До отдыха было ещё далеко, нужно было вычистить после долгой дороги коней, получить для них фураж, напоить и накормить, а вот потом позаботиться и о себе. Уже далеко за полночь артель присела в кружок у котла. В слабоосвещённой масляной лампой комнате повисло долгое молчание, только лишь слышалось чавканье да стук ложек. Наконец они заскрежетали по стенкам и дну.
– Ну, всё, набили брюхо, ажно пот прошиб, – отдуваясь, проговорил Хребтов. – Хорошую кашку ты, Елистрат, сварил, добрую.
– Так двойной приварок ведь нынче по приказу давали, – отозвался тот, доскребая на самом дне. – И на завтра тоже интендантские обещали двойной порцион выдать. Войско крепить было велено с дальней дороги.
– И на коней хорошее сено отпустили, – заметил, потягиваясь, Ярыгин. – А то они
