Учебник рисования, том. 1 - М.К.Кантор

Лиза смотрела вокруг себя с гордостью. Это моя семья, думала она, эти люди - друзья семьи. Для счастья довольно и Павла, но здесь и Рихтер, и Струев, и Голенищев. Какие лица. Чернобородый красавец Голенищев поймал ее взгляд и подмигнул Лизе - он умел это делать по-мальчишески азартно.

- Неужели - заместитель министра культуры? - шепнула Лиза соседке Инночке.

- Правда, странно? - подхватила Инночка. - Мое поколение правит страной! Кто бы мог подумать?

- Такой простой. И шутит все время.

- В юности вышучивал все подряд. Ничего святого! - и две религиозные девушки, пожилая и юная, посмотрели друг на друга с пониманием: «ничего святого» было сказано в хорошем смысле, в том смысле, что Леонид разрушал догмы и утверждал свободу.

- Ему на язык не попадайся! Я помню, однажды Леонида декан факультета вызвал на расправу; стал говорить, что Леонид попусту себя тратит, прожигает жизнь. Предложил покаяться. Тогда Леонид встал на колени! Вот была потеха! Стоит на коленях, бьет себя в грудь и кричит: Я - нераскрывшийся! Мы нераскрывшееся поколение!

- Где же были в это время вы, Соломон Моисеевич? - поинтересовалась Елена Михайловна. - Вы, насколько понимаю, учитель Голенищева, обязаны были отвечать за него.

- Соломон Моисеевич сидел в кресле, закрыв лицо руками.

- Как это на тебя похоже, Соломон, - сказала Татьяна Ивановна, - лишь бы в сторонке отсидеться. Жена по магазинам бегает, сумка килограммов двадцать весит, а профессор в кресле сидит, лицо закроет - я, мол, ничего не знаю.

- Наверное, сегодня этому декану стыдно, - сказала Лиза, - он видит, как Леонид теперь раскрылся.

- Полагаю, ему наконец стало смешно, - сказала Инночка. - Поколение проявило себя - они заставили всю страну смеяться своим шуткам!

- Они заставили смеяться весь мир!

- Вам бы все паясничать, - неожиданно сказала Татьяна Ивановна. - Дурни юродивые.

Все разом замолчали. Стало слышно, как шамкает старый Рихтер, пережевывая непослушной челюстью салат. Татьяна Ивановна развила свою мысль.

- Раньше веселились по-доброму. Соберутся во дворе, гармонь принесут и поют хором. Всем хорошо, весело. Помню, как дядя Вася играл - не хочешь, а запоешь! С других дворов приходили слушать. У нас, в деревне Покоево, от души веселились - вы так не умеете. Соберетесь - и кривляетесь. Или чужое добро считаете. И шутки у вас уродские.

- Юродство есть путь к блаженству, - добродушно сказал Голенищев.

- Первая заповедь блаженства, - процитировала Инночка, - гласит: блаженны нищие духом.

- Блаженны нищие духом? - Соломон Моисеевич с удовольствием внедрился в беседу. - Хм, понимать отказываюсь. Идеал развития человечества духовно богатая личность. Да, - он призвал гостей восхититься этой перспективой, - будем стремиться к богатству личности! - Рихтер немного помедлил, пережевывая салат, и добавил: - Каждую минуту!

- У нас в деревне тоже дурачки были, - продолжала Татьяна Ивановна, - помнишь, - обратилась она к Кузнецову, - помнишь, рядом жил Юрка-дурачок? Так он людей по-доброму веселил и никакого личного богатства не просил. И в Париж не ездил.

Кузнецов задумался, какого Юрку имеет в виду тетя Таня. Алкоголика Юрку, того, который зарезал жену, но, отсидев два года, попал под амнистию, этого, что ли? Юрка развлекал соседей незатейливыми своими шутками: пел матерные частушки и показывал прохожим язык. Однажды его нашли повешенным на березе, и посиневшее лицо его с высунутым раздутым языком осталось в памяти жителей деревни. Бабки утверждали, что его повесили милиционеры из райцентра, повесили за правду, за то, что он, не глядя на погоны, высказывался резко и отчаянно. И про партию выражался, говорили бабки, вот и удавили Юрку, правда-то, она глаза колет. Однако вряд ли, подумал Кузнецов, она этого Юрку имеет в виду. Может, еще какой был? Правда, в Париж Юрка точно не ездил.

- Не духовная нищета, но нищета, возникшая вследствие служения духовному, - сказал Соломон Моисеевич, кушая салат. - «Блажен тот, кто сделался нищим по велению духа» - вот как следует читать.

- По велению духа ты и жену сделал нищей, - сказала Татьяна Ивановна, - всю жизнь сидел в кресле, лицо руками закрывал. И шутки у вас дурацкие, и зарплаты никакой.

- По велению духа! - восхитилась Инночка. - Именно так!

- Глупости! - отрезала Татьяна Ивановна. - Не мог Христос сказать такую ерунду. А нигде не сказано, что блаженны те, которые семью кормят?

- Увы, - развел руками Голенищев, - сказано прямо наоборот: посмотрите на птиц небесных, они не сеют, не жнут. И мы, искренние юродивые, российские интеллигенты, должны вести себя так же.

