Любовь и роскошь - Патриция Хэган

Тревис в очередной раз насмешливо фыркнул:

– Ты, возможно, и не смеешь, но я, черт возьми, очень даже смею, и как только вся эта неразбериха с Дани разрешится, я непременно поговорю с этим молодым человеком, и наплевать, что он взрослый… – Неожиданно он обратил свой взгляд к двери, как и Китти, – они услышали звук открывающейся двери.

Тут же он бросился из комнаты, но Китти оказалась проворнее и преградила ему дорогу. Упершись руками в его могучую грудь, она попросила:

– Тревис, успокойся. Пожалуйста, дай ей возможность объясниться.

Тревис не ответил, отстранил Китти и вышел за дверь, жена следовала за ним, ни на шаг не отставая.

Дани и Дрейк стояли у дверей. Дани смотрела перед собой широко открытыми глазами, лицо Дрейка было лишено выражения. Оба были напряжены до предела, ожидая, что в любое мгновение может случиться самое худшее.

Тревис остановился за несколько футов от них, почувствовал руку Китти на своем локте и решил, что ему лучше не приближаться к Дани и Дрейку слишком близко, слишком скоро. Он переводил взгляд, полный осуждения и ярости, с одного на другого.

Бледная от волнения Дани откашлялась, подняла подбородок и, стараясь говорить с достоинством, начала:

– Папа, Китти. Я очень сожалею, что заставила вас волноваться, но все произошло случайно. У нас был замечательный ужин, мы слишком много съели и выпили, а затем уснули. – Она чуть недоуменно пожала плечами, с мольбой добавив: – Можете ли вы простить нас?

Тревис сжал зубы и кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не ринуться вперед и обрушить свой гнев на Драгомира.

– И где же вы «просто уснули», молодая леди? – хрипло поинтересовался он. – В ресторане, в который, как вы сказали, вам нужно было торопиться, потому что у вас был заказан столик?

Губы Дани задрожали, она не могла вымолвить ни слова и ненавидела себя за то, что приходится лгать, но сказать правду ни в коем случае было нельзя.

– Продолжай! – зарычал Тревис, чувствуя, как теряет контроль над собой. – Соври еще что-нибудь.

Вперед выступила Китти, опасаясь последующего шага Тревиса.

– Пожалуйста… – нервно прошептала она.

Дрейк понял, что больше молчать нельзя.

– Господин Колтрейн, мы были в моих апартаментах, – бесстрастно заявил он. – Сожалею, что Дани обманула вас, но она боялась, что, если скажет правду, вам это не понравится. Мы хотели провести вместе скромный, тихий ужин, только вдвоем. Мы не предполагали, что все так получится.

– Значит, ей не следовало отправляться туда, – злился Тревис. – А если она солгала, значит, знала, что поступает неправильно. А теперь посмотрите, что произошло! Вы погубили ее репутацию, обрушили позор на наш дом!

– У тебя нет права делать подобные обвинения, папа, – возмутилась Дани, – только потому, что я провела ночь вне дома. Никакого позора здесь нет. Можете думать все что вам заблагорассудится насчет прошлой ночи. Можете также поведать о случившемся всему городу. Мне все равно!

Отец в ярости смотрел на дочь.

– Кажется, стоит снова напомнить тебе, что, пока ты ешь за моим столом, тебе придется делать так, как говорю я. Я не собираюсь терпеть твое распутное поведение, позорящее доброе имя нашей семьи.

– Сэр, прошу вас! – посмел перебить его Дрейк, не зная в точности, что сказать, но чувствуя, что необходимо что-то сделать. Он счел единственно правильным солгать. – Ничего не произошло. Поверьте мне. Все случилось совершенно так, как сказала Дани. Я согласен, это никуда не годится, но ведь никому не обязательно знать об этом.

– Убирайтесь! Убирайтесь из моего дома! – вскричал Тревис.

Дрейк, такой же высокий и широкий в плечах, как и Тревис, не привык отступать ни перед кем, отстаивая свою, пусть даже ошибочную, точку зрения и отвечая за последствия.

– Сэр, я бы хотел, чтобы вы прислушались к голосу разума.

– Я сказал, Драгомир, убирайтесь отсюда, пока я не убил вас! Голыми руками!

Взгляд Дрейка встретился с горящими глазами Тревиса.

– Хорошо, сэр. Как вам будет угодно. Но знайте: я испытываю величайшее уважение к вашей дочери и глубоко сожалею о случившемся. Ни Дани, ни я не собирались расстраивать вас и госпожу Колтрейн.

Китти вступила в беседу, воскликнув:

– Прошу вас, уходите, Драгомир! Пожалуйста! Дрейк попятился к двери, взглянув на Дани с болью и страстью.

– Я свяжусь… – пробормотал он.

– Подлец! – крикнул Тревис и бросился к Дрейку, а Китти и Дани пытались удержать его. – Если вы попытаетесь снова увидеться с моей дочерью, я заставлю вас бежать из Парижа по железной дороге впереди поезда… – грозно потрясал кулаками Тревис.

Как только дверь закрылась, Дани бросилась по лестнице к себе в комнату. Отец закричал ей вслед, требуя, чтобы она немедленно вернулась.

Она с болью посмотрела на него. По ее щекам струились слезы.

– Нет, папа, я не вернусь… нам нечего обсуждать. Я люблю вас больше всех на свете, и мне очень жаль, что я причинила вам боль. Но пора вам осознать, что я должна жить своей собственной жизнью, не обращая внимания на мнения и суждения других. Я сожалею, что солгала вам, но вы не оставили мне выбора.

Она побежала вверх по ступенькам и исчезла, а разрывающие сердце рыдания эхом откликнулись в тишине дома.

Дани быстро заперла дверь своей комнаты и бросилась на кровать. Зарывшись лицом в подушку, она попыталась успокоиться и взять себя в руки. Нельзя вести себя как ребенок, ведь она уже взрослая. Она не будет считаться с болтунами и сплетницами. Они с Дрейком не сделали ничего дурного, никто не может заклеймить ее. Они испытывали страстное влечение друг к другу и насладились им. Это было упоительно, и никого не касается.

Она села на кровати. Оставалось только одно: уехать из дома. Над ее магазином расположена маленькая двухкомнатная квартира, которая освободилась всего несколько дней назад. Бедный молодой художник, живший там прежде, отправился в путешествие на юг Франции. Дани не волновало, что он уехал, оставив беспорядок и задолжав плату. Она сама без труда приберется в квартире и потом обставит ее по собственному вкусу. Отцу это наверняка не понравится. Почему, с горечью подумала Дани, он относится к ней как к ребенку? Наверное, подсознательно хочет вернуться в прошлое, к тем светлым годам, когда она была маленькой девочкой, а его не было рядом с ней… Печально, но сейчас уже слишком поздно стараться что-либо изменить, остается только сожалеть о потерянном. Никто не в силах повернуть время вспять, надо жить, не оглядываясь назад.

Она поднялась и стала ходить по комнате, решив, что не возьмет с собой ничего, кроме одежды. Она сама найдет мебель для своей новой маленькой квартиры.