Блок - Бен Оливер

– Все так… ужасно неправильно, – говорю я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

– Это нормально – бояться того, что будет дальше, задаваться вопросом, останусь ли я снова один? Но помни, за что мы умираем: жизнь, развитие, мечты, любовь. И независимо от того, получится ли у тебя, они будут благодарны тебе за то, что попытался.

В словах Мэддокса есть что-то странное, в том, как он их произносит, и это что-то мне напоминает.

Сигнал раздается снова и снова.

– Думаю, пора, – говорит Мэддокс, а затем указывает в конец парка, откуда доносится звуковой сигнал. – Ты должен остановить это. Никто другой не сможет.

Я смотрю туда, куда он указывает. А когда оглядываюсь, его уже нет.

Я шагаю вперед, поднимаю обе руки вверх и открываю рот, чтобы говорить.

День 2 в арке

Я резко просыпаюсь.

Сон рассеивается, но я помню Мэддокса, помню сигналы.

Солнечный свет за большим окном начинает заливать город.

Я встаю с постели и надеваю черную форму Совершенного.

Десять минут спустя дверь в мою комнату открывается, и Тайко, чьи глаза по-прежнему светятся, провожает меня к лифту.

Я вхожу, он за мной. Начинаем спускаться. Я поворачиваюсь к нему.

– Сожалеешь сейчас, Тайко? – спрашиваю я. – Жалеешь, что продал нас этим машинам?

Светящиеся глаза Носителя смотрят на меня, и, клянусь, я вижу, как глубоко в них, очень глубоко, плещется агония.

Мы выходим в устрашающе тихий коридор и направляемся в большой зал.

Гален ждет за трибуной, а рядом – его трехмерная проекция в пятнадцать метров в высоту, что кажется мне излишним. Зал заполнен сидящими на стульях Совершенными. Они поворачиваются ко мне лицом и наблюдают, как я иду по центральному проходу. Гален стоит на сцене и улыбается мне.

Я поднимаюсь по ступеням и стою посреди подиума.

– Дамы и господа, – говорит Гален тоном циркового ведущего, – сегодня очень особенный день. Уверен, все вы узнаете молодого человека, стоящего перед нами. Это великий Лука Кейн!

Из толпы раздаются издевательские смешки.

– Как вы смеете смеяться? – спрашивает Гален низким, рычащим голосом. – Я говорю серьезно. Этот замечательный мальчик, которому всего шестнадцать лет, перехитрил нас, вырвался из наших тюрем, избежал плена и спровоцировал восстание. Кто из присутствующих скажет, что способен на такое? Мы не должны смотреть свысока на достижения других только потому, что не разделяем тех же стремлений.

Я оглядываю толпу. Около дюжины дронов парят над их головами и, записывая меня на камеры, проецируют мое изображение по всему пустынному городу на всеобщее обозрение: на Линзах, на КСО панелях, на Проекторах-крикунах. Эти записи в конечном итоге увидят и Кина, Игби, Молли, Пандер и все, кто еще жив.

– Сегодня исторически день! – разглагольствует Гален, входя в роль. – Этот день войдет в новую историю Земли! Этот день запомнится навсегда, как день, когда закончилась война!

«Хэппи позволяет тебе выйти из ящика всего на одно утро, и ты пользуешься этим по полной», – думаю я, закатывая глаза от драматических речей Галена.

– Но я сказал уже достаточно, – говорит Гален, протягивая руку и указывая на меня. – Мы собрались здесь не для того, чтобы слушать меня. Лука, прошу!

Гален отходит от трибуны, его пятнадцатиметровое изображение движется одновременно с ним.

Я шагаю вперед и медленно подхожу к микрофону. Обернувшись, вижу, что гигантское изображение Галена заменено моим.

«Ты должен говорить», – думаю я, вспоминая слова Мэддокса.

– Я… Я пришел сюда сегодня после встречи с Галеном Раем. Он уделил мне время, чтобы объяснить, за что вы боретесь. Вы хотите нового начала, будущего, перезагрузки для человечества, возможности начать все заново и сделать все правильно. Это возможность, от которой трудно отказаться, особенно, когда другой и единственный выход – смерть. И все же некоторые выбрали смерть. Совершенные, как и вы, которые прислушивались к плану Мирового Правительства, его плану уничтожить большую часть человечества, уничтожить бедных, немощных и обездоленных. А вы сидели здесь и смотрели, как они умирали из-за того, что проявили сочувствие. Один за другим они предстали перед вами на этой сцене, их стирали, а вы аплодировали. Но ведь вы же хорошие ребята, да? Вы поступаете правильно? Вы те, кого защищают будущие творцы истории. Никто не вспомнит твои проступки, так какая разница?

Я чувствую, как по толпе пробегают волнения. Они не уверены, к чему я клоню; не понимают, с какой стороны забора я спущусь. Я изучаю их лица, смотрю на дронов, парящих над их головами. Все они темные, кроме одного. Я вижу мерцающие огоньки: зеленый, розовый, оранжевый, красный. И понимаю, что сейчас самое время.

– Хочу показать вам кое-что, – говорю я. – Плодожор, как будешь готов.

Я наблюдаю, как разноцветно светящийся дрон ныряет вперед и поднимается высоко над толпой. От него исходит белый свет, когда он соединяется с командным блоком, расположенным в потолке.

Проекция за моей спиной сменяется изображением комнаты на верхнем этаже Арки. Гален сидит за длинным столом, Мэддокс рядом с ним.

– Хэппи считает людей вирусом, но они представляют проблему скорее технологическую, а не биологическую. Принять человечество за компьютерный вирус – значит, предположить, что его можно перепрограммировать.

Проекция перемещается вперед, и теперь внимание сосредоточено на Мэддоксе с его светящимися глазами.

– Люди бьют собак, чтобы приучить их не кусаться. Пришло время кому-то, превосходящему ваш вид, научить вас, как себя вести.

Проекция снова переключается на Галена.

– Лука, люди – идиоты, – голос Галена разносится над толпой.

Я улыбаюсь, наблюдая за их смущенными лицами; улыбаюсь, зная, что все это проецируется миллионам выживших по всему миру, выживших по обе стороны.

– Скажите им правду, и они извратят ее так, как им выгодно. Я Гален Рай, за меня проголосовало множество сторонников, настолько преданных, что я мог войти в Вертикаль «Западное прибежище», поубивать всех Убогих и все равно выиграть выборы на следующий день. В начале пути Хэппи нужны были такие лидеры, как я; лидеры, которые могли заставить своих преданных последователей делать то, что им сказано. Скудоумие толпы, Лука, нельзя недооценивать. Я играл на их страхах, предрассудках, идиотизме. Я сказал им, что перестану отбирать часть субсидий у мигрантов, и они назвали меня героем. Сказал им, что верну военную службу, и меня назвали спасителем. Я обещал ослабить законы УЗ-оружия, и люди скандировали мое имя! Думаешь, меня волнует миграция? Бездомность? Хоть что-то из этих произвольно приходящих на ум вопросов, о которых я твердил изо дня в день? Нет! Но я знал, что хочет услышать тупой коллективный разум людей. Я манипулировал ими, пока они не стали верными, преданными и непреклонными. Первая фаза плана Хэппи предусматривала отравление девяноста восьми процентов населения Земли. Подобного невозможно добиться без таких людей, как я.

Я смотрю налево и вижу, как Гален жестикулирует за кулисами. Его паника наполняет меня счастьем. Шоу продолжается, переходя к Мэддоксу.

По толпе раздается ропот, когда Гален тащит на сцену солдата и указывает на Плодожора.

Я понимаю, что времени мало. Как только они уничтожат дрон, я стану следующим. Я уверен, что подпортил планы Хэппи, но надо, чтобы они увидели, что не правительство управляет всем – за всем этим стоит Хэппи.

– Тогда вы должны благодарить нас, – произносит проекция Мэддокса. – Мы