- Но говорится не о теле, а о душе, - и Лиза удивилась своей храбрости, говоря свободно со взрослыми, - не копите в душе сокровищ, раздайте их. Труднее расстаться с душевными приобретениями, чем с материальными. Опорожняйте душу, пусть душа станет нищей, вот что сказал Христос.

- Вы трактуете слова Христа, как высказывание против богатства личности? Хочу предостеречь, милая Лиза, вы на неверном пути. - Рихтер даже салат жевать перестал и предостерегающе поднял палец. - Я объясню сейчас…

VII

Однако их разговор был прерван женскими криками.

- Что это? - осведомился Соломон Моисеевич. - Кажется, зовут, кхе-кхм, на помощь?

- Соседи веселятся. Вот вам, Татьяна Ивановна, и народные гулянья.

А женщина все кричала. Нехороший был крик, так кричат от боли.

- Говорят, там притон.

- Притон? - полюбопытствовал Соломон Моисеевич. - И кто живет в притоне?

- Проститутки живут.

- То есть как, проститутки?

- Женщины, - пояснила Елена Михайловна, - торгующие своим телом.

- За деньги?

- Именно за деньги. Не очень большие деньги, полагаю, но все-таки деньги.

- Теперь такая инфляция, - заметил Голенищев, - что это практически альтруизм.

- Какая низость, - высказал свое мнение по этому вопросу Соломон Моисеевич, - это абсолютно аморально. Надо милицию пригласить.

- Не станет милиция связываться. Привыкли.

- Вы хотите сказать, - Рихтер поднял брови, - что унижение людей, моральная нечистоплотность - стали нормой? Никогда не поверю!

- Я с ними поговорю, - сказал Павел и встал.

- Сиди, - сказал Кузнецов, - не хватало, чтоб на свадьбе глаз подбили. У меня друг на свадьбе ввязался в историю. - Он осекся, сообразив, что скажет лишнее. Его опыт никак не совпадал с опытом других гостей. Расскажи он им про драку на свадьбе Сникерса, про нож, который он в последний момент выбил у отца невесты, то-то бы они разахались. Небось, нож держали в руках, только когда бутерброд маслом мазали.

- Все-таки надо позвать милицию, - воззвал к присутствующим Соломон Моисеевич, - я определенно настаиваю на своем мнении.

- Вот ты и позови, - сказала Татьяна Ивановна, - вечно других подначиваешь.

- Я подначиваю? Просто не знаю номер телефона.

- Всегда все должны делать другие. А ты, барин, приказы шлешь.

- Никогда не звоню в милицию, - надменно сказала Елена Михайловна, - я милицию презираю.

- Я выйду и поговорю, - сказал Павел. - Сейчас.

- Успокойтесь, в проститутках ничего опасного нет.

- В конце концов, лучше проститутки в соседях, чем ГБ.

- Да уж, не тридцать седьмой год.

- И не семьдесят седьмой. Помните, как мы книги жгли?

- «Архипелаг» сожгли, а Соломон на всякий случай еще и «Винни-Пуха» спалил.

- Дед всегда ждал ареста.

- А помните, Соломон считал, что его прослушивают?

- Дед думал, что за ним из телевизора подглядывают, и накрывал телевизор пальто.

- Кстати сказать, тем самым испанским пальто - вот когда пригодилось.

- А вдруг правда подглядывали?

Крики усилились. Слушать их было неприятно.

- А почему вы считаете, что это не ГБ? - беспокойно спросил Соломон Моисеевич. - Вполне возможно, что истязают кого-то. Да-да, времена возвращаются.

- Кого сейчас ГБ истязает, помилуйте, Соломон Моисеевич. Комитетчики бедствуют, им не до нас. Зарплата копеечная; бедолаги крутятся, чтобы деточек прокормить. Госсекреты продают - да вот беда: не берет никто. Им только рихтеров сейчас ловить. Какой с вас навар, - и Голенищев принялся объяснять Соломону Моисеевичу особенности российского бюджета. Рихтер слушал и ничего не понимал.

- В пятьдесят втором, - сказал он, - меня взяли по доносу соседа.

- Хорошие люди были, приветливые, - не замедлила с репликой Татьяна Ивановна. - Если бы не твое барство, если бы не твое всегдашнее наплевательство, ничего бы не случилось. Зачем ты их до этого довел, зачем? Тебя сколько раз звали с людьми посидеть в праздники, а ты с ними даже на лестнице не здоровался.

- Согласись, бабушка, это не повод для доноса.

- Сосед потом так плакался, так убивался! Он ведь не по злобе - так, от обиды. Довели человека. Ты ведь кого хочешь своим барством доведешь.

- Дед чудом не погиб в лагерях. Если бы не реабилитация пятьдесят третьего…

Что они знают про лагеря, думал Кузнецов. Лишь бы языком молоть. Кого из них по-настоящему прогнали через парашу, кто из них хлебал баланду? Сунуть бы любого из вас на пару часов в колонию в Сыктывкар. Что за повадка у людей, все время врать. Рассказать бы им, как бывает